Анна Нимф

«Кто вы все такие?»

У Алана за спиной еще растворялись огромные крылья темного Нофикса; в моих глазах бушевал огонь – в прямом смысле. В этот момент я черпала энергию для удара из магмы. Если деймон среагирует первым, щит поставит Алан, я же сожгу этого падальщика пламенем из ада. Да, я редко била, редко набирала магию для боевых целей, но сейчас была готова выжечь здесь тонкое пространство на месяцы вперед. Жуткий будет бой, неизвестно, кто из нас победит. Ощущалось, как напряжена каждая мышцы Ала – последний мысленно корил меня за то, что ему приходится так быстро генерировать заклятья сокрушающей мощности. Сначала одно, теперь второе.

«Будь готов, напарник…»

Девчонка, поглощенная горем, оглядела нас и отвернулась – вода пока притягивала её, как магнит. Вода являлась решением всех проблем. Один шаг – и всё. Наверное, ей будет страшно глотать воду, чувствовать, как наполняются легкие, зато потом избавление, искупление.

– Пшел отсюда, тварь! – еще раз процедила я деймону, предупреждая – «повернешься к ней еще раз, и конец тебе».

Можно ли убить «падальщика»? Наверное, нет, но я совершенно точно собиралась пробовать.

– Анна, не ввязывайся в это…

Голос Ала тихий, он понимал, что сдохнем в случае проигрыша мы с ним оба. Что ж, он за этим и явился на зов, чтобы остаться командой. А я не позволю кому-то кормиться тем, кого уже сожрало горе. Вычерпывать из чужого нутра вкусные десерты в виде отчаяния и паники.

То были страшные секунды. Я доверху, как чайник, наполненная силой дремлющей глубоко под городом лавы. Застывший, как изваяние, Алан, держащий на кончиках пальцев ледяные иглы щита. Хлопанье подола длинной юбки, и злость в глазах не-человека напротив.

Он смотрел на нас долго. Если взвешивал, думал и изучал – не понять, – но о том, что мы «заряжены», знал наверняка. Черная одежда насквозь промокла от ливня. Совсем недалеко ударила молния; гром выбил барабанные перепонки всей нашей компании. Девчонка в очередной раз пошатнулась и едва не полетела вниз.

Еще мгновенье… а после деймон, сжав челюсти, исчез.

Схлопнулся черным пятном портал в том месте, где он только что стоял.

Мы победили.

По крайней мере в этом раунде. Теперь нужно было спасать горемычную.

– Слазь с перил! – приказала я жестко. Вложила в свои слова «хлыст принуждения», и из незнакомки выбило волю. Она перестала помнить себя, понимать, где находится, услышала вдруг, как в далеком детстве, голос властной матери.

И подчинилась. Всегда подчинялась.

Неуклюже присела на корточки, спустила вниз одну ногу, затем другую. Всё, обе ступни на мостовой; сверху полыхали электрические облака.

– Теперь ты… – качнула я головой Алу, – клади ее в «Сомну».

Он двинулся к той, чьи глаза были сейчас по-детски наивны и пусты. В эту минуту не человек – кукла, марионетка. Что я скажу ей сделать, то и сделает. Накрыло противное ощущение, что я, как деймон, с той лишь разницей, что я никогда не прикажу ей передать собственную силу кому-то другому. Мне, например. Мерзость.

Словно спутанные жгуты, распускались во мне собранные в клубок нити энергии магмы – горели сосуды, вены и глазные яблоки. Я правда собиралась бить?

«Да. Правда».

– Куда её?

– В машину.

Кабриолет – удобный транспорт. Но не в случае, когда ты, случайно сжав кулаки, задел кнопку поднятия крыши в разгар ливня. И не тогда, когда человека приходится укладывать на заднее сиденье через борт, ибо двери только две. Для водителя и его «навигатора».

– Анна, потолок натяни. Зальет все к чертям…

Я все еще пребывала в прострации. Помнился злой взгляд черных глаз, сжатые челюсти того, с кем я намеревалась схлестнуться. Скрученные в клубок колючей проволоки нервы расслаблялись медленно. Нужную кнопку я нашла не сразу, нажала – машина начала натягивать защитный «тент».

– Садись… Садись давай…

На меня смотрел Алан – по его лицу текла вода.

– Что ты сделала? Во что ты ввязалась?

Говорили мы уже в машине. Маленьком домике; ливень теперь хлестал снаружи, до нас не дотягивался. Ночь; жители давно укрылись в домах, набережная пуста, мост тоже.

– Спасла её.

– Вечно ты…

Он хотел сказать: «Подбираешь всё, что плохо лежит, тащишь домой бездомных кошек и собак, после их пристраиваешь…»

– Только не надо про кошек.

Напарник хмыкнул. Я знала, что он не любит мокрую одежду так же сильно, как я холодный кофе. И что энергии он за последние пятнадцать минут слил столько, что пару дней восстанавливать.

– Извини. Я тебя заряжу.

Мои руки неосознанно шарили по карманчикам сумки – что они искали, сигарету? Ал догадался раньше меня, вытащил из своего кармана пачку, которую почти никогда не использовал, прикурил. Сунул мне в рот.

Я затянулась не с удовольствием даже, с нуждой, с жаждой того, кто месяцами бродил по пустыне. Мне нужно было расслабиться. Вот только табак коричневой сигариллы оказался настолько крепким, что защипало глаза.

– Что ты… куришь, блин? Что это за ерунда?

– Бодрит? Это главное.

Это «бодрилово» пахло коньяком и чем-то еще… шоколадом? Но втягивать в себя едкий дым было совершенно невозможно, и потому сигарету я вернула Алу. Хорошо, что спала девчонка. Собственно, дым при открытых окнах ей все равно не помешает.

– Ты не спасла её, ты понимаешь? У нее энергия почти на нуле. Не душа – а рана.

– Значит, надо «зашить».

Я стиснула зубы.

– Зашить? Такую? Там еще деймон постарался… Это ты как штопать будешь?

– Не знаю. Придумаю. Радостью.

– Какое такое количество радости нужно найти, чтобы залить эту черную дыру? И ты знаешь, в чем радость этой девчонки?

– Знаю. В любви.

– Вот именно. То есть, ей нужно найти идеального партнера. И сделать это за пять дней, потому что «Сомна» её дольше не продержит. Нет, я, конечно, пофинтифлю, постараюсь. Будет у нас в запасе шесть-семь…

– Значит, будем искать… идеального.

– Перероем за неделю все слепки аур этого города и близлежащих? Мы пукнем от чрезмерных усилий, детка.