Аргумент весомей пули

— А не видно разве? — буркнула Беляна. — Ты надолго в городе?

— До утра, скорее всего.

— Жаль, — вздохнула девчонка. — Да штаны можешь пока не снимать!

— А как же тот трюк с бананом? — улыбнулся я. — Видела, как Ласка…

— Дурак! — обозвала меня Беляна и потребовала: — Угомонись!

Пришлось замереть с приподнятой рукой. Черноволосая пигалица провела ладонью по едва поджившему рубцу раз и другой, жжение и резь тотчас унялись, на коже осталась лишь длинная полоска коросты.

— Лихо! — присвистнул я.

— Ты мне здоровым и полным сил нужен! — рассмеялась Беляна, избавляясь от платья.

Уже сильно позже я задумчиво уставился в потолок и произнёс:

— Знаешь, а то, что ты ведьма, многое объясняет!

Беляна перевалилась на бок и закинула на меня ногу.

— А именно?

— Мне всегда рыженькие нравились, а связался с чёрненькой. И о чём это говорит? Правильно! Обворожила!

Девчонка фыркнула.

— Лучезар, не смеши меня! Когда мы встретились, тебя бы даже полное отсутствие волос не смутило, лишь бы титьки были и кошёлка между ног! Скажи, я не права? — Она не дождалась ответа, если не считать за таковой мой тяжёлый вздох, уселась на кровати и с хитрым прищуром спросила: — А хочешь я в рыжую покрашусь? Вся полностью?

Я на миг задумался над этим предложением, но в итоге покачал головой.

— Нет. Не хочу.

Девчонка с довольным видом рассмеялась и уточнила:

— На ночь сможешь остаться?

— А не погонит отец Шалый?

— Да уж замолвлю словечко, — улыбнулась Беляна.

— Тогда останусь. Ты как с ним вообще работать начала?

— Он до конца года мой контракт выкупил. Заплатил как за аспиранта, а мне как аколиту начисляют. Разницу кто-то из чинуш себе в карман кладёт

Я хмыкнул.

— Несправедливо.

— Ерунда! Шалый не штаны просиживает, а на результат работает. С каждого выявленного чернокнижника премия капает, поэтому куда больше прежнего выходит.

— Не опасно?

— К захватам нас с волчицами не привлекают, — покачала головой Беляна и тут же спохватилась: — Ты лучше расскажи, что в усадьбе стряслось? Слухи ходят, Гай сектантом оказался и ревизора погубил?

Я кивнул.

— И не просто сектантом. У него во лбу третий глаз был, прям как у мухи, только здоровенный. С кулак величиной!

— Да неужто? — поразилась девчонка. — И как я его только проглядела!

— Закрытым держал, вот и проглядела.

— Ну, теперь понятно, почему он ревизора против меня настраивал! — решила Беляна.

И вновь я кивнул. Делиться своими подозрениями касательно причин той бойни не стал, вместо этого взялся расспрашивать девчонку о делишках Шалого. Как оказалось, священник не только выслеживал демонопоклонников, но и охотился на проникавшие в город порождения их кровавой волшбы, а заодно и прочую потустороннюю пакость. За последнее время он снискал на этом поприще немалую известность — соответственно, и зарабатывал прилично.

— А кого Дарьян себе нашёл? — спросила вдруг Беляна. — Что за опытная дама?

— Колдунья с аспектом, нацеленным на работу с плотью. Говорят, ей за сорок, а больше двадцати не дашь.

Черноволосая пигалица поглядела в ответ с нескрываемым сомнением.

— Дарьян только недавно о её настоящем возрасте узнал, — пояснил я. — Расклеился было, но я ему посоветовал пользоваться случаем, он и внял.

Беляна миг обдумывала услышанное, затем фыркнула.

— Тогда понятно. Раз уж ты присоветовал!

Но вопреки опасениям не стала требовать от меня подставить книжнику дружеское плечо, вместо этого натянула на голое тело платье и прошлёпала босыми ногами к двери.

— Я сейчас!

Вернулась она с тарелкой засыпанных колотым льдом фруктов, початой бутылкой белого вина и запотевшим глиняным кувшином, в котором оказался заморский светлый эль. И вот им я промочил пересохшее горло, можно даже сказать, что с некоторым удовольствием. Ну а потом снова вернулись в койку.

Ужинали мы не в комнатушке Беляны, а за одним столом со всеми обитателями особняка. На этом настоял отец Шалый — точнее, он просто пригласил меня за общий стол, и я отказываться не стал. Хмурые и недобрые взгляды некоторых ватажников испортить аппетит никак не могли — только не после месяца употребления откровенной бурды.

Ласка и Лиска вовсю развлекались, отпуская в наш с Беляной адрес когда двусмысленные шпильки, а когда и откровенно неприличные высказывания, моя подружка в долгу не оставалась; угомонились барышни, лишь когда Шалый в сердцах приложил кулаком по столу. Дальше ели преимущественно молча, лишь только в самом конце Ласка вновь продемонстрировала свой трюк с бананом.

— Иначе его на всю ночь точно не хватит! — заявила её подружка.

Беляна явно намеревалась ответить какой-то колкостью, но перехватила взгляд священника и прикусила язык, разве что вопросительно посмотрела на меня, ещё и чёрные узкие брови приподняла.

Я промолчал, ответил на её невысказанный вслух вопрос уже только в комнате.

— От трюка с бананом не откажусь, — улыбнулся я, обнимая девчонку за талию.

— Кобель! — только и вздохнула та.

Встать пришлось ни свет ни заря. Не выспался совершенно, да оно и немудрено: задремали мы далеко за полночь. Во рту пересохло, но к глиняному кувшину с остатками эля я не притронулся. И без того голова побаливала.

— Осторожней там, — попросила меня Беляна. — И Дарьяну привет передавай.

Я поцеловал девчонку и на миг прижал к себе, а после подтолкнул обратно к расправленной кровати.

— Спи!

— Закроюсь! — пояснила Беляна, а уже в спину шепнула: — Удачи!

Караульный во дворе вышагивал по каменным плитам, отрабатывая удары саблей, он молча сопроводил меня к воротам и выпустил на улицу. Солнце ещё не взошло и пряталось за крышами домов, город только-только просыпался, лишь со стороны порта доносились редкие пароходные гудки, но при этом уже было душно и жарко.

Я огляделся, зевнул и в нерешительности затоптался на месте, вроде как пытаясь припомнить дорогу. Попутно потянул в себя небесную силу и погрузился в состояние гармонии, но — ничего, ничего, ничего. Тишина и спокойствие. Вот только ощущение чужого взгляда, пристального и холодного, определённо не почудилось. Точно нет.

Прохожих на тихой улочке покуда не было, да и пялился совершенно точно не случайный зевака из числа ранних птах. Кто-то караулил именно меня. Ну или любого другого обитателя дома с дельфинами, но скорее — всё же меня.