Архивы Конгрегации

Аббатиса отнеслась к вопросам о том, где она сама находилась во время убийства, довольно спокойно. На замечание Бруно, что кое-кто из монахинь обратил внимание на ее нелюбезное отношение к визиту фон ПелленхофаЙоханна только усмехнулась.

– Так уж вышло, что я не слишком доверяю... доверяла Его Преосвященству. За его приятными речами мне виделось притворство; он был отнюдь не благодушным пастырем.

– А его люди описали нам своего patron"а едва ли не как кандидата в святые, - хмыкнул Курт.

– Возможно, эти люди не знают его хорошо... или, что вернее, не пожелали рассказывать вам правду.

– И какую же правду?
– насторожился Курт.

Йоханна помолчала некоторое время, а потом, словно решившись, кивнула сама себе.

– В этой обители я провела тринадцать лет; семь из них в качестве аббатисы. Но до того, как перебраться сюда, в Обермюнстер, я еще почти десять лет жила в другом монастыре. И от одного из тамошних приходских священников я слышала о некоем другом священнике по имени Готтард фон Пелленхоф. Он не был тогда еще епископом, но, судя по людской молве, очень желал им стать. Мне не довелось познакомиться тогда с ним лично, что, вероятно, и к лучшему, ибо то, что я слышала о нем...

Йоханна вновь замолчала. Курт в нетерпении повел плечами.

– Насколько мне известно, - продолжила наконец аббатиса, - епископ Регенсбургский в молодости - уже после принятия сана - отнюдь не был образцом христианской добродетели. В бытность свою священником Готтард фон Пелленхоф многое себе позволял... Например, связи с женщинами. Точнее даже - с девочками. Очень юными девочками - одну такую я знала лично, так что не подумайте, будто я злословлю или желаю очернить невинного человека. Были и те, кто утверждал, что к мальчикам молодой священник питает не меньшую склонность.

Бруно поморщился, а Курт заинтересованно спросил:

– Это слухи или все-таки подтвержденные факты?

– Не думаю, что подобные утверждения не несут под собой почвы, - покачала головой аббатиса.
– Позже, когда я уже перебралась сюда, в Обермюнстерскую обитель, до меня доходили сведения, что фон Пелленхоф... как бы это сказать... подчищает прошлые грешки. Это был насквозь гнилой человек, брат Игнациус, и я не испытывала к нему добрых чувств, но и право вершить над ним суд я бы на себя не взяла.

– Грешки многолетней давности, говорите...
– пробормотал Курт и потер подбородок.
– А есть ли сейчас в обители кто-то кроме вас, кто, скажем так, имел несчастье быть знакомым с Его Преосвященством раньше? Возможно, даже близко знакомым? Вы упоминали девочку...

– Которая давно умерла, бедняжка. И нет, я не знаю никого из сестер, кому доводилось бы встречаться с фон Пелленхофом прежде...
– Аббатиса смотрела куда-то мимо Курта.
– Никого... кому бы доводилось... Или они мне не открылись, - закончила она, словно спохватившись.

– Хм...
– Курт явно был занят какой-то мыслью, но делиться с собеседниками ею не спешил.
– Что ж, если мы опросили всех монахинь, то, пожалуй, нам пока больше нечего здесь делать.
– Он прямо взглянул на аббатису: - Всех? До последней послушницы?

Йоханна тяжело вздохнула.

– Да. Всех. Почти... Но неопрошенных осталось всего двое и ни одна из них не может быть вам полезна. Сестра Агнес уже третью неделю находится в лазарете со сломанной ногой - она никак не смогла бы убить Его Преосвященство, даже если бы очень захотела, она и с постели пока не может подняться.

– А вторая?

– А вторая - сестра Бернарда - уже много лет не выходит из своей кельи; она дала обет затворничества. Она не выходила и во двор встречать Его Преосвященство, так что вряд ли сможет сообщить вам какие-то сведения.

– И все же я хотел бы задать ей пару вопросов, - настоял Курт.
– Видеть, она, возможно, и не могла, но могла что-то слышать...

– Брат Игнациус, - в голосе аббатисы послышался холодок.
– Я знаю, что вы ведете дознание так, как предписывают вам правила, и понимаю, что в моих интересах - в интересах всей обители - оказывать вам возможно большую поддержку, но... сейчас я прошу вас воздержаться от вопросов сестре Бернарде. Она вряд ли пожелает на них ответить - Бернарда не разговаривает ни с кем, кроме меня и еще нескольких сестер.

– Сожалею, мать Йоханна, но вам придется убедить вашу сестру ответить, даже если на все вопросы она сможет сказать только "нет, не знаю, не видела".

Аббатиса ничего не ответила, но сжала губы в полоску и, кивнув господам инквизиторам, вышла из своей кельи и двинулась по дормиторию. Подойдя к одной из келий в самой дальней части, она постучала в деревянную дверь. Спустя несколько мгновений в двери открылось узкое окошечко, расположенное на уровне груди. Аббатиса обратилась к невидимой затворнице.

– Сестра Бернарда, ты помнишь, я говорила тебе, что случилось здесь у нас в Сочельник? И говорила, что в обитель прибудут следователи Инквизиции, чтобы расследовать дело? Они здесь и хотели бы задать тебе некоторые вопросы. Не о чем беспокоиться, сестра, эти вопросы они уже задавали мне и всем другим сестрам. Ты ответишь им?

Тихий, какой-то шелестящий голос за дверью коротко произнес:

– Да.

Аббатиса жестом попросила Курта и Бруно подойти ближе, и Курт вновь предоставил помощнику право беседовать с сестрой-затворницей.

– Сестра Бернарда, меня зовут отец Бруно Хоффмайер. Я приношу глубочайшие извинения, что мы потревожили вас и оторвали от молитвы, но нам необходимо задать вам вопросы.

Как и предупреждала аббатиса, сестра Бернарда показала, что ничего не видела и не слышала в тот день. Никаких разговоров под дверью, постороннего шума или чего-то похожего. Впрочем, даже если бы она и услышала, она бы не отворила дверей.

– Прощу прощения за любопытство, - вдруг вклинился в беседу Курт, - а как долго длится ваше затворничество?

– Более десяти лет, - ответила за сестру аббатиса и добавила: - Если вы закончили с расспросами, мы можем оставить сестру Бернарду в покое.

– Закончили, - Курт кивнул.
– И, пожалуй, на сегодня бы больше не станем злоупотреблять вашим гостеприимством, мать Йоханна.

– У вас есть хоть какие-то догадки, брат Игнациус? Брат Бруно?

– Некоторые имеются, - пробормотал Курт.
– Но прежде я должен проверить еще кое-что.

Глава 6

– А ведь она нам солгала, - сказал Бруно, едва они покинули стены обители и зашагали к трактиру.
– Когда говорила о том, что не знает среди своих сестер никого, кто бы... Она в тот момент явно о ком-то вспомнила.