Анна Нимф
Шрифт:
Лава опять поднималась во мне волной, скоро она достигнет глаз.
– Возможно, однажды мы это проверим.
Ал бы меня сейчас поддержал, где бы он ни был, этот Ал. Скорее всего, он остался за пределами временной петли, которую создал для разговора Вэйгард. Но эта самая «безымянная мошка» умела оставаться со мной в команде до конца, и пошла бы на смерть, если бы так было нужно.
Я никогда не сдавалась. Даже тому, кому где-то глубоко внутри очень хотелось. Особенно ему.
Никогда. Никогда. Никогда.
– Я. Сказал.
Эти два слова упали на ровную водную гладь двумя тяжеленными
«Ты. Поняла».
Ну, уже нет.
– То есть, я буду просто стоять и смотреть, как какая-то… тварь… отсасывает жизненную энергию у суицидника, да? Последние её капли?
– Да.
– Нет! – Я все-таки начала срываться. – Для вас что, вообще законов не существует? Можете делать все, что хотите?!
– Каждый деймон знает, что он может делать и чего не может.
– Значит, это он может, это разрешено. – Мне вспомнились полы мокрой юбки, обвивающиеся вокруг тонких лодыжек, пустой взгляд девчонки, с обожанием глядящий лишь на воду. На бесконечную небесную любовь где-то за ней, когда заполнятся легкие. – Еще раз увижу такое – ударю.
Он знал, что я ударю. Я знала это тоже.
– И ты мне никто, чтобы раздавать ценные указания…
Райдо опустил голову. Он не любил неповиновение, ненавидел его. И сейчас натыкался на столь открытую его форму, что мне сделалось физически плохо. Пока голова поднималась назад, Я вдруг поняла, что не нужно мне было противостоять, не нужно было так открыто. Правильнее было промолчать, просто сказать «поняла», выдавить себя это слово, даже если собственное горло поросло шипами и колючками. И уж точно не добавлять слова «ты мне никто» …
Стало ясно, что нужно извиниться, сделать это прямо сейчас, пока еще поздно не совсем, пока крошечный шанс на милость еще остался. Потому что в эту бесконечно долгую секунду я стояла на самом краю. Прямо сейчас Вэйгард мог увлечь меня вдаль по этому самому коридору и сформировать для меня отдельную реальность с бесконечным течением времени. Там он заставил бы меня страдать и принимать себя, даже не касаясь, он соткал бы для меня персональный ад в двадцати разных вариантах. И та бесконечная жизнь, застрявшая в одной секунде этой, крутилась бы фильмом на сломанном проекторе.
Я думала, знаю, что такое страдание? Он мог меня научить – тот, кто был рядом. Во мне копошилось ощущение совершенной ошибки и даже раскаяние. Мы все не думаем, что готовы сдаваться, но это лишь снаружи, пока дело не коснется самой потаенной части души, которая очень ранима и слаба.
Когда Вэйгард поднял голову, я перестала дышать. Он проник в меня взглядом на полную, подвесил. Я стала миллионом бабочек на иголках. Он обесточил, обессилил каждую мышцу, он заставил знать, кто здесь лучший. Кто сильный. Кто прав. Он стал тем, кто управляет, тем, от кого зависит, случится следующий вдох или нет… Он стал наркотиком, вытеснившим собой кислород, тем, кто может разрушить, не прикасаясь.
И я висела.
Висела.
Я видела мост, морось, чувствовала рукой холодный бок машины.
Но больше не была собой.
Я была его.
Куклой. Как он скажет, так и будет.
Никогда раньше Райдо не делал этого со мной. В каждой клетке напалм – двинешься, и порвутся перепонки между клетками, мембранами и сосудами.
«Теперь ты покорная?» – спрашивали его
глаза. – «Теперь хорошо понимаешь?»«Еще хочешь дернуться?»
Я не хотела, я больше не умела дышать.
За спиной не мостовая, но пропасть, под ногами отсутствовала земля. Никогда раньше я не находилась столь близко со смертью. Одна неверная мысль – и мои будни закончатся, я в них просто никогда не вернусь. Они уже так далеко отсюда, в другой жизни…
– Я больше не буду…
Без выбора. Мне пришлось это сказать, прошептать одними губами беззвучно.
И самой глубинной частью души обратиться к Райдо, к той ее области, которая меня любила, – мне хотелось в это верить. К закрытой, как бункер, к возможно несуществующей…
«Пожалуйста…»
Он смотрел вечность. Был внутри меня. Был мной.
Не просто умел подчинять, умел увидеть, насколько ты его услышал.
Где-то внутри я смирилась – кажется, прошел год или два. Кажется, я давно живу на окраине заброшенного мира, где клубятся потоки, откуда я не могу выйти. Познаю смысл слов «беспомощность», «смирение» и «принятие».
Вдох. Выдох. Почти конец.
Только после этого Вэйгард убрал «себя».
Отпустил.
Развернулся и пошел обратно по коридору – я этого уже не видела. Я опустилась на колени возле машины прямо на мокрый асфальт, ноги не держали. Возможно, я бы на него упала пластом, если бы рука не зацепилась за полуопущенное окно кабриолета.
Растворялся коридор, все отчетливее проступали обратно перила моста.
Казалось, внутри меня все еще клубится тьма.
Я снова дышала своими легкими и впервые радовалась мороси – она бодрила, освежала, возвращала к жизни.
(Tommee Profitt, Liv Ash – Ready For War)
– Анна… Анна!
Алан поднял меня с колен, «повесил» себе на плечо, удерживал, как безвольный куль. Я приходила в себя, но медленно, очень постепенно.
– Он появлялся… да? Вэйгард? Здесь все им… пропиталось…
«Вот же блин… Опоздал».
Ал корил себя за отсутствие в критический момент, но Райдо поймал бы его отсутствие все равно, создал бы его, если бы было нужно.
– Ты как? Что он сказал?
Постепенно ноги снова начали держать. Я тряхнула головой – с волос посыпалась морось. Тело возвращало свою силу, контроль над процессами, и захотелось рычать от смеси отчаяния и злости.
– Сказал, чтобы мы не нацеливали боевую магию на деймонов. – Мой голос хрипел, как после долгого сна. – Так как они, якобы, все связаны с неким единым эгрегором. Если мы не послушаемся, нас убьет на месте… Мгновенно.
Мне, как и Алану, хотелось сплюнуть ядовитую слюну на землю.
– Вон оно как… значит…
«Ладно», – слышалось безмолвно, – «проигранный бой – еще не проигранная война…»
– Нас двоих недостаточно, чтобы с ними пока бороться.
– Пока.
«Но однажды мы можем найти способ вдарить по этому их эгрегору, чтобы он захлебнулся собственной чернотой…»
Я уловила момент, когда мой напарник сместился от гнева к смущению – он, как-никак, продумывал убийство предначертанного мне судьбой человека. Снова захотелось усмехнуться и выставить в одной из соцсетей личностный статус «Всё сложно». Сложнее некуда, черт подери. Поливало холодной водой небо, кажется, этой ночью оно не собиралась тормозить орошение улиц.