Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

— Я понимаю, понимаю, — говорилъ онъ, стараясь успокоить ее. Я однаго желалъ, я однаго просилъ — разорвать это положеніе и посвятить свою жизнь твоему счастію.

Онъ говорилъ, желая успокоить ее, но стыдъ и сомннія, забравшись въ ея душу, возбуждали въ ней подозрнія въ его искренности. Ей казалось, что онъ въ глубин души былъ испуганъ отвтственностью, которая ложилась на него, но только изъ деликатности, излишне и неумстно, уврялъ ее въ желаніи посвятить свою жизнь ея счастію.

— Зачмъ ты говоришь мн это? — продолжала она раздражительно перегибая въ быстрыхъ пальцахъ письмо мужа. — Зачмъ говорить? Разв я могу сомнваться въ этомъ? Если бъ я сомнвалась... — Она не договорила. — Но что будетъ? Вотъ...

Она подала ему письмо мужа и пристально смотрла на него въ то время, какъ онъ опять съ тмъ же строгимъ выраженіемъ, какъ и въ первую минуту извстія, прочитывалъ внимательно письмо Алекся Александровича. Онъ не могъ удержать этаго выраженія лица, вызываемаго имъ всякимъ воспоминаніемъ объ оскорбленномъ муж. Теперь, когда онъ держалъ въ рукахъ его письмо, онъ невольно представлялъ себ тотъ вызовъ, который, вроятно, нынче же или завтра онъ найдетъ у себя, и самую дуэль, во время которой онъ съ этимъ самымъ холоднымъ выраженіемъ, съ нкоторымъ чувствомъ гордаго удовлетворенія, выстрливъ въ верхъ, будетъ стоять подъ выстрломъ оскорбленнаго мужа. [1185]

1185

Зачеркнуто: Натура Вронскаго была одна изъ тхъ сильныхъ натуръ, которыя никогда, ни въ какихъ случаяхъ не измнятъ тому, что они по своему воззрнію на міръ, воспитанному и врожденному, считаютъ своимъ долгомъ. Но Вронской раздлялъ и слабость этихъ характеровъ, у которыхъ опредленъ только весьма узкій кругъ условій, въ которыхъ прилагается это сознаніе долга.

Для Вронскаго не могло быть никакого сомннія о томъ, какъ онъ долженъ былъ поступить относительно оскорбленнаго мужа. Это было опредлено въ статьяхъ его кодекса долга, вмст съ тмъ правилами учтивости къ женщин, <ко всему слабому> и къ низшимъ и <независимости къ старшимъ,> высшей святости карточнаго долга <передъ долгомъ портнаго> и словъ, непрощаемости умышленнаго оскорбленія и т. п. Но многія условія были вовсе неопредлены въ этомъ кодекс, и относительно этихъ неопредленныхъ условій онъ ничего не зналъ и, когда сталкивался съ ними, былъ въ состоянiи совершеннаго невденія, что хорошо и что дурно. Такимъ неопредленнымъ условіемъ было теперь самое отношеніе къ Анн. Вчера еще, подъ вліяніемъ перваго впечатлнія извстія о ея беременности, онъ, подъ вліяніемъ чувства, просилъ ее бросить мужа и соединиться съ нимъ. Но подъ вліяніемъ ея рзкаго отказа онъ <вчера же ночью посл скачекъ, проснувшись и обдумывая свое отношеніе къ ней> нынче же утромъ усумнился въ справедливости своего прежняго желанія, и это сомнніе вспомнилось ему. «Она не хочетъ этаго. Мужъ не знаетъ или не хочетъ знать. Зачмъ же мн требовать этаго и навсегда связывать свою жизнь». Отъ этаго происходило то, что, когда онъ думалъ о своихъ отношеніяхъ къ мужу, онъ чувствовалъ себя твердымъ и сильнымъ. Когда же онъ думалъ о своихъ будущихъ отношеніяхъ къ ней, онъ чувствовалъ себя нершительнымъ, хотя онъ въ эту минуту искренно высказывалъ свою радость о разрыв ея съ мужемъ.

Въ отношеніи же къ ней въ голов его мелькнула та мысль, пришедшая утромъ и подтвержденная Серпуховскимъ-Машкинымъ, что лучше было не связывать свою жизнь съ нею. Анна тотчасъ же увидла, что по отношенію къ ней у него была нершительность; она чувствовала, что у него была о ней та мысль, которая пришла ему утромъ и которую онъ не можетъ ей высказать.

— Ты видишь, что это за человкъ, — сказала она, протягивая руку къ письму и сверкнувъ на него оскорбленнымъ взглядомъ.

— Прости меня, но я радуюсь этому, — сказалъ Вронскій, опять улыбаясь. — Ради Бога, дай мн договорить, — прибавилъ онъ, умоляя ее взглядомъ дать ему время объяснить свои слова. — Я радуюсь потому, что это не можетъ, никакъ не можетъ оставаться такъ, какъ онъ предполагаетъ.

— Почему же не можетъ? — какъ бы испытывая, проговорила Анна, сдерживая дыханье.

Анна читала его мысли по выраженію лица, какъ по книг.

— Ахъ, Боже мой! — сдлавъ энергическій жестъ нетерпнія, вскрикнулъ почти Вронской. Онъ хотлъ сказать, что посл неизбжной, по его мннію, дуэли это не могло продолжаться, но сказалъ другое: — не можетъ продолжаться это мучительное, унизительное положеніе.

— Для кого унизительное положеніе?

— Для всхъ и больше всхъ для васъ, [1186] — сказалъ Вронской. [1187]

1186

Зачеркнуто: для которой я отдалъ жизнь и не беру и не возьму ее назадъ,

1187

Зач.: съ такимъ искреннимъ, сильнымъ жестомъ, что Анна, какъ бы отдохнувъ отъ страха ожиданія, успокоительно вздохнула, и она улыбнулась.

— Ты говоришь, унизительно... Не говори этаго. Эти слова не имютъ для меня смысла теперь, — говорила Анна дрожащимъ отъ волненія голосомъ. — Ты пойми, что для меня, съ того дня, какъ я полюбила тебя, все, все перемнилось. Если [бы] ты зналъ, до какой степени перемнилось, — сказала она, безъ боли теперь вспомнивъ о своемъ охлажденіи къ сыну. — То, что прежде мн представлялось важнымъ, теперь для меня — ничего. Для меня одно и одно — это твоя любовь. Если она моя, то я чувствую себя такъ высоко, такъ твердо, что ничто не можетъ быть для меня унизительнымъ. Никакое положеніе. Разв я люблю такъ, какъ любятъ эти женщины, для забавы, смясь любятъ. Я все отдала... зачмъ? я не знаю. Но я не могла иначе, и для меня ничто не можетъ быть унизительнымъ. Я счастлива и горда. Разв мн не все равно. [1188] Я нынче утромъ уже уложилась, чтобы ухать съ сыномъ. Но онъ не хочетъ отдать сына. Мн все равно. Я буду жить съ нимъ, и это положение не можетъ меня унизить, пока у меня есть твоя любовь.>

1188

Зач.: что я буду съ нимъ въ одномъ дом? Онъ не существуетъ для меня.

Вронской видлъ, что она неестественно взволнована. Онъ не понималъ, что это волненіе, эти самонадянныя слова были тотъ самый стыдъ, который мучалъ ее и который выражался теперь словами гордости. Онъ, стараясь успокоить ее, оглянулся, взялъ ея руку и поцловалъ.

— Но зачмъ же жить съ нимъ въ одномъ дом? Этаго не будетъ, — сказалъ онъ.

Но опять въ выраженіи его лица была нершительность. Она тотчасъ же замтила слдъ воспоминаній того, что онъ думалъ о ней утромъ.

«Онъ не думаетъ, что будетъ во вторникъ, когда я должна хать въ Петербургъ. Онъ не говоритъ, что именно надо предпринять, чтобы этаго не было, что мн длать сейчасъ — завтра. Онъ ждетъ чего то».

Онъ цловалъ ея руку; она молча посмотрла на его голову, и слезы вступили ей въ глаза.

— А если бы и было! — продолжала она, прерываясь, чтобы удержать эти слезы. [1189] — Разв есть что нибудь унизительнаго въ томъ... [1190]

— Разумется, — повторилъ онъ, стараясь только успокоить ее. [1191]

— Разумется, разумется, что я погибшая женщина, я любовница твоя и прошу тебя оставить меня. Чего же тутъ стыдиться, чему гордиться. — И она зарыдала. — Боже мой, Боже мой! Какъ низко я упала.

1189

Зачеркнуто: стыда

1190

Зач.: чтобы жить въ дом мужа.... и, обманывая его, тайно видться съ любовникомъ... Не знать его жизни, не принимать въ ней участія, а пользоваться минутами свиданья, какъ эти женщины.

— Анна, что я сдлалъ? За что ты меня наказываешь? Этаго не должно быть....

— Не должно быть, — продолжала она, не глядя на него, — такъ что же будетъ? Быть выгнанной изъ дома мужа и быть признанной любовницей. Тутъ ничего нтъ унизи... — Она зарыдала и встала, чтобы уйти куда нибудь...

— Анна, ради Бога. — Что же, что же длать! — вскрикнулъ онъ, вскакивая, отчаяннымъ жестомъ закрывая лицо руками.

Она остановилась, подошла къ нему и отвела его руки.

— Мн жалко тебя. Ты не виноватъ, но мн больно. Я такъ измучилась эти дни. И эта мысль вернуться къ нему во вторникъ!

— Зачмъ? <этаго не будетъ. Завтра все, все ршится>. Зачмъ? надо ухать нынче. Сейчасъ. Да, — говорилъ онъ.

Лицо его выражало такое страданіе, что ей жалко стало его. Притомъ она выплакала уже свое горе, она высказала свой стыдъ и перестала думать о себ.

— Нтъ, нтъ, я спокойна. Нынче, сейчасъ ничего не ршится и не можетъ ршиться ничего. Во вторникъ я поду и напишу теб. Не противорчь. Это ршено, и это будетъ.

— Но разводъ возможенъ?

— Это посл, но теперь...

Изъ столовой слышались слова подходившихъ гостей. Анна остановилась.

— Я ду во вторникъ и напишу теб и не перемню своего ршенія.

1191

Зач.: Но это слово переполнило

Что то поднималось въ его нос, защипало ему въ носу. Онъ былъ тронутъ, онъ готовъ былъ плакать и потому не сейчасъ могъ отвтить. Она тихо плакала.

— Зачмъ медлить, — сказалъ онъ, — оставь его. Завтра я пріду и подемъ. Мн все равно.

Нтъ, это было не то, чего она желала. Ея предчувствіе, что все останется по старому, не обмануло ее. Она покачала головой.

— Я знаю, что ты все сдлаешь, но это нельзя. Я сама поду къ нему. [1192] Надо ждать, придетъ время, и тогда я скажу теб.

1192

Зачеркнуто: Я сама переговорю съ нимъ, потребую развода и завтра скажу теб. Завтра, какъ обыкновенно.

Вронской довезъ ее до дома, и на этомъ они разсталиcь.

* № 82 (рук. № 50).

И не думая, не спрашивая себя, какъ и что, она, не чувствуя своихъ ногъ, невольно быстро-быстро пошла къ нему. Онъ не слыхалъ ея словъ, она сказала: «Они рады». Онъ даже не видлъ ея. Онъ видлъ только ея глаза, широко раскрытые, испуганные той радостью любви, которая наполняла ее всю. Глаза эти близились, близились. [1193] Она шла все скоре, скоре и остановилась только подл самаго его и все такъ поглядла на него снизу; руки ея поднялись и опять опустились. Она сдлала все, что могла; она подбжала къ нему и отдалась вся, робя и радуясь. Онъ [1194] обнялъ ее и прижалъ губы къ ея рту, искавшему его поцлуя. Они ничего, ни одного слова не сказали другъ другу.

1193

Зач.: какъ свтлая точка,

1194

Зач.: сдлалъ одно, чего онъ такъ давно такъ желалъ, онъ

* № 83 (рук. № 61).

Слдующая по порядку глава.

Вронской на другой день посл скачекъ все утро провелъ дома, занимаясь приведеніемъ въ порядокъ своихъ бумагъ и писемъ. Онъ рвалъ и бросалъ подъ столъ и самъ писалъ. Петрицкій зналъ это его періодически находившее на него разъ въ мсяцъ или два настроеніе, которое самъ Вронскій называлъ faire la lessive, [1195] и не мшалъ ему, потому что въ этомъ дух Вронскій бывалъ [1196] сердитъ. [1197] Но за то посл этаго Вронскій бывалъ хотя и мало разговорчивъ, особенно спокоенъ и ясенъ. [1198] «Точно посл бани», какъ говорилъ Петрицкій.

1195

[делать чистку,]

1196

Зачеркнуто: строгъ и

1197

Зач.: Даже и посл этаго Вронскій бывалъ еще долго строгъ и мало разговорчивъ.

1198

Зач.: лицомъ.

Въ такомъ состояніи духа [1199] находился Вронскій въ середин дня посл скачекъ. [1200] Онъ съ вечера еще ршилъ посл сильнаго волненія, произведеннаго неудачей скачекъ, погибелью Фру-Фру и тревожнымъ свиданіемъ съ Анной, что завтра необходимо faire la lessive, или учесться, какъ онъ это называлъ по русски, и потому съ утра только одлся въ китель (онъ никогда не носилъ халата) и принялся за работу, расчитывая обриться, облиться по обыкновенію ледяной водой уже по окончаніи стирки. Онъ давно уже не длалъ этой стирки, и потому многое было запущено, и ему предстояло много труда.

1199

Зач.: Вронской <сидлъ въ своей чухонской изб подл стола> вышелъ изъ своей квартиры, оставивъ на стол два письма — одно брату, другое матери и одно въ канцелярію, чтобы ему прислали прошеніе объ отпуск, и подъ столомъ цлую кучу надорванныхъ записокъ и счетовъ. Въ карман же у него были отобранныя записки Анны и вновь написанное ей письмо, просящее о свиданіи нынче, которое онъ намревался послать изъ <артели> конюшень.

1200

Зачеркнуто: когда ему прибжали сказать, что его спрашиваетъ, князь Васильковъ.

Всякій человкъ, зная до малйшихъ подробностей всю сложность условій, его окружающихъ, невольно предполагаетъ, что сложность этихъ условій и трудность ихъ уясненія есть только его личная случайная особенность, и никакъ не думаетъ, что другіе окружены такою же сложностью своихъ личныхъ условій, какъ и онъ самъ. Не разъ въ середин своихъ занятій Вронскій съ завистью думалъ о томъ, какъ легко было жить Петрицкому или его брату, студенту Петербургского университета, ходившему къ нему. «Ходитъ на лекціи, толкуетъ разный ученый вздоръ, и все такъ ему легко и просто», думалъ онъ, точно также, какъ думали о немъ знавшіе его. «Какія ему трудности и заботы съ 100 тысячами дохода, съ связями въ самомъ высшемъ свт и съ полной свободой исполнять вс свои прихоти»? Такъ думали о немъ. Онъ же одинъ зналъ, какъ не безъ труда и энергіи доставалась эта жизнь, которая казалась столь легкою.