АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

Прочие Клюевы так и не появились до самого вечера.

Несколько раз мне казалось, что Эдик меня поцелует. Вот-вот. Вот сейчас.

Нет...

Глава десятая. Ответы.

Вера и Фил ждали меня на скамейке возле дома, под оплетённой белым и жёлтым клематисом аркой. Метрах в трёх от них прогуливался Гар, измеряя шагами заросшую короткой зелёной травой тропинку. Он демонстративно не обращал внимания на сладкую парочку, как и они на него, однако с первого взгляда было видно, что им всем троим очень хочется поговорить.

Вот только я не была уверена в том, что Игорь выживет после разговора с Захарченко и Широковым -- не столько с Широковым, сколько с Захарченко.

– - Привет, ребята!

Они отозвались почти аккордом бас-баритон-контральто:

– - Привет!

Аккорд у них вышел минорный и даже в некоторой степени разочарованный и завистливый: все видели, кто меня довёз до калитки.

И на чём.

Грохоча и завывая, крысобайк Эдика истаял в янтарном мареве. Клюеву ещё предстояло забирать от Санхара два "водных объекта", один из которых остался сторожить другую.

Не успела я спросить, долго ли друзья меня ждут, как они поочерёдно выдали всё, меня интересующее.

Оказалось, Вера и Фил вспомнили о том, что хотели поехать на Санхар, пришли искать меня, а меня-то уже и след простыл. Гар вспомнил, что я собиралась проверить переписку, но почему-то не пришла. Так они и встретились у калитки. Долго бродили кругами вдоль забора, потом, не сказав друг другу ни полслова, заключили нейтралитет и расположились поближе к дому, ждать меня.

Интересно, а если б я с другого входа в дом вошла бы...

Сначала ребятам стоило неимоверных усилий говорить в присутствии друг друга, потому что Гар и сладкая парочка пытались излить душу одновременно. Потом я наловчилась дирижировать звучанием этого странного трио, и стало вырисовываться что-то вроде непринуждённой беседы. Игорю приходилось высказывать своё мнение о том, что он слышал от Веры, Филу -- комментировать слова Игоря, Вере -- соглашаться с тем, что Гар предложил верное решение... прошло совсем немного времени, всего какой-то час, и моё дирижирование потеряло актуальность: ребята увлеклись обсуждением предстоящего праздника и обнаружили, что идеи у них сходятся пусть не во всём, но во многом. Увлеклись настолько, что не заметили, как я покинула их компанию.

Мне нужно было время, чтобы, как питону, переварить проглоченные за день ощущения.

Я смотрела в окно, выходящее в сад. Специально открыла обе створки, раздвинув до упора занавески. Стремительно темнело. Наверное, солнце ещё не село, но сосны не пропускали его свет уже очень давно. Только тёмно-золотое пятно над кронами указывало, в какой стороне запад. Я дышала ароматами разогретой за день сосновой смолы и ждала, что вот-вот придёт Эдик.

Басовитый голос Гара, лирический баритон Фила и контральто Веры звучали приглушённо, зато сверчки старались вовсю. Или это не сверчки, а цикады? В общем, разницы -- никакой.

Он же обещал.

Он пел под моим окном всего два раза, а такое ощущение, будто я всю жизнь слушала по вечерам его ласковый голос. У меня в душе тренькала каждая струнка в ожидании новой песни. Интересно, о чём она будет...

– - Ты любишь его?

– - Похоже, да, -- неопределённо двинула я плечами.

Давно уже догадалась по запаху, что Захарченко оставила Гара и Фила вдвоём, а сама поднялась ко мне. Судя по вытянувшейся мордашке, она ожидала от меня более нервной реакции.

Или другого ответа?

Вера грустно улыбнулась:

– - Я, конечно, тебе не указ...

– - Но настоятельно рекомендуешь разлюбить Эдика Клюева, как потенциально плохого человека, проживающего не на той территории?

Она скривилась:

– - Нет, что ты! Не в этом дело...

– - А в чём же тогда?

Захарченко пожала плечами. Я в который раз подумала о том, каких же титанических усилий стоили Вере все эти бицепсы и трицепсы.

– - Я, Надь, как собачка Павлова. Вот тут, -- она постучала пальцем по виску, -- тут вот понимаю, а сказать не могу, что да как. Так что... не обращай внимания. Может, это и к лучшему, что вы с Клюевым влюбились. Увести ребят, чтоб не мешали?

– - Э-э... ты о чём?

Вера заговорщицки подмигнула:

– - Я о серенадах, а ты о чём?

Я оторопела.

– - А... а откуда ты?..

– - У меня хороший слух, Надь!

И Захарченко, помахав ручкой, убежала.

Под окном стояла бочка с кувшинками и рос душистый табак. Запахи цветов смешивались со смоляными ароматами, я старалась уловить приближение Клюева по запаху... но вместо этого поморщилась от резкой неприятной ноты.

И тут же вспомнила, что за живое существо так пахнет.

"Изгиб гитары жо-о-олтый"...

Откуда бы взяться во фролищенских борах моему попутчику? Совершенно ведь неоткуда! Он же поехал дальше, когда я сошла!

Но факт оставался фактом.

Резкий, неприятный, что там, отвратительный запах косичкобородого менестреля становился всё гуще, и я захлопнула окно.

Какая жуть. Так хорошо начинался вечер, а как заканчивается!

Я стояла спиной к окну, поэтому сначала мне показалось, что по стеклу скребнула ветка. Потом я вспомнила, что ни одно дерево сада не дотягивается ветками до дома.

Медленно, медленно-медленно обернулась...

В окно, прижимаясь к стеклу, заглядывал улыбчивый парень с коротким ёжиком светло-русых волос и задорным носом-сапожком. В поезде он сидел рядом с косичкобородцем... может, этот убийственный тошнотворный аромат от него исходил и тогда, а я посчитала, что так пахнуть может только тот гадкий певун?

Я даже тряхнула головой, вспомнив, что снаружи невозможно заглядывать в окно, если в тебе нет пяти метров роста, а на выложенной досками в ёлочку стене держаться не за что. Стоило мне шагнуть к парню, как он... вроде, спрыгнул вниз, или наоборот, вверх? Жуть какая...

Глюки, может быть?

Решительно распахнув окно, я увидела, как парень -- светлые волосы, жёлтая майка, тёмные джинсы, чёрные кроссовки -- перепрыгивает через штакетник, которым огорожен наш сад.