Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

27 сентября 1830 г. Управляющий Аничковым дворцом, гофмейстер и тайный советник А.И. Блок распорядился объявить под роспись о приближении эпидемии всем жившим в резиденции. При этом были составлены списки всех живших на тот момент в зданиях усадьбы. В этом списке упомянут и живший в казенной квартире при Аничковом дворце друг детства Николая I В.Ф. Адлерберг, будущий министр императорского двора [275] .

Когда в июне 1831 г. эпидемия пришла в Петербург, семья Николая I уехала в пригородные резиденции (Царское Село и Петергоф), где оставалась на протяжении всего лета. Одного из ближайших соратников Николая I А.Ф. Орлова [276] , которому император поручил управление тремя центральными петербургскими частями во время эпидемии холеры, поселили именно в Аничковом дворце [277] . Во время эпидемии в самом дворце было отмечено несколько смертей от холеры [278] .

275

Вместе с В.Ф. Адлербергом в резиденции проживали его супруга, три сына и 2 дочери, три крепостных и восемь вольнонаемных слуг. См.: РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (42/105). Д. 118. Л. 4. О предосторожностях по случаю открывшейся в некоторых внутренних губерниях России эпидемической болезни холеры. 1830 г.

276

Орлов Алексей Федорович (1787–1862) – князь (1856 г.); генерал от кавалерии, генерал-адъютант; главный начальник III Отделения СЕИВК и шеф жандармов (1845–1856).

277

Бахметев Н.И. Записки и дневник Н.И. Бахметева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. 2003. Т. 12. С. 262.

278

Например, с Запасного двора в Обуховскую больницу 29 июня 1831 г. была доставлена заболевшая прачка, которая «по извещению от оной больницы умерла 1 июля от холеры». Вначале июля 1831 г. умерло от холеры два арсенальных унтер-офицера. См.: РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (43/106). Д. 33. Л. 1, 18, 23. Об умерших по Собственному Его Императорского Величества Дворцу. 1831 г.

Из произошедшего сделали выводы, и «Доктор Двора Его Высочества (он же по Конюшенной части)» обязан был оказывать медицинскую помощь не только всем придворным и слугам, жившим в Аничковом дворце, но и всем приходящим во дворец служителям. При повторении холерных эпидемий с 1847 г. и позже в Аничковом дворце разворачивались небольшие по числу коек временные холерные больницы [279] .

Еще одним серьезнейшим инфекционным заболеванием являлась оспа. К середине XIX в. оспенные прививки стали общепринятой медицинской практикой. Например, после того как весной 1840 г. в одном из Придворнослужительских домов ведомства Придворной конторы выявили оспу, Николай I распорядился «впредь строго наблюдать, что бы всем вообще детям придворных чиновников и служителей прививаема была коровья оспа» [280] .

279

РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 76. Об устройстве временных холерных больниц в зданиях Собственного Дворца. 1847 г.

280

РГИА. Ф. 1338. Оп. 3 (52/115). Д. 66. Л. 1. О наблюдении, чтобы всем вообще детям придворных чиновников, служителей прививаема была предохранительная оспа. 1840 г.

Это распоряжение передали тайному советнику А.И. Блоку, который, в свою очередь, поручил выполнение приказа кастеляну Аничкова дворца поручику Митину (обеспечивал «подписку о привитии», составление ведомости о привитых и не привитых) и доктору И. Валькенау, который должен был сделать оспенную прививку всем не привитым, «включая новорожденных младенцев». Например, в 1840 г. сделали прививку дочери придворного архитектора З.Ф. Дильдина – Екатерине.

Бывали в Аничковом дворце и зубные врачи. Так, в бытность Николая Павловича великим князем дворец довольно часто посещал придворный зубной врач Н.А. Сосерот, решавший их стоматологические проблемы: «Сосерот запломбировал мне зуб. Лейтен разрезал Олиньке десны, очень страдает из-за зубов» (15 декабря 1823 г.); «Олинька очень страдает» (16 декабря 1823 г.); «Сосерот, привел нам в порядок зубы» (26 февраля 1824 г.); «Сосерот пломбирует мне зуб» (31 марта 1824 г.); «Сосерот привел в порядок зубы моей жены и мои» (4 марта 1825 г.); «Сосерот запломбировал зуб» (21 мая 1825 г.); «Сосерот, велю вырвать мне коренной зуб, неудачно, и потом ломает мне его и вырывает, мученическое страдание, уходит» (4 ноября 1825 г.); «Сосерот, вместе к Саше, вытащить ему зуб, слезы» (5 ноября 1825 г.).

Коллекция живописи и скульптуры

Коллекции живописи в интерьерах Аничкова дворца существовали изначально, меняясь со сменой владельцев и моды. Судьбы этих коллекций являются отдельной темой, поэтому мы их затрагивать не будем. Если же обратиться к истории резиденции имперского периода, начавшейся в 1817 г., то следует иметь в виду ряд факторов, безусловно повлиявших на процесс формирования живописных коллекций Аничкова дворца.

Во-первых, российские монархи, прошедшие в детстве курс рисования с преподавателями уровня ректоров Императорской Академии художеств, неплохо владели карандашом, о чем свидетельствуют их рисунки. Во-вторых, коллекционирование живописи являлось обязательным стандартом для хозяев императорских резиденций, но характер и тематика художественных собраний диктовалась их личными вкусовыми предпочтениями. В полной мере это касалось и супруг российских императоров. В-третьих, при Николае I складывается разграничение личных художественных коллекций членов императорской семьи и государственной, в основном сосредоточенной в Императорском Эрмитаже и частично находящейся на личных половинах.

Для будущего Николая I рисование как предмет, включенный в сетку учебных часов, появился в 1804 г., когда ему шел восьмой год.

Мистер Вильям Росбиф.

Рис. Великого князя Николая Павловича. 1815 г.

Рисовать мальчику нравилось, и он делал некоторые успехи [281] . Судя по денежным документам великого князя Николая Павловича, первый «рисовальный учитель» – профессор Императорской Академии художеств Иван Акимович Акимов, которому за его уроки платили 166 руб. в год [282] .

281

Шильдер Н.К. Император Николай Первый: Его жизнь и царствование // Николай Первый и его время. Т. 1. М., 2000. С. 211.

282

ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1056. Книга прихода и расхода денежной суммы великого князя Николая Павловича 1807 г.

Когда «младшие» великие князья Николай и Михаил подросли, Александр I приставил к ним в 1810 г. в качестве учителей рисования блестящего профессионала: профессора исторической живописи В.К. Шебуева, который позже учил рисованию и великую княжну Анну Павловну (впоследствии нидерландскую королеву). Поскольку уровень задач, стоящих перед преподавателем, изменился, то существенно увеличили и оплату за обучение рисованию. Но, возможно, сказалось и личное влияние вдовствующей императрицы Марии Федоровны, поскольку в денежных документах указывается, что именно «по повелению» Марии Федоровны «рисовальному учителю» стали платить 1000 руб. в год. [283]

283

ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1059. Л. 21. Книга прихода и расхода денежной суммы великого князя Николая Павловича 1810 г.

Судя по всему, Николай Павлович любил уроки рисования профессора В.К. Шебуева. Уже в детские годы будущий император Николай I уверенно владел карандашом, поскольку сохранились хорошие эскизы военных сцен, рисунки мундиров, неплохие акварели, сделанные его рукой. Следует отметить, что Николай Павлович в своих рисунках проявлял своеобразное чувство юмора, граничащее с карикатурой.

Императрица Александра Федоровна в мундире Кавалергардского полка.

Рис. Императора Николая I. 1829 г.

Среди учителей рисования были и те, кто преподавал последовательно и родителям, и детям, такой учитель профессор батальной живописи Александр Иванович Зауервейд (1783–1844), выходец из Курляндии. В 1814 г. его представили Александру I, которому понравились его работы. Как художник-баталист А.И. Зауервейд начал вести уроки рисования для великих князей Николая и Михаила Павловичей. Также он учил их технике гравирования. Когда у великого князя Михаила Павловича подросли дочери, А.И. Зауервейд начал обучать рисованию великих княжон Елизавету и Марию Михайловну.

Надо сказать, что по крайней мере до 1826 г. великий князь постоянно упоминал в дневнике, что он «рисовал». Как правило, только этот глагол, а сюжеты рисунков нам практически неизвестны. Но можно предположить, что, поскольку Николай тогда активно составлял проекты формы для своих саперов, эти рисунки носили «военный» характер. Об этом косвенно свидетельствует запись от 9 января 1823 г., когда он приписал «рисую жену, посылаю за Дилдиным, разделся, показываю ему». Удивительно, но эти довольно фривольные рисунки Александры Федоровны, затянутой в кавалергардский мундир и лосины, сохранились.

Как упоминалось, Николай I всю жизнь отдавал предпочтение батальной живописи. Конечно, в его личных помещениях имелись портреты его родных и близких, но некое милитаристское начало в коллекции его живописи присутствовало совершенно отчетливо [284] . Впрочем, такое личное отношение к живописи совершенно не отменяло присутствия в его коллекции в Аничковом дворце и картин, написанных в других жанрах. Например, в личных документах Николая I за ноябрь 1833 г. упоминается о выплате художнику Чугунцеву 55 руб. «за доставленный им в комнату Его Величества в Аничковом дворце вызолоченную раму на пейзаж» [285] .

284

РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (27/39). Д. 82. О двух портретах прусским гренадерам, избранных Государем Императором для Собственного дворца. 1827 г.

285

ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1069. Л. 18. Гардеробные суммы за 1833–1835 гг.

Портрет великого князя Александра Николаевича и великой княжны Марии Николаевны на фоне Аничкова дворца

Если говорить о коллекции живописи, сложившейся в Аничковом дворце до 1826 г., то нельзя не отметить полотна Дж. Доу, доставленные в резиденцию осенью 1822 г. В дневнике за 26 сентября 1822 г. Николай Павлович записал: «к жене, картина Доу, портрет детей [286] , Воробьев с видом храма Воскресения в Иерусалиме [287] , красиво».

286

Имеется в виду «Портрет великого князя Александра Николаевича и великой княжны Марии Николаевны на качелях».

287

Рисунки М.Н. Воробьева, сделанные им в 1821 г. во время экспедиции по святым местам. Привезенный портфель рисунков был показан не только при Дворе, но и на выставке в Императорской Академии художеств. Наибольшим успехом пользовались виды Иерусалима.