Аргентинец поневоле 2

Кроме этого, я дал задание подобрать мне парочку осужденных. Среди работников. С небольшими сроками. Иностранцев. Тех, кого в Аргентину так активно заманивал президент Бернардино Ривадавиа, молившийся на массовую европейскую миграцию. Желательно не из числа граждан враждебных стран.

Хотя могут быть варианты. К примеру, французский лотарингец, то есть немец. Или итальянец из Швейцарии. Или испанский баск. Едва ли они окажутся жгучими патриотами своих стран. Такие люди, как правило, себе на уме. И главное — мне необходимы люди, прошедшие военную службу. Преимущественно бывшие солдаты. Глядишь, так себе команду и подберу. А то время поджимает.

За пару недель я прочел депеши и раскидал все накопившиеся дела в столице. Пробежав по своим предприятиям и надавав советов компаньонам.

Работу в городе сильно затрудняло урегулирование бесконечных неприятностей, возникающих из-за вмешательства политических или чекистских высших начальников.

Точнее из-за слишком большого количества высших начальников в столице, каждый из которых хотел если не взять под контроль какое-либо из наших предприятий, то хотя бы урвать себе что-нибудь детишкам на молочишко. Проявляя невероятную ревность, так как каждый босс пытался создать видимость интенсивной деятельности, дабы оправдать свое существование.

В результате возник небывало сложный комплекс интриг между отдельными фигурами или политическими деятелями, причем арена политических событий часто перемещалась от предместья Бараков в Палермо или же в асиенду Рохаса «Лос-Серрильос». Приходилось, в свою очередь, грозить «шишкам на ровном месте», набитым совершенно безответственным вздором, что я действию по прямому приказу генерала Рохаса и непременно пожалуюсь ему. Или в Масорку.

Тогда меня сразу оставляли в покое.

Уезжая, я еще раз напомнил американскому послу Слейду, что ему отвожу месяц сроку. На выполнение наших договоренностей. Иначе пусть пеняет на себя.

На самом деле я решил завалить этого американского алкаша. И просто давал ему шанс выжить.

Сам же я встретился с капитаном небольшого американского китобойного судна, мистером Джоном Гариссоном. Из Нанкета. Это был настоящий янки, родом из северных штатов, богобоязненный пуританин 27 лет. Карьера ему не грозила, так как капитанство китобойки был его потолок, потому как больших собственных средств он не имел. А работая на других, заработать большие деньги, или сделать карьеру без протекции, было затруднительно. К тому же, море всегда берет свою тяжелую дань с моряков. Утонуть можно работая на любом судне, но плавая на маленьких китобойках — шансы резко увеличивались.

Так что я рискнул связаться с ним. Вернувшись в США он должен был внести мой аванс, чтобы на судостроительных верфях Нанкета ему заложили новомодный клипер. Платить я буду по частям, по мере строительства, передавая именные векселя на американские банки. Так же Гаррисон должен в отпуске был съездить в Массачусет, к Уошберну и попытаться заключить с ним договор от моего имени. Показывая выписанный на Уошберна вексель.

Если все получится, то Джон станет капитаном клипера, когда тот построят. И будет иметь в нем долю в 10%. А торгуя с Китаем может постепенно и выкупить этот клипер. Так что в Слейде я теперь не сильно нуждался. Надеюсь, с новым американским послом у меня сложатся лучшие отношения.

А пока я рванул в курируемые мной поместья. Слава богу, что я теперь не должен был все делать сам, иначе бы завалил текущий сезон. Но уже с мая Рохас прислал мне на стажировку дюжину управляющих, которые все за зиму осмотрели и теперь пытались самостоятельно внедрить новые технологии в порученных их попечению асиендах. Мне же теперь отводилась роль ревизора.

Вот я и ездил теперь по различным поместьям Рохаса, находя ошибки и упущения, и показывая как их еще можно исправить. Надеюсь, что все получится и в следующем году мы выйдем на рубеж в полсотни передовых технологичных хозяйств. А там и засуха кончится. Вот тогда развернемся на полную катушку! Так что чертям в аду станет тошно!

Что мне нравилось в сельской местности, что тут не было такой нарочитости и партийности, как в столице. Минимум лозунгов и максимум дела. Гаучо, конечно, обожали Рохаса.

А красный цвет они обожали еще до генерала. Но так как основным направлением был крупный рогатый скот, то многочисленные быки красный цвет, напротив, ненавидели. Горячо и страстно. До буйств. Приходилось подстраиваться к скотине. Так что яркие красные костюмы гаучо приберегали лишь для своих поездок в город.

Между тем на севере Аргентины, у «демократов», воспевающих «цветы зла», красоту и губительность порока, в их «квази-государстве» дела шли неважно. Они резко утрачивали популярность. Почему-то оказалось, что между демократом, федералистом, сепаратистом, анархистом и просто бандитом, разницу нельзя было обнаружить даже в микроскоп.

Так как чувство глубокой озабоченности падением жизненного уровня избирателей все эти категории начальников не испытывали. Совершенно. И такое положение сильно нервировало бедное население. В жарких же южных странах страсти быстро достигают точки кипения!

Хотя, пока народ по-пушкински «безмолствовал». Застыл в недобром напряженном молчании, готовый вспыхнуть в любую минуту. Так как война за господство над Аргентиной опустошала некоторые провинции все больше и больше, и нельзя было надеяться на скорый конец.

Создание демократической «Лиги» не означало искоренение федералистских настроений во внутренних провинциях. Под бурным натиском унитариев федералистам на время пришлось поутихнуть, но вскоре они снова начали продвигать свою политику.

Короче говоря, союз внутренних областей был непрочным, а у генерала Паса и близко не было той харизмы, которой обладал Рохас. Если выразиться жестко (но по делу) генерал Пас был отъявленный мерзавец. Дитя своего века. Опасный хищник. «Демон порока». Демократы в очередной раз обосрались.

Качели грозили в очередной раз прийти в движение. Генерал Рохас сохранял нейтралитет, не ввязываясь в борьбу и его авторитет неуклонно укреплялся. На фоне других, столичная провинция выглядела светом в окошке. Конечно, мои потуги не могли компенсировать природные катастрофы, так как лето снова было жарче обычного, но все же из-за засухи у нас не было полной задницы.

Кроме того, провинция Буэнос-Айрес, оставаясь в стороне от ужасов войны, после возобновления международной торговли снова стала богатеть не по дням, а по часам. Она и так была самой богатой без всяких золотых и серебряных рудников, а с моей помощью стала богатой вдвойне. А в отличии от демократов, Рохас не воровал бюджет, не поднимал налоги и не драл три шкуры с населения.

И это население потихоньку начало перебегать к нам. Так как у нас было сытнее. Конечно, Масорка пугала, но в основном ограничивалась небольшими и декоративными наказаниями. В отличии от демократов, которые привыкли чуть что, так сразу радикально вешать.

Так что население у нас стало неуклонно расти, а ополченцы Рохаса сумели приструнить приграничных индейцев. Можно выразиться, что генерал говорил с краснокожими на понятном им языке. «Товарищ Рохас — вы большой ученый. В языкознанье вы познали толк…»