Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20

Дело ясное. Но врач колебался. Смущенно переглядывался с коллегами. Те пожимали плечами.

– Мы, конечно, выпишем вас. Действительно, нам очень нужны свободные места, но куда вы пойдете из больницы?

– Не беспокойтесь, доктор. Вы своё доброе дело сделали. Поставили на ноги древнюю старуху. Спасибо. Низко кланяюсь. Человеку умирать не хочется, сколько бы ни пожил на свете.

– Но где же вы будете жить? Кто приютит вас?

– Свет не без добрых людей. В одном доме постираю и переночую. В другом сошью что-нибудь. В третьем детей чужих поколыхаю и чайку попью. Всё будет хорошо, доктор. Выписывайте.

– Подождите, бабуся, два-три дня. Мы будем ходатайствовать о принятии вас в дом престарелых.

Выцветшие, давно погасшие её глаза вспыхнули.

– Нет!
– хрипло закричала она.
– Я под забором ноги протяну, а в богадельню не пойду. Всю жизнь работала. И до последней минуты буду работать, сама себя кормить.

И тогда лечащий врач прибег к последнему средству, которое не собирался пускать в ход:

– Мы потребуем от вашего сына...

Она перебила его:

– Ищите ветра в поле!... Нет у меня сына. Был, да весь вышел. Не знаю, за что наказал меня господь бог... Пришел как-то к родной матери пьяный да сытый, приволок большущую, литров на сорок, флягу молока. "Вот, старая, должок свой младенческий тебе доставил. Всё, что затратила на меня, грудного, возвращаю. Всё до капли. Теперь мы квиты". Засмеялся и ушел. С тех пор, слава богу, и не вижу его морды. Мошенником стал. Воровал. Людей обманывал. Фальшивые документы делал. Насильничал. В тюрьме наказание отбывал. Жен менял. Сына по своей дорожке послал. Развратил мальчишку. Где-то шляется, шкодит. Нет у меня сына! Выписывайте, доктор! А на кашель не обращайте внимания. Нервный это кашель.

И её просьбу уважили. Помыли, прибрали, накормили и выписали. Это было утром шестнадцатого октября семидесятого года. Уже вся страна, кроме Марты, знала, что её сын убил русскую девушку Таню.

С хозяйственной сумкой и со свернутым черным зонтом в руках, седая Марта спускалась по наружной больничной лестнице. На старушке изношенная до предела, но всё еще аккуратная одежда: черная юбка, черное короткое пальто. Её морщинистое лицо исполнено независимости и достоинства.

Марта шла по городу, вдоль решетки бульвара. Падали желтые листья. Остановилась перед застеклённым щитом, на котором было расклеено множество объявлений, печатных и рукописных. Все они начинаются словом: "Требуются". Она долго изучала, кому и где требуются токари, шоферы, автослесари, механики, бухгалтеры, счетоводы, продавцы. Наконец нашла то, что искала: "Требуется няня". Долго выписывала адрес. Эта несложная работа потребовала от неё громадной затраты сил. Старуха еле стояла на ногах. Села на первую попавшуюся скамейку, отдыхала. Вокруг неё, на аллее, резвились дети: бегали, прыгали, хохотали, догоняя друг друга. Она сурово, почти враждебно смотрела на них. Нетрудно догадаться, о чём думала оскорблённая мать.

Малыш лет пяти-шести, весёлый и смелый, подбежал к ней, протянул какой-то свёрток:

– Возьмите, тетя.

– Что это?

– Бутерброды.
– Малыш оглянулся на соседнюю скамейку, на которой сидела молодая женщина.
– Моя мама будет очень рада, если вы возьмёте.

– А ты сам будешь рад?

– И я тоже. Съешьте, тетя!

– Я тебе в прабабушки гожусь, мальчик. Как тебя зовут?

– Пранас.

Печальное лицо старухи помрачнело. Она еле сдерживалась, чтобы не оттолкнуть мальчика. Тяжелой, дрожащей рукой отвела от себя руку Пранаса со свертком.

– Скажи своей маме, что я никогда не была и не буду побирушкой.

Встала, пошла по аллее. Сквозь медленный листопад. Бормотала себе под нос с тоской и болью:

– Пранас! Пранас!

Возбуждённые люди толпились перед газетной витриной. Читали. Потрясённо ахали. Возмущались. Печалились. До сознания старухи не сразу дошло то, что обсуждала городская улица. Постепенно она вникла в страшный смысл того, о чём говорилось.

– Бандитское нападение на пассажирский самолёт.

– Когда напали? Где напали?

– Изверг, а не человек! Ни за что ни про что убил стюардессу!

– Под угрозой гибели были сорок пять пассажиров, весь экипаж. Бандитская пуля могла пробить бензопровод, замкнуть провода. Представляете? Самолёт, объятый пламенем, рухнул бы в море. Это чудо, что он уцелел.

– Ужас!

– Я себя чувствую так, будто и на меня совершенно нападение.

– Откуда они взялись, эти выродки? Кто такие?

– Отец и сын, литовцы.

– Почему литовцы? В сообщении ничего об этом не сказано.

– Прочитайте внимательно. Здешние они, убийцы. Наши с вами земляки.

Марта, расталкивая людей, пробилась к витрине. Прочитала газетное сообщение раз, другой, третий. Протёрла глаза и снова стала читать. И не верила себе. Трясла головой. Закрывала и открывала глаза. Люди молча смотрели на неё. Перешептывались:

– Его мать...

– Бедняжка!

– Нашли кого жалеть. Не женщина, а ведьма, произвела на белый свет выродка. Ишь, сердобольные!

– Неправильно рассуждаете, гражданин. Родители за своих детей не отвечают.

– Чепуха! Родители за всё в ответе. И прежде всего за то, какие у них дети.

Люди ожесточённо спорили. Марта медленно, еле передвигая ноги, удалялась от них. Не видела, куда шла. Переходила улицу как раз в тот момент, когда двинулись два противоположных потока машин. Заскрипели тормоза. Надрывались сигналы. Шофёры чертыхались. Регулировщик бросился на помощь застрявшей в гуще машин старухе. Увидев милиционера, она сказала:

– Вот и вы! Я вас давно ищу. Ведите меня скорее в тюрьму. В тюрьму! В тюрьму! Не могу смотреть людям в глаза.

Закрыла лицо, глухо зарыдала.

Милиционер вывел её на тротуар, приложил руку к козырьку:

– Счастливого пути, бабушка. Держитесь поближе к домам.

– Почему бросаете? Ведите в тюрьму! Не имею права ходить по земле.

– Почему в тюрьму?.... Что вы сделали?

– Я мать этого...Пранаса. Если бы я не родила убийцу, Таня была бы жива.

Милиционер быстро испуганно отступил, беспомощно оглянулся. Он не знал, как ему поступить.

Марта бросила зонт и хозяйственную сумку, вышла на середину тротуара, закричала во весь голос:

– Стойте, люди! Послушайте!

– Куда смотрит милиция?
– брюзжала почтенная дама.
– В вытрезвитель её, пьянчужку!

– Это мой сын убил девочку-стюардессу! Я - мать убийцы! Плюйте на меня, люди! Бейте. Ругайте. Я все заслужила.
– Упала. Лежала на земле, из последних сил шептала: - Будь ты проклят на веки вечные!

Уже под вечер, в сумерки, турецкий полковник сказал Ермакову и Ангелине Ефимовне, что они свободны. Их отвезли в гостиницу. Перед пятиэтажным, башенного типа отелем "Кальфа", главным фасадом своим выходящим на небольшую, с круговым движением площадь, стояла большая толпа турок и, оживленно разговаривая, смотрела на окна верхних этажей.