Аргумент весомей пули

— Ты! — округлил глаза ученик школы Бирюзового водоворота, но только лишь этим возгласом всё и ограничилось.

— Он! — с ухмылкой подтвердил Ёрш.

Вьюн и вовсе не посчитал нужным сдерживаться.

— Вали, чушок! — презрительно бросил он, и связываться с босяками юнец не рискнул, скривился и сплюнул под ноги, но даже слова больше не сказал.

Он утопал, ну а мы разместились за одним из свободных столов, и я усмехнулся:

— Гляжу, вы тут в авторитете?

— Ну так! — подбоченился Ёрш. — Наши старшие покруче ихних будут!

— Водовороты тоже при деле? — удивился я.

— Тут все при деле, — подтвердил Вьюн. — Водовороты в береговой охране лямку тянут. Контрабандистов ловят, их же и стригут, но это так — кошкины слёзки. Серьёзные люди свои делишки в порту обделывают.

Ёрш кивнул.

— Угу. Говорят, наши морские пехотинцы пытались кусок пирога откусить, но их отбрили.

— Наши? — не понял я.

— Ну черноводские же! — пояснил Вьюн. — Их в порту нынче много, почуяли силу.

— А чего так? Чем они тут занимаются?

— Баклуши бьют! — фыркнул Ёрш.

Но его приятель покачал головой.

— Порт на усиленное патрулирование перевели, людей не хватает. В городе-то день ото дня неспокойней. Всякая потусторонняя пакость лезет, местные на взводе.

Вот так за пустопорожними разговорами мы и просидели около часа. Дальше босяки отправились по своим делам, а я пошёл на пирс караулить возвращение «Чёрной каракатицы». Уселся прямо на разогретые солнцем доски, откинулся спиной на бухту каната, погрузился в лёгкую медитацию.

Крики чаек, плеск волны, отблески солнечных лучей на водной ряби, непривычные и не слишком-то приятные запахи.

А Черноводск — невесть где. За тысячи вёрст, на другом краю света.

С чего родной город вспомнился — даже и не знаю, но затем мысли сами собой перескочили на Рыжулю, и я тяжело вздохнул.

Ничего-ничего! Если всё так и дальше пойдёт, к следующему сезону дождей точно со всеми долгами расквитаюсь. Не факт, что успею накопить на оплату обратного билета, но придумаю что-нибудь, выкручусь.

Впрочем, вот уж действительно — не факт. До лета ещё дожить надо.

Ругнувшись вполголоса, я потянул в себя небесную силу, после чего целиком и полностью сосредоточился на её удержании у солнечного сплетения. Вмиг все дурные мысли из головы вылетели. Стало не до того.

«Чёрная каракатица» вернулась в порт за час до полудня, и Франт показался мне хоть и всецело довольным жизнью, но вместе с тем крайне раздражённым — не сказать, злым.

— Хорошо ночь провёл? — спросил он, первым сбежав по сходням.

— Замечательно, — подтвердил я, и не подумав стушеваться.

Урядник цыкнул зубом и приказал:

— Иди палубу драй! Полчаса у тебя!

Палуба оказалась перепачкана кровью, но едва ли столь прискорбно завершился выход в море — всё же ботинки к доскам уже нисколько не липли.

— Ночью гости были? — предположил я.

— Работай! — рыкнул Франт.

Лезть в бутылку я не стал, разделся по пояс и взялся отдраивать палубу. Ну как отдраивать — прошёлся по засохшим лужицам и кровавым следам белым огнём атрибута, а после замыл водой. Даже вспотеть не успел — больше от пристававшего с расспросами Хомута отбивался.

Вот же привязался как банный лист: с кем ночь провёл, да где!

Кое-как отбрехался, не стал посылать младшего урядника куда подальше, ещё и попытался вызнать подробности ночной сшибки, но тут фигу к носу подвели уже мне. Оба при своих остались в итоге.

Обдумав всё хорошенько, я счёл, что портовое руководство о ночном происшествии пластуны в известность не поставили и вышли в море, дабы пустить мертвецов на корм рыбам, благо среди наших ни погибших, ни тяжелораненых не оказалось. Только нет — немного позже обнаружил, что из трюма пропали решительно все ящики с патронами.

Тут уж оставалось лишь гадать, перегрузили их в открытом море на другое судно или отправили на дно, решив не задерживаться в порту дольше необходимого. Наверное, имел место всё же первый вариант, поскольку босяки говорили о сделке между их старшими и урядником как о деле решённом, при этом о вывозе груза с территории порта не обмолвились и словом.

— Никто яхтой не интересовался? — спросил Франт, когда оказались завершены все формальности с проверкой трюма, оформлением прав на судёнышко и передачей его скупщикам.

— Никто, — качнул я головой.

— Смотрим в оба! — объявил тогда урядник, и пластуны начали проверять оружие.

Некоторое время спустя мы погрузились в два заехавших на пристань экипажа и покатили прямиком на железнодорожный вокзал. К вечеру были уже в лагере.

Моя доля за рейд составила триста пятнадцать целковых. Несусветные деньжищи за четыре дня работы, пусть даже и пришлось рисковать головой, но Хомут оказался этой, как он выразился «подачкой», попросту взбешён.

— Две сотни? — прошипел младший урядник в лицо Франту. — Мои две доли потянули только на двадцать червонцев?! Да ты издеваешься!

— Угомонись, Хомут! — потребовал Седмень, в присутствии которого и происходил окончательный расчёт.

— Что значит — угомонись? Сколько покупатели золота с собой привезли, а? Плюс стоимость яхты, плюс деньги за патроны…

— Прикуси язык, пока тебе его не отрезали! — вмиг вызверился Франт.

— Вместе с головой, — добавил наш ротный, также присутствовавший при этом разговоре.

Хомут в сердцах плюнул и убрался из барака, Край последовал за ним, а вот меня Седмень придержал. Мы вместе вышли на улицу, и я совсем уж было решил, что урядник вознамерился наложить лапу на мою долю, но речь тот завёл совсем о другом.

— Франт сказал, колдун из тебя аховый. Мол, едва не прирезали на ровном месте. Это не дело.

— Да он-то что в этом понимает?! — окрысился я.

— Не ерепенься! — потребовал урядник. — Я и с Клювом на этот счёт потолковал. Всё то же самое и от него услышал.