Архивы Конгрегации

Меж тем епископ и его свита в сопровождении аббатисы и ключницы сестры Марты осмотрели церковь, сакристию и зал капитула, миновали трапезную и дормиторий. Здесь аббатиса предложила фон Пелленхофу занять одну из пустующих монашеских келий, дабы отдохнуть перед подготовкой к долгой Рождественской службе. Отказавшись от легкой трапезы, разрешенной даже в такой день, и тем самым вызвав восхищенный взгляд сестры Марты, епископ заверил Йоханну, что он не испытывает нужды ни в чем и не смеет долее отрывать аббатису от ее обязанностей. Йоханна постаралась сдержать вздох облегчения и направилась обратно в большой двор, чтобы напомнить монахиням, что им пора бы вернуться к своим занятиям.

Оказавшись в собственной келье, Йоханна наконец позволила себе расслабиться ненадолго и предалась размышлениям о том, не слишком ли мягко стелет Его Преосвященство Готтард фон Пелленхоф и не будет ли ей и ее подопечным слишком жестко спать от проявленных епископских милостей. Йоханна, несмотря на многолетнюю жизнь в монастыре, а может быть, и благодаря ей, неплохо разбиралась в людских душах и знала, что новый епископ Регенсбурга не тот, кем хочет казаться. Не придется ли ей готовиться к новой войне с епископатом? А если придется - достанет ли у нее сил на эту войну? Фон Пелленхоф - влиятельный человек, демонстрирующий, в отличие от многих, лояльность императорской власти; кто знает, не воспользуется ли он этим оружием? Впрочем, возможно, что она видит опасность там, где ее нет, и ее подводит излишняя подозрительность. Йоханна встала и вышла из кельи с намерением разыскать нескольких сестер и лично проверить, правильно ли они поняли выданные ею накануне указания. Если епископские служки будут рыскать по территории обители, сестры должны быть готовы. Лучше перестраховаться, чем проворонить такого врага у себя под носом.

Когда, несколько часов спустя, Йоханна снова возвращалась к себе, в дормитории ее встретила одна из монахинь, сестра Мартина, и сообщила, что Его Преосвященство покинул выделенную ему келью, немного побродил по монастырю и побеседовал с некоторыми монахинями, а сейчас отправился в церковь - готовиться к вигилии. Йоханна поспешила в церковь - хоть и негоже было тревожить Его Преосвященство в такой момент, но аббатиса была готова преступить некоторые пункты устава ради интересов сестринской общины Обермюнстера.

В церкви ее, к удивлению, встретила тишина. Это было странно, учитывая, что сейчас здесь должен был находиться епископ и его помощники. Впрочем, последние могли и отсутствовать, если они прибыли с целью шпионить и собирать сведения, но где же, в таком случае, сам Его Преосвященство? Йоханна двинулась вдоль скамей к алтарю и, не пройдя и нескольких шагов, замерла. Несмотря на холод, царивший в церкви, нос ее уловил знакомый, но непривычный здесь запах - запах крови. У Йоханны на мгновение замерло сердце: кто мог пролить кровь в Доме Господнем и где, ради всех святых, епископ фон Пелленхоф? Аббатиса осторожно прошла мимо скамей и уже приблизилась к трансепту, когда краем глаза уловила в боковом нефе что-то необычное. Запах крови стал сильнее, и она, уже не пытаясь быть осторожной, почти бегом двинулась в боковой неф и застыла на полдороге. Из-за одной из массивных колонн торчал подол мантии - той самой, в которой несколько часов назад она видела Готтарда фон Пелленхофа, очевидно, он еще не успел переоблачиться. Уже догадываясь, что случилось, аббатиса подошла ближе. Увиденное заставило ее в ужасе трижды осенить себя крестным знамением - фон Пелленхоф сидел, привалившись к колонне и глядя куда-то вверх мутными неживыми глазами. Рот был в изумлении открыт, одежда и пол вокруг - в крови, а из горла торчал деревянный кол. С трудом удерживаясь от крика, Йоханна подумала, что самый светлый вечер в году, вечер Сочельника, для Обермюнстера стал сегодня темнее самой темной ночи.

Глава 2.

Курт осторожно прикрыл двери, ведущие в рабочий кабинет кардинала Сфорцы, и подавил острое желание высказать вслух все, что он думает по поводу чувства юмора собственных наставников. Полученные от них несколько минут назад указания привели его в замешательство. Но запрос на лучшего следователя Конгрегации пришел от кого-то из высших иерархов германской Церкви, а лучшим, по мнению наставников, Куртом отнюдь не разделяемому, был он, Гессе Молот Ведьм.

В мрачном расположении духа он пошел собирать свои нехитрые пожитки, чтобы уже через час быть готовым отправиться в очередную Богом забытую глушь... хотя на сей раз это была вовсе не глушь, поправил себя мысленно Курт, а напротив - один из богатейших имперских городов. Оставалось сделать еще одно дело, но, подняв взгляд, Курт обнаружил, что бегать по академии ему не придется - дело нашло его само.

– Ну, и куда ты на сей раз?
– Бруно Хоффмайер, напарник и друг, с любопытством глянул на мрачную физиономию Курта.
– В лагерь к Хауэру? Нет, тогда бы ты не смотрел на мир, как на обитель Врага человеческого.

– В монастырь, - криво усмехнулся Курт.

– То есть?
– не понял Бруно.
– Это шутка, Гессе? Или ты где-то крупно напортачил, что при твоей манере общения совсем не удивительно, на тебя нажаловались, и наставники решили попытаться научить тебя смирению?

– Никаких шуток, отче, меня правда отправляют в монастырь, - кивнул Курт и, видя недоумение на лице напарника, припечатал: - В женский.

– П-прости?
– напарник, кажется, даже поперхнулся от изумления и воззрился на майстера инквизитора.
– Какого... эм... святого угодника ты будешь делать в женском монастыре?

– Расследовать, как и всегда. А что подумал ты?

Бруно счел за лучшее промолчать и последовал за Куртом, шагающим в сторону своей комнаты. Оказавшись за закрытой дверью, Курт пояснил подробнее:

– Откуда-то сверху пришел срочный запрос на "лучшего следователя".
– Он поморщился.
– Понятия не имею, с чего все считают, что это я. Хотя да, ты мне объяснял, но я, ты помнишь, с этим не согласился. Но это детали. А вот главное: в женской обители Регенсбурга неделю назад был убит недавно назначенный епископ города. Прямо в церкви, незадолго до того, как должен был служить там Рождественскую мессу. Кем и за что - это мне и предстоит выяснить. И тебе, кстати, тоже, так что поторопись со сборами, отче.

– Но как нас пустят в женскую обитель?
– с сомнением покачал головой Бруно.
– Особенно тебя.

– Намекаешь на мое непотребное поведение?

– Намекаю на твой статус всего лишь. Ты не монах и не священник...

– Зато я следователь Конгрегации, ведущий дознание об убийстве. И не простого горожанина, заметь. Препятствий нам чинить не станут, Сфорца обещал договориться. А теперь валяй собираться - через час в дорогу.

На сей раз с дорогой им повезло - первые дни нового года были холодными, но ясными, и только в конце пути, уже на подъезде к Регенсбургу, поднялась небольшая метель, но она не шла ни в какое сравнение с той приснопамятной метелью, запершей их два года назад в трактире Альфреда Велле и близко познакомившей с нравами и привычками оборотней. В город въехали спокойно, предъявив страже на воротах Сигнумы; у стражи, как выяснилось, предупрежденной, вопросов к господам конгрегатам не возникло.

– Интересно, - хмыкнул Курт.
– Не иначе, городской совет подсуетился, а ведь, насколько мне известно, местный совет с местным же епископатом давно в натянутых отношениях: никак не могут решить, кому же все-таки принадлежит власть. К чему такая предупредительность? Совет хочет показать, что он ни при чем и бросается оказывать поддержку, даже когда их об этом еще не просили? Пожалуй, стоит к ним наведаться для проформы, но не сейчас, разумеется. Сейчас в трактир - оставим вещи, пообедаем и двинемся к сестрам-бенедиктинкам.

Глава 3.

С момента убийства - а ничем другим, увы, это быть не могло - Готтарда фон Пелленхофа аббатиса Йоханна чувствовала, что больше не контролирует события, разворачивающиеся вокруг. Как ни пытались скрыть сама аббатиса, доверенные сестры и епископская свита чудовищное происшествие, объясняя - неслыханное дело!
– отмену вечерней службы внезапной болезнью Его Преосвященства, а правда все равно просочилась наружу, и уже наутро вся обитель - да что там обитель - весь город знал, что церковь Обермюнстерского аббатства была осквернена убийством духовного лица. Поначалу и сами сестры, и город пребывали в растерянности, хотя сообщение о трагедии было тот час же отправлено с одним из служек, а спустя несколько дней получено ответное - в город направлялись следователи Конгрегации, дабы провести дознание и найти убийцу.

Весь Регенсбург - от главы совета до последнего нищего - на все лады обсуждал убийство, монастырь гудел, как растревоженный улей: сестры пребывали в панике от совершившегося в их обители святотатства, некоторые даже выразили желание покинуть обитель и перейти в другую, почти все воспитанницы монастыря отбыли по домам, но это менее всего волновало сейчас аббатису.

Пытаясь хоть как-то успокоить монахинь, призывая их вернуться к обычному распорядку, Йоханна ни на минуту не переставала задавать себе вопрос - кто же совершил сие злодеяние, если посторонних внутри обители практически нет, а городские прихожанки и паломницы, по уверениям сестер-привратниц, оставались за внешней стеной. Значит ли это, что виновен кто-то из своих, кто-то из ежедневно встречаемых ею монахинь? Или это кто-то из епископского окружения? Тут она укоряла себя за греховность такой надежды, но поверить в то, что одна из сестер - хладнокровная убийца, было попросту выше ее сил. Оставалось молиться и верить, что, во-первых, Инквизиция быстро разберется в деле и найдет виновных, а во-вторых, что это ужасное событие не повлияет катастрофически на дальнейшую жизнь обители и ее отношения с диоцезом, а, возможно, и с императором.