Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая

Светлый витязь

[17]

Белый конь по снеговым полянам Где ни ступит, там земля видна. Пробудить природу ото сна Едет витязь под плащом багряным. Всюду чтится по славянским странам Светлый бог. Рука его сильна, И Марену [18] копием она Поразит, одетую туманом… Золота червонного перчатки Крепко держат конскую узду. Под венцом трясутся на ходу Жемчуга подвесок в беспорядке. Кто ты, бог, стремящийся для схватки По снегам и тающему льду?

17

Светлый витязь. — Изображение этого бога дошло до нас на иконах св. Победоносца — Георгия (в кавалерии не служившего) и в «Стихе о Егории Храбром».

18

Марена. — Богиня зимы и смерти у древних славян. Близка к Морозу.

Похищение весны

[19]

Кто только не желал назвать меня своей, Кто не ловил меня, любовь мне предлагая! Ах, не ко всем богам равно была строга я!.. Ярило и Дажбог… Не помню, кто милей. Но счастья моего немного было дней. Однажды с девами земными, вся нагая, На берегу реки резвилась я. Пылая, Большой костер горел из хвороста и пней… В честь Солнца и Воды был праздник. Друг за другом Скакали девушки через огонь. Подругам Я крикнула: «Бегу! Глядите на меня!» И прыгнула. Но тут внезапно бог огня, Меня схватив, унес. Очнулась я с испугом Царицей недр земных, где глаз не знает дня.

19

Похищение весны. — Миф о похищении Весны нашел частичное отражение в русской сказке о Снегурочке.

Плач Лады

[20]

Над погибшим божичем Ярилой Плакала тоскующая Лада: «Ты куда ушел, моя услада?! Оживи, вернись, мой божич милый! Не хочу, чтоб взят ты был могилой, Чтоб тебе была Марена рада. Ах, очнись! Сказать мне что-то надо… Пробудись! Услышь мой стон унылый!.. Пусть любила не одна тебя я, Пусть тобой любимо было много, — Все мы стонем, все у Чернобога Просим, слезы на песок роняя, Чтоб тебя от смертного порога Нам вернула Мать Земля Сырая…»

20

Плач Лады. — Слезы соответствующей вендской богини, когда та оплакивала возлюбленного, падая на песок, обращались в янтарь. В русских хороводных песнях оплакивается Ярило, лежащий в гробу, в желтом песке.

Чаша Чернобога

[21]

Как туча черная, мой темен грозный лик, Глядящий на тебя со дна священной чаши. Ты счастлив, что теперь не могут лица наши Иначе встретиться — под грозный бранный клик, В кипящей кровию живых и мертвых каше. Узнал бы ты тогда, как Чернобог велик, Какой бы ни был твой народ или язык, Как ни были б крепки бойцы и копья ваши! Теперь я только тень былых победных дней, Лишь слабые черты воинственного бога На тусклом серебре. Вина на них возлей До вытертых краев. Зови меня и пей Из кубка моего. И ночью у порога Сереброусого ты узришь Чернобога.

21

Чернобог. — Упоминается как злой бог у Гельмольда. О нем же, по-видимому, говорится в Китлинг-саге.

Ретрский Радегаст

[22]

На ложе пурпурном, в доспехах золотых И шлеме блещущем с простершей крылья птицей, Сижу задумчиво с секирою в деснице. Сень пестрая знамен и вражьих и своих Колеблется вверху. Везут отвсюду их, Чтоб поместить в моей таинственной божнице, На славный ретрский холм у редарей в столице [23] … Отсюда властвую, то яростен, то тих… Щит с бычьей мордою и черной и рогатой Мне украшает грудь — победы давней знак. Из четырех голов лишь три унес мой враг… С тех пор к моим ногам, в мой храм девятивратный [24] , Влекутся пленные, мне в жертву, супостаты, И обезглавленным объемлет очи мрак.

22

Ретрский Радегаст. — Бог племени оботритов. Храм его в Ретре славился пророчествами и жертвоприношениями (Гельмольд).

23

…у редарей в столице… — Речь идет о крепости Ретра близ г. Фельдберг в Германии — некогда столице славянского племени редариев. При раскопках Ретры обнаружены остатки деревянного храма бога Радагаста (или Радегаста).

24

По Адаму Бременскому — 9 ворот, по Титмару Мерзебургскому — 3.

Ругевит

[25]

От любопытных глаз в святилище укрыт Багряно-алою завесой, семиликий, Испачкан птицами, но грозный и великий, С мечом, подъятым ввысь, застыл я, Ругевит. Семь запасных мечей на поясе висит Вокруг дубовых чресл руянского владыки. Но мне уже давно не слышны браней клики. Страна вкушает мир, и бог войны забыт… Забыт, но все же бог! И, вещей думы полный, Как будто слышу там, где в берег плещут волны, Размерный весел шум… Я знаю: час пробьет, И, полный викингов, пристанет датский флот… Короткий, жаркий бой… И улыбнусь безмолвно Секире вражеской, что у колен блеснет…

25

Ругевит. — Описан по Саксону-Грамматику.

Полевые боги

Нас много есть в полях. Мы сторожим межи, В канавах прячемся, оберегаем нивы… Кто помнит имена богини Севы, Жнивы, Олены-Скирдницы, Овсяницы?.. Скажи, Ты видел ли когда зеленчуков [26] во ржи, По-человечески кричащих шаловливо? А Деда Житного, бредущего лениво?.. В полдневный летний зной выйдь в поле и лежи В кустах меж нивами, борясь с дремотой сонной. И ты увидишь, как тропинкой потаенной, Склонясь опасливо, колосьями шурша, Пройдет полудница, так дивно хороша, Что взор свой оторвать не сможешь ты влюбленный, И будет тосковать по ней твоя душа.

26

…зеленчуков во ржи… — См. Гр. П. Данилевский. «Четыре времени года украинской охоты».

Маковея

[27]

Ночь тиха. На землю свет бесстрастный, Прорезая тучи, льет луна. Мака недожатая стена Средь полей виднеется неясно. И над нею светлый и прекрасный Реет призрак. В сумраке видна Под венком тяжелым белизна Леки вечно-юного. Напрасно К деве той пытаться подойти И в лицо смотреть ей. Маковея Глаз людских не любит и, бледнея, Расплывется в воздухе… Лети, Дочь Земли стыдливая! Во тьме я Пляске помешал твоей… Прости!

27

Маковея. — Почитание этой богини, пляшущей иногда, по преданию, ночью, в венке из маков на своем поле, заменено христианскими проповедниками чествованием памяти иудейских патриотов, братьев Маккавеев.

Баба-Яга

Вихрь хладный листья рвет с полунагих ветвей И с воем в воздухе их кружит, развевая. В их желтом облаке стучит ступа большая, И едет с помелом Яга седая в ней. Под грустный стон дерев и рев лесных зверей Яга примчалася. Избушку заслоняя, Вкруг частокол стоит; на нем воронья стая И трупьи головы, одна другой страшней… Две мертвые руки ворота отворили; Ступа сама пошла и стала под навес. Вот входит в дверь Яга скрипучую, и бес Из-за печи пищит: — «Здесь, бабка, гости были». — «Кто?» — «Мальчик с девочкой. Кота они кормили, И тот их выпустил…» — «Где кот?!»… Но кот исчез…

Вий

[28]

Диканьский дьяк солгал. Я не подземный бес, Чьи веки страшные землей покрыты черной; Не знал я никогда породы гномов горной, И в церковь к мертвецам ни разу я не лез. Я — лишь залетный гость: промчался и исчез. Но где пронесся я — посевов гибнут зерна И не взойдут хлеба; их сжег мой вздох тлетворный. Где крыльями махну, там юный сохнет лес, Колодца, реки сякнут… Поднял тучей пыль я, И над дорогами стоит она, и гнилью От балок трупной тянет, и ревут стада, Травы не находя, сгоревшей без следа… А я уже в степях за Каспием, куда Меня назад несут мои бесшумно крылья.

28

Вий. — Вероятно — Суховий, демон восточного ветра в степных губерниях юга России.

Огненный змей

Сверкнувши по небу падучею звездой, Он в искры мелкие рассыпался над хатой, В трубу змеей вильнул. Заслонки и ухваты Посыпались… Бух в пол! Вдруг огонек свечной Погас… Зажегся вновь… И парень молодой, Здоровый, как бугай, чернявый и усатый, В кунтуш затянутый малиновый богатый, Перед Солохою, от трепета немой, Стал неожиданно. — «Что, рада аль не рада?» Страсть в бабе вспыхнула от огненного взгляда, И к гостю льнет она, зардевшись словно мак… Тьма вновь. И слышится: «Ну, ждет тебя награда: Родишь ты сына мне, и будет он ведьмак». И спрятанный в углу дрожит от страха дьяк…