Архивы Конгрегации

– Они могут быть в кабинете Его Преосвященства, - промямлил секретарь, понимая, что увязает все глубже.
– Пойдемте, майстерГессе, отец Хоффмайер. Мы ничего там не трогали...

– Врут, - убежденно высказался Курт пару часов спустя, когда они с Бруно обшарили кабинет покойного епископа сверху донизу, но не нашли искомых писем. Да и вообще хоть сколько-нибудь значимых бумаг не нашли, ни одной, из коей можно было бы судить о намерениях фон Пелленхофа.
– Врут, что не трогали. Наверняка они вычистили все, что показалось им хоть в малейшей степени опасным, но теперь этого не докажешь. Очень удобно свалить все на мертвеца - мол, он уничтожил бумаги.

– Так что, ты думаешь, это кто-то из них?

– Если они бросились скрывать улики и подчищать грешки... кто знает. Но возможно, что ничего относящегося к нашему делу в тех бумагах и не было, а Его Преосвященство просто любил рисовать похабные картинки на полях своих рукописей.

– Что теперь?

– Теперь ужинать и обдумывать все, что мы сегодня услышали и увидели. А завтра спозаранку снова в обитель, будем вызывать монашек на откровенность, - хмыкнул Курт.

Бруно покривился - каламбур вышел не слишком пристойным.

Глава 5

– И все же я по-прежнему склонен думать, что убийца - мужчина, - заключил Курт, валяясь на постели в их комнате в трактире.
– Primo - убиенный мужчина довольно крупный и высокий, не думаю, что женщине было бы легко с таким справиться; secundo - судя по характеру раны, этот деревянный кол в него вогнали с недюжинной силой, каковой неоткуда взяться у женщины; tertio - ни у кого из свиты, кроме охранников, нет алиби, да и его тоже надо еще проверить, кто-то вполне мог незаметно вернуться в церковь и угостить patron"а колом в шею; quarto - если убийца один из свиты, и он действительно перемещался по территории монастыря, вполне мог подобрать где-то этот кол. Возразишь?

– По некоторым пунктам. Primo - мы с тобой еще не видели всех насельниц обители, возможно, что среди них встретятся весьма нехрупких форм женщины, которые могли бы справиться и с мужчиной; secundo - монастырское послушание обычно - тяжелый труд, и монахини зачастую выполняют и много мужской работы - вскапывают грядки, например, или носят воду. То есть, теоретически вполне могут обладать должной силой, чтобы пробить шею, тем более это гораздо менее защищенное место, нежели, скажем, грудь или живот.

– Любопытно... продолжишь?

– Продолжу. Про алиби я с тобой соглашусь, но вот найти подобное орудие убийства, по моему мнению, проще было бы тому, кто хорошо знаком с жизнью в этом монастыре, то есть кому-то из сестер. Или самой аббатисе. Но замечу, что несмотря на выдвинутые мною возражения, я не утверждаю безоговорочно, что убийца - женщина. Более того, мне претит эта мысль. Но твои логические построения, уж прости, пока кажутся мне довольно шаткими.

– Мне самому они таковыми кажутся, но это пока все, что мы имеем. Еще один аргумент, столь же шаткий, как и предыдущие - женщины, как правило, не оставляют столько крови. Такой способ убийства больше характерен для мужчины. Но ты согласен со мной в том, что убийство было намеренным?

– Пожалуй, да. Иначе трудно было бы объяснить, зачем кому-то отправляться на встречу с епископом, прихватив с собой деревянный кол.

– Кстати, ты заметил, что секретарь фон Пелленхофа пытался переключить наше внимание на аббатису?
– Курт повернулся набок и посмотрел на напарника.

– И довольно неуклюже, должен сказать, - кивнул Бруно.
– А может быть, тех писем, о которых он говорил, и не существовало вовсе? А сказал про них он затем, чтобы упомянуть мать Йоханну и отвести от себя подозрения.

– Да нет, - Курт пощелкал пальцами, - уверен, что письма все-таки существовали, но их вовремя уничтожили. А спросим-ка мы о них у самой матери Йоханны, надеюсь, она не имеет привычки сразу уничтожать деловую переписку.

Утром они отправились в обитель, и сестра-привратница беспрекословно пропустила их, очевидно, исполняя указание аббатисы. Саму аббатису они застали в ее келье, склонившуюся над какими-то бумагами.

– Некоторые сестры не пожелали больше оставаться в оскверненной обители, - со вздохом пояснила аббатиса, отвечая на невысказанный вопрос.
– Я не считаю себя вправе останавливать их, хотя и предпочла бы, чтобы они остались. Это письма к настоятельницам тех обителей, куда отправляются покидающие нас сестры.

– Когда они планируют покинуть обитель?
– поинтересовался Курт.

– Как только завершится ваше дознание, брат Игнациус. На этом настояла уже я - мне бы не хотелось, чтобы поползли слухи... Сестры согласились подождать.

– Кстати о письмах, мать Йоханна, - Курт уставился на аббатису одним из своих фирменных взглядов "даже-не-пытайся-мне-солгать-я-все-равно-докопаюсь-до-правды".
– Вчера в резиденции епископа нам сообщили, что вы состояли в переписке с Готтардом фон Пелленхофом. К сожалению, ваши письма у епископа не сохранились, но, быть может, вы сохранили его письма?

– Я не назвала бы это перепиской, брат Игнациус; мы обменялись всего парой-тройкой писем.
– Аббатиса подошла к деревянному шкафу и вынула из верхнего ящика несколько тонких, скатанных в трубку листов.
– Вот они.

Пока Курт и Бруно просматривали бумаги, аббатиса хранила молчание.

– Мы можем забрать их?
– спросил Курт, отрываясь от чтения.

– Вы нашли там что-то, имеющее отношение к случившемуся?
– непритворно удивилась Йоханна.

– На первый взгляд, нет, но я бы предпочел еще раз изучить их, уже более подробно. А сейчас, с вашего разрешения, мы хотели бы встретиться с сестрами.

– Тогда пойдемте. Я сейчас отдам распоряжение; сестры предупреждены, они соберутся в зале капитула через несколько минут.

Как и обещал, Курт предоставил Бруно возможность блеснуть своим красноречием, убеждая монахинь тщательно вспомнить все детали того предрождественского дня и вечера, - не заметили ли они чего-то необычного, помимо присутствия в обители епископа и его людей, разумеется, не слышали ли каких разговоров и прочее. Не видели ли кого из епископской свиты бродящим по территории обители в одиночку или вдвоем. Как выяснилось, сестры действительно замечали то там, то сям снующих служек, явно что-то вынюхивающих, о чем тут же было доложено аббатисе, а охранники и правда провели часть вечера в трапезной, пришли и ушли вместе. По сбивчивым показаниям нескольких десятков женщин, Курту и Бруно удалось установить, что шпионы Его Преосвященства побывали почти везде, но никого из них не видели поблизости от церкви. Конечно, это не убедило Курта в их невиновности окончательно, но заставило серьезно призадуматься. Шепотом дав своему помощнику несколько указаний относительно дальнейших вопросов, Курт отозвал в сторону аббатису и сообщил, что хочет более подробно расспросить четверых - их он выделил сразу, как только увидел входящими в зал. Все названные четверо были крепкие, крупные, на вид здоровые женщины, ростом не уступавшие мужчине; о таких говорил вчера вечером его напарник, и сейчас Курт мысленно прикидывал, мог ли бы кто-то из отмеченных им четырех женщин обладать силой, коей хватило бы для отправки фон Пелленхофа на тот свет.

С некоторой заминкой Йоханна все же согласилась задержать указанных сестер для дополнительной беседы, но, как показало дальнейшее, особых результатов эта беседа не дала. Три из четырех монахинь имели свидетелей своего присутствия в местах, далеких от церкви, в то время, когда, по предположению Курта, был заколот епископ, а четвертая - женщина в летах, страдала, по ее словам, одышкой и сердцебиением, и после некоторых размышлений Курт все же решил, что она не та, кого они ищут.

Оставалось проверить саму аббатису и искать новые улики.