Архивы Конгрегации 3

— Лучше б за своими вертихвостками следили, чем по трактирам лясы точить! — бросил в сердцах Куглер, коему за этот день пришлось аккуратно разогнать не одну сплетничающую компанию; и Курт был с ним полностью согласен.

Из трех пропавших женщин две на роль жертв годились полностью, третья не вышла ни цветом волос, ни репутацией, ни историей исчезновения. Молодой подмастерье сапожника, оставив дома любящую и любимую жену, добрую нравом и приветливую, уехал навестить родню в дальней деревне, а на следующий день в Хайдельберге разыгралась метель. Молодой муж так и не вернулся, а спустя три дня пропала и жена, никому не сказавшись и не забрав с собою никаких вещей.

Из мужчин подходили трое, прочие же «или утонули по пьяному делу в реке, или вовсе сбежали, чтоб долги соседям не отдавать».

Никакой внятной схемы новые фигуранты тоже не дали. Единственное, что удалось выяснить с достаточной долей достоверности, — никто из пропавших мужчин, как и из найденных погибшими, не встречался ни с кем необычным в день или накануне своего исчезновения, не вел себя странно, не менял резко намерений; с женщинами было сложнее, поскольку если чья жена и собиралась бы наставить супругу рога именно в эту ночь, едва ли она стала бы сообщать о том всем и каждому.

— Conclusio, — подытожил Курт, — жертв своих наш chirurgus присматривает заранее, возможно, не вступая с ними в прямой контакт вовсе. Или вызнает распорядок и ближайшие намерения, или просто выслеживает.

— А жаль, — вздохнул Куглер. — Понять бы, какой один человек крутился поблизости от всех жертв, и считай, он наш. Это ведь не в один момент делается. Тут понять надо, что человек хороший. Выяснить, удостовериться, с друзьями поговорить…

«Каждый из них… каждый из нас, людей, если хотите, ведет свою незримую войну за свою великую цель… что угодно! Любой бред. И пути достижения оных целей также любые».

— Или все намного проще, — медленно проговорил Курт. — Что, если ему достаточно пары слов, брошенных в обсуждении, доброго отзыва от приятеля или соседа? Что, если у него некое свое мерило достойного или недостойного человека? И суждение свое он выносит заблаговременно, не за день и не за два до убийства.

— А зачем же тогда тянет? — усомнился молчавший до сих пор Остхоф. — Проверяет свои выводы?

— Да что угодно, — пожал плечами Курт. — Может, ждет конкретного дня, настроения или фазы луны, может, подходящего момента, когда жертву можно будет застать в одиночестве, как в случае с Вернером Грюнштюком. Pro minimum сия тактика косвенно подтверждает, что малефиция для выманивания жертвы не используется, а точный день убийства не имеет значения.

— И как нам в таком случае его ловить? — хмуро вопросил Немец.

С минуту в рабочей комнате обер-инквизитора стояла тишина, затем Куглер обвел медленным, задумчивым взглядом всех присутствующих и проговорил:

— Есть у меня одно соображение… Это будет небезопасно и, возможно, небыстро, но ничего лучшего я предложить не могу. Разве только смиренно ожидать очередных тел. Я бы выловил эту гадину на живца.

— Поясни, — потребовал Остхоф, и следователь продолжил:

— Чтобы выманить убийцу, надо предложить ему подставную жертву, добровольца, о коем намеренно будет пущена добрая молва. Однажды эти слухи дойдут до убийцы, и он попытается напасть. Сделать это будет несложно, ведь наш «хороший парень» регулярно ходит один по вечерам. Мы же будем наблюдать за ним в это время и в случае нападения возьмем мерзавца прямо flagrante delicto (На месте преступления (лат.)). Для распространения слухов можно задействовать наших агентов, да и доброволец среди них отыщется, я уже могу назвать двоих-троих, кто охотно согласится.

— А если не клюнет? Мы ведь все еще не знаем, за что именно он зацепится.

В эту минуту Курт ощутил себя на месте Вальтера Керна, выслушивающего от него самого очередной сомнительный и ненадежный план, с той лишь разницей, что в качестве живца в подобных случаях господин следователь Гессе обычно предлагал себя.

— Для того и будут разные слухи, — принялся объяснять Куглер. — Разумеется, делать это придется аккуратно и постепенно. Подбрасывать приманки, пока какая-нибудь не сработает. Потому я и сказал, что дело небыстрое. А пока — надеяться на комендантский час и человеческое благоразумие.

— Попробовать можно, — кисло протянул Курт. — Но, primo, все потенциальные «приманки» должны согласиться добровольно и здраво оценивать степень риска, и, secundo, нужно будет продумать меры обеспечения их безопасности. Надеюсь, это — понятно?

— Само собой, майстер Гессе, — с готовностью кивнул следователь. — Завтра утром начну подготовку агентов.

***

Вторая же ночь и заполошное «Майстер Гессе, там опять тело!» наглядно продемонстрировали, что надежды на комендантский час и человеческое благоразумие не оправдались. Один из патрулей за час до рассвета ad verbum налетел на подозрительного субъекта, примеривающегося опорожнить в реку изрядных размеров мешок. Точнее, бравые стражники забрались в проулок между домами, дабы справить малую нужду, а когда вышли, прямо перед ними обнаружился человек со злополучным мешком. Узрев в опасной близости от себя вооруженных людей, он бросил свою ношу и кинулся наутек. Догнать его охранители порядка не сумели, лица не разглядели из-под капюшона, фигуру — из-за плаща. Тот же факт, что убийца «всяко не хиляк», был очевиден уже потому, что не каждый сможет вот так в одиночку выволочь целое человеческое тело. Упустив душегуба, стражники взглянули на оставшуюся им добычу и бегом понеслись будить Инквизицию.

Опознание также не заняло много времени: в отделение, едва только рассвело, явился мясник Штефан Моргенхерц с заявлением, что у него пропал подмастерье. На все предположения, что молодой человек мог просто загулять или проспать, он уверенно мотал головой и утверждал, что парень ответственный и «он бы никогда», а дома его нет, это было проверено первым делом. Будучи же препровожден к телу, майстер Моргенхерц немедленно опознал помощника и, перемежая молитвенные и богохульные восклицания, поведал, что Ульрих еще с вечера был послан на бойни договориться о поставке новых туш, после чего мог отправляться домой, куда должен был явиться всяко до комендантского часа, но так и не дошел.

— Зараза… — пробормотал Курт, вместе с мясником разглядывая труп.

На сей раз отсутствовали не только сердце и печень, но и значительная часть мякоти бедра. Осматривавший тело Немец, слегка побледнев, признал, что теперь и сам бы предположил, что убийца пробавляется человекоедением.

— Матерь Божья, — вымолвил Моргенхерц, уставившись на срез и осеняя себя крестом, — это ж надо… будто свинью разделывал, прости, Господи… Окорочок, чтоб пожирнее…

Мясник зашелся неестественным смехом, и стоявший рядом с ним Куглер, не церемонясь, отвесил почтенному ремесленнику оплеуху, дабы привести в чувство. Это помогло: Моргенхерц перестал смеяться и поспешил отвести взгляд от останков покойного подмастерья.

— Окорочок… — медленно повторил Курт и резко обернулся к мяснику: — А скажите-ка, Штефан, не было ли у вас покупателя, который бы в последние месяцы перестал брать у вас товар или стал делать это реже?

— Да у меня много кто закупается, майстер инквизитор, — растерялся тот, — всех разве упомнишь… Это надо книги учетные поднять, посмотреть записи…

— Посмотрите, — кивнул он. — И если что-то такое подметите, сообщите мне тотчас же.

Как только взволнованный мясник покинул отделение, Куглер, сразу же уяснивший идею майстера Великого Инквизитора, снарядил своего помощника с аналогичным запросом к коллегам Моргенхерца по ремеслу. Сам же следователь первого ранга вместе с Куртом отправился опрашивать родственников погибшего, каковые ожидаемо не смогли поведать господам дознавателям ничего, что бы могло пролить свет на тайну личности поедателя сердец и печенок.

Посему в отделение оба возвращались в настроении нерадужном. Куглер бодрился, очевидно возлагая немалые надежды на свою идею с распусканием слухов и подставными кандидатами в жертвы; Курт хмурился и отвечал односложно. Однако, едва переступив порог рабочей комнаты, господа следователи получили воодушевляющее известие о том, что двое мясников прислали выписки из учетных книг. В течение следующего часа поступили сведения от еще троих, включая утреннего посетителя.

Разбор заметок мясников занял остаток дня. Для начала был составлен общий список всех имен, упомянутых в присланных записях, затем из него были вычеркнуты те, о ком хайдельбергским следователям было достоверно известно нечто, объяснявшее уменьшившиеся закупки (один по осени выдал замуж двух дочерей, а незадолго до Рождества схоронил отца, другой оказался на грани разорения и попросту не имел достаточных средств, чтобы покупать мясо с прежней регулярностью, на роль убийцы же не подходил в силу хлипкого телосложения и заметной хромоты, каковую даже не слишком внимательные стражники уж как-нибудь заметили бы, имейся она у сбежавшего от них преступника).