Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт
Шрифт:
Хотя страна очень красивая, ничего не могу сказать. Здесь всё есть: бары с выпивкой для меня, редкие животные для моих детей, теплое море для моей жены и акулы для ее мамочки. Еще тут есть аборигены, которые раскрашивают себе лица и кидают бумеранг. Ты, конечно, не знаешь, что такое бумеранг. Как бы тебе объяснить… Помнишь Илюшку Раскина, который 10 раз бросал свою жену, а она к нему всегда возвращалась? Так вот, она и есть этот бумеранг.
В гости тебя не зову, потому что билет сюда стоит столько, что если у тебя есть такие деньги, то ты прекрасно проживешь и там. А на кенгуру можешь
На этом писать заканчиваю. Крепко тебя обнимаю и шлю привет от многочисленных австралийских овец, а также баранов, которые приехали сюда искать счастья!»
Ну, с Австралией покончили. Что у нас остается?.. Германия. Тут наши евреи делятся на две части. Одни говорят, что мы не должны там жить после того, что они с нами натворили. Другие — наоборот: говорят, что надо мстить: ехать туда и брать всё, что можно и что нельзя тоже. Этих я называю «неуловимые мстители». Они себе делают такие бумаги, по которым немцы им платят за Вторую мировую войну, за Первую мировую и еще немножко доплачивают за русско- японскую 1905 года.
Немцы уже от них бегают, прячутся, но наши им пощады не дают. Моя двоюродная сестра в Кельне сейчас оформляет бумаги. Говорит:
— Эти сволочи сожгли мой дом во время войны.
Я спрашиваю:
— Дора! А где ты жила во время войны?
— Что, ты не знаешь?.. В Свердловске.
— Так там же не было немцев.
— Ну и что? Это же такие бандиты: даже не были, а всё сожгли!
И, можете мне поверить, она с них получит все деньги за дом, включая мебель. Потому что немцев, может быть, я не знаю, но я хорошо знаю свою сестру.
Вот так посмотришь на этот мир — и непонятно куда ехать. Ясно одно, что рая на земле нет. Потому что если бы на земле был рай, туда бы сразу кинулись евреи. А как только они бы там поселились, это место сразу бы перестало быть раем.
Поэтому, где бы мы ни оказались, давайте жить и радоваться, пока еще есть силы. Ведь, как говорил мой папа: «Жизнь — это дивный сон. Главное при этом — не просыпаться!»
Век живи — век лечись
Недавно мои дети купили мне путевку в санаторий. Казалось бы, хорошо. Но погодите, это только начало. Сперва мне надо оформить курортную карту, то есть обойти всех врачей и получить их подписи. А тот, кто имел дело с нашей медициной, меня поймет. Как известно, у наших врачей такие знания, что они даже клизму ставят вдвоем: один знает, как ставить, а другой — куда.
Первым делом я пошел в нашу поликлинику, и целую неделю они меня заставляли делать анализы: сдавать кровь, проводить флюорографию и носить баночки со всем моим содержимым. Через неделю выяснилось, что у меня в моче песок, в почках камни, а в легких известь. Словом, если бы я еще нашел немножко глины, я бы начал строить дачу.
Но не в этом дело. Когда я собрал все анализы, я пошел записываться к врачам. Подхожу к окошечку регистратуры и говорю:
— Девушка, будьте добры, запишите меня к врачу.
Она спрашивает:
— К какому?
— Давайте ко всем сразу, чтоб никому не было обидно.
Она говорит:
— Да?.. Может, вас и к гинекологу записать?
Я говорю:
— Милая девушка,
не надо иронизировать. Если честно назвать то, где мы все сейчас оказались, то нам всем надо показаться гинекологу, включая парламент и правительство.Она говорит:
— На сегодня остались талоны только к психиатру. Пойдете?
— Ладно, давайте! Надо же с кого-то начинать.
Она говорит:
— Тогда идите в 32-й кабинет. Я туда пришлю вашу карточку.
Поднимаюсь на третий этаж. Публика там собралась та еще! Один лучше другого. Первый все время кроцается. вот так. второй дергает глазом, правда, третий мне показался еще ничего себе, вполне нормальный. Думаю: надо держаться его. Сел с ним рядом, спрашиваю:
— Извините, вы последний?
Он говорит:
— Нет, я первый! Петр Первый! И попрошу ко мне только так обращаться!
«О, — думаю, — плохо дело! Этот, видно, здесь главный мишигинер. Такой откусит нос, и ничего ему за это не будет». На всякий случай отодвинулся на два стула и жду дальше.
Наконец, подходит моя очередь. Захожу — там сидит врач. Ну, что вам сказать? Если бы не белый халат, я бы решил, что он тоже один из этих. Весь дергается, шмыгает носом, а заикается так, что не дождешься конца фразы. Я ему сразу сказал:
— Доктор, я совершенно нормальный. Мне нужна только ваша подпись на курортной карте.
— Н-ну-ну, — говорит, — н-нетороп-питесь. Вы к- кто будете?
Я говорю:
С утра был Каганович.
К-кто?
Вы что, плохо слышите? Каганович.
Он смотрит на меня, на мою карточку, потом опять на меня и говорит:
— Так-так-так… И д-давно вы стали К-кагановичем?
Сколько себя помню. А что, нельзя?
— П-почему? тут в-все можно. Каганович так К-ка- ганович. Ко мне на днях д-даже Буд-денный прискакал. На к-коне.
Что вы говорите, Ну, скажите спасибо, что не Берия, а то бы я сейчас разговаривал с другим врачом.
Да-да-да… Ну, товарищ К-каганович, рассказывайте, на что жалуетесь?
Ой, доктор, что говорить? В моем возрасте хвастаться нечем. Целый букет: и астма, и ревматизм, и язва, и стенокардия…
Он говорит:
— Хватит, хватит! Лучше с-скажите, чего у вас нет?
— Чего нет? Зубов.
Он говорит:
3-зубы — это н-не по моей ч-части. Вы лучше скажите, ч-что вас гнетет, что б-беспокоит. Ос-собенно по ночам!
— Что меня беспокоит по ночам? Я вам скажу. Больше всего меня беспокоит мой простатит.
— П простатит? А в ч-чем это выражается?.
— В чем?.. В том, что я так писаю, как вы разговариваете.
— П-понятно! Ну, п-простатит это тоже не по м-моей части. А вот как у вас с этим… ну, с этим, ну, к-когда забываешь…
— Долги?
— Да нет, с-склероз. Н-не беспокоит?
— Есть немножко. Годы свое берут. Стал уже забывать даты, номера телефонов…
Он говорит:
— Н-ну, это разве склероз? Вот у меня на днях был больной, так у н-него действительно склероз. П-пред- ставляете, утром п-приходит на кухню з-завтракать и в-все путает: ц-целует яйцо всмятку, а жене бьет чайной л-ложечкой по г-голове.
— Бывает, — говорю, — иногда и мне хочется дать моей по голове. Только не ложечкой, а половником.