Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20

Весь город уже знал, что произошло в советском небе, над Батуми. Корреспонденты местного радио и телевидения Анкары побывали на Ан-24. Снимали. Пересчитывали пробоины. Описывали лужи крови на дюралевом полу, красные пятна на стенах.

Первое, что услышали Ермаков и Ангелина Ефимовна, войдя в отель, - это ликующий голос четырёхлетней Лолиты. Девочка в красном носилась по лестницам, с этажа на этаж, из номера в номер. Успела подружиться со всеми пассажирами Ан-24. Ничего она не ведала о том, что произошло над морем. Не понимала, куда попала. Её мама лежала в постели, а она резвилась.

Ермаков проводил Ангелину Ефимовну в отведённую для неё комнату, а сам пошел по этажам, рассказал, что было в госпитале, в полиции и в жандармерии, узнал от товарищей, как и когда они попали в гостиницу. Турки привезли их сюда на двух автобусах примерно через час после приземления. Выставили на столы брынзу, холодное мясо, лаваш, виноград, яблоки, персики, кофе. Позже водили в соседний ресторан обедать.

– Ну а вы небось голодны?
– спросил человек в тирольской шляпе. Назвал он себя Мамедом Джафаровичем.

– Да, кажется, голоден, - сказал Ермаков.

– Кажется! Да и по вашим запавшим глазам, по голосу видно и слышно, что вы весь божий день ничего не ели. Мы тут для вас кое-что оставили. Поешьте!

– Спасибо. Не буду. Потом, может быть, поем.

Двери всех комнат распахнуты настежь. Люди тянулись друг к другу. Называли каждого по имени. Перезнакомились. Подружились. Одиночек не было. Молчаливых не было. Даже столетняя бабушка переходила от одной группы к другой. Говорила. Вспоминала. Советовалась. Утешала. Подбадривала.

Выветрился хмель у кудрявоголового батумца Аслана. Серьёзный и растерянный, он сокрушался, как там сестрёнка, что подумает о нём. Дал телеграмму о вылете - и пропал. Знает ли она, куда занесло самолёт, летевший из Батуми в Сухуми?

Солдаты с чёрными погонами связистов - Виктор Юдан, рязанец, и Николай Песков из Молдавии - не разлучались, как близнецы. Что один скажет, другой сейчас же подтвердит.

Корреспондент Лосев сидел у открытого окна и снимал центральную площадь Трабзона. На аэродроме он ухитрился запечатлеть убийцу в момент, когда тот складывал оружие к ногам турецкого офицера. Снял и его сынка с биноклем на шее, безучастно прислонившегося спиной к стойке шасси.

Молодожены Петя и Женя поняли наконец, что не одни они живут на белом свете. Жадно прислушивались к тому, о чём говорили другие. И сами говорили.

Босая, с опухшими ногами женщина всем задавала один и тот же вопрос: "Когда нас отправят на Родину?"

А женщина с золотым зубом, как и до катастрофы, с завидным аппетитом уничтожала крепкие горные аджарские яблоки и всем, всем улыбалась.

Мамед Джафарович составлял список пассажиров. Уточнял фамилии, имена, отчества.

Большинство пассажиров Ан-24 забыли сейчас все свои болезни, домашние неурядицы, важные и неустроенные дела. Всё отступило перед одной-единственной проблемой: когда они вернутся домой?

У доброй половины курортников были транзисторы. Они настроены на волны Москвы, Тбилиси, Баку. Все ждут, не сообщит ли Родина о злодейском нападении на Ан-24 и о тех мерах, которые предприняты для вызволения попавших в беду людей и самолёта.

Пока об этом ничего не сообщалось.

Ужинать отправились все вместе. Впереди всех, на руках у Ермакова, - девочка в красном, Лолита. Женщины - в центре группы. От отеля до ресторана не более ста метров. И на всём этом расстоянии слева и справа двойной шеренгой, спина к спине, лицом к пассажирам Ан-24 и спиной к землякам выстроились вооруженные полицейские. Боковые улочки перекрыты машинами-фургонами. Трабзонцы, обыкновенные турки, главным образом мужчины, мирно стояли по краям тротуара, за полицейским ограждением. Одни серьёзно и молча разглядывали советских людей, впервые попавших в запретную зону. Другие смотрели весело, с улыбками. Третьи осмелились махать руками, доброжелательно кивать и говорить.

За ужином Ермаков перевёл товарищам то, что ему удалось услышать на улице.

– Трабзонцы возмущены бандитским налётом на наш самолёт. Сочувствуют нам. Рады видеть нас на своей земле. Жалеют убитую.

Ужин тянулся долго. Небольшой ресторан не в состоянии был быстро обслужить одновременно сорок человек. Хозяину пришлось раздобыть на стороне дополнительную посуду, срочно закупить необходимые продукты и нанять официантов-поденщиков. Четверо молодых длинноволосых парней весь вечер таскали с кухни тарелки с салатом, с сыром, с хлебом, с пловом, с баклажанами, начинёнными мясом, с лапшой, замешанной на меду. И половину того, что было подано, не съели пассажиры. Хозяин стоял за буфетной стойкой и сокрушался:

– Почему всё не кушаете? Мы так старались угостить вас. Самые лучшие, самые свежие продукты приготовили. Ешьте, пожалуйста!

Ермаков кратко перевёл слова хозяина. Суровая бабушка в национальном грузинском платье ответила за всех пассажиров. Говорила она по-турецки:

– Спасибо, господин, за угощение. Пища ваша хорошая, а слова еще лучше. Слова доброго соседа. Приезжайте к нам в Батуми, мы вас тоже хорошо примем.
– И, обращаясь уже к своим, ко всем, кто сидел за столами, она по-русски добавила: - Видите, товарищи, как оно получилось. И тут есть люди.

После ужина по знакомому живому коридору, между двумя шеренгами солдат и полицейских, вернулись в пятиэтажную башню "Кальфа". Хозяин отеля, худой, длиннолицый, стоял посреди вестибюля, радушно улыбался и перед каждым жильцом склонял свою лысую голову.

– Пожалста, пожалста, господа! Милости просим. Кто желает в нарды играть-пожалста! Кто журналы и газеты посмотреть-пожалста! Кто радио послушать-пожалста!

Лолиту, когда она поравнялась с ним, он подхватил на руки и подбросил чуть ли не до потолка. Поймал, поставил на ноги, засмеялся, ударил ладонью о ладонь:

– Батумская девочка! Красная девочка. Редкая девочка. Еще одной такой девочки нет ни в Трабзоне, ни в Самсуне, ни в Анкаре, ни в Стамбуле, ни во всём мире. Единственная девочка на свете!

Мать молча взяла Лолиту за руку и увела наверх.

Ермаков подошел к хозяину, спросил, есть ли какие-нибудь новости из Анкары или Москвы.

– Есть, господин. Радио Анкары полчаса назад сообщило, что в Трабзоне совершил вынужденную посадку советский пассажирский самолёт.

– И всё?

– Нет. Анкара сказала, что убита стюардесса и два члена экипажа тяжело ранены.

– Кто именно убил стюардессу, кто ранил пилота и бортмеханика - об этом что-нибудь сказали?

– Нет, господин.

– Ну а кто и как угнал самолёт - об этом говорилось?

– Да. Радио Анкары сообщило, что ваш самолёт угнали два литовца, отец и сын, и что они попросили у нашего правительства политического убежища.

– Ясно! Знакомая пластинка. Скажите, отсюда можно связаться по телефону с советским посольством? Но предупреждаю: лир у нас нет.

– Ничего! Можно. Пожалста. Я сейчас же соединю вас с Анкарой. А насчет лир не стесняйтесь. Ваш консул завтра будет здесь и рассчитается с нами и за ваше проживание в гостинице, и за питание в ресторане, и за перевозку в автобусах, и за телефонные переговоры.