Архивы Конгрегации

– Ты тоже заметил? Прекрасно, значит, я не ошибся. Как бы выяснить, кто эта загадочная сестра? Уж не тщательно ли скрываемая ото всех Бернарда...

– Может быть, и она. Или любая другая - из тех, кто постарше. Если знакомство с фон Пелленхофом имело место много лет назад, то сейчас женщине должно быть никак не меньше тридцати.

– И под этот возраст попадает более половины обители, - кисло улыбнулся Курт.
– Будем снова спрашивать каждую - не доводилось ли ей встречаться с Его Преосвященством раньше?

– А может, поднажмем на аббатису? Я не имею в виду жесткий допрос, разумеется.

– Эта мать Йоханна крепкая штучка, судя по тому, как она держится. Если она решит, что интересы и безопасность обители важнее, чем наше дознание, ничего мы не добьемся. Доказательств ее лжи у нас нет, только предположения. Разве только задержать ее как подозреваемую... но и на нее у нас нет доказательств. Ладно, давай-ка сначала пообедаем, а потом станем размышлять, куда нам двигаться дальше.

Едва только господа инквизиторы поднялись к себе в комнату после превосходного обеда, где Курт, как всегда, не преминул позубоскалить насчет кулинарных пристрастий своего помощника, как за ними прибежал трактирный прислужник и доложил, что господам принесли записку. Записка была не подписана и в ней содержалась просьба встретиться прямо сейчас у рыбной лавки.

– Почерк вроде женский...
– пробормотал Бруно, разглядывая клочок бумаги.
– Ну как, пойдем?

– Пойдем. Лавка - место людное, вряд ли писавший позвал бы нас туда, если бы планировал убрать по-тихому.

Чтобы найти лавку, им пришлось немного поплутать, и Бруно даже начал беспокоиться, дождется ли их таинственный информатор, но когда они завидели нужную вывеску, то убедились, что едва не опоздали. Из лавки как раз выходила молоденькая монахиня с корзиной, полной рыбы. Заметив господ инквизиторов, она махнула им, призывая следовать за собой, и пошла вдоль улицы совсем не в ту сторону, в которую ей следовало бы идти.

Курт и Бруно нагнали сестру-бенедиктинку в несколько шагов, и Бруно забрал у нее корзину, заверив, что ему совсем не трудно понести ее.

– Это ведь вы вызвали нас запиской?
– уточнил Курт.
– Что-то хотели нам сообщить?

– Да, у меня как раз было послушание в городе, и я решила...
– девушка говорила, не глядя на сопровождавших ее инквизиторов.
– Там, в обители, я не посмела сказать при матери-настоятельнице, но... ох, надеюсь, это не повредит ей. Если то, что я видела, окажется важным, а я умолчу об этом из страха - на моей душе будет висеть грех.

– Что вы видели?
– Курт остановился, заставляя остановиться и монахиню.
– Сестра...

– Я пока не приняла пострига, - смутилась девушка.
– Мое имя Клара. И я хотела сказать вам, что в тот день я видела в обители незнакомого мужчину. То есть там, конечно, были те, кто приехал с Его Преосвященством, их я тоже видела, но этот... этот был не один из них.

– Вы уверены?
– Курт напрягся.

– Да, да, я хорошо разглядела епископских людей, когда они въехали во двор, я стояла довольно близко, и у меня хорошее зрение... Этот был точно не один из них.

– Как он выглядел? Вы говорили с ним? Где вы его видели?
– Курт постарался сдержать поток вопросов, чтобы не напугать девицу. В очередной раз подумал, что не очень-то умеет ладить с такими свидетелями.

– Он был одет как брат-бенедиктинец. В рясе, но мне показалось, что она ему мала. Волосы светлые, круглое лицо... Я спросила, кто он такой и что делает в женской обители, и он сказал... ох... а вы не арестуете за это мать Йоханну? Он сказал, что она позволила ему войти в обитель, но что это тайна и никому не надо о нем рассказывать. И что он сейчас же уйдет.

– Что еще ты запомнила, Клара?
– мягко спросил Бруно, аккуратно отстраняя нависшего над послушницей Курта.
– Какого он был роста? Может быть, он хромал или картавил? Что-то необычное?

– Он был высокий и толстый. Я же говорю - даже ряса, похоже, на него еле налезла. Не хромал он и не картавил... Нормальный был... только говорил почему-то все время шепотом. Таким... как будто у него горло болит.

Курт на мгновение застыл, а потом тряхнул головой и снова обратился к Кларе:

– Горло болит, говоришь? Это уже кое-что. Так где ты его встретила?

– В клуатре, майстер инквизитор. Меня одна из сестер послала принести кое-что из сарая, а я побежала там, чтобы срезать дорогу, и встретила его.

– Из клуатра он мог легко попасть в церковь, а там... Ты видела, как он уходил?
– задал Курт новый вопрос.

– Нет, майстер инквизитор, он ушел куда-то в сторону, но не к внутренним воротам, это точно. Я подумала, раз мать Йоханна знает и разрешила, хоть это и против устава, значит, так надо.

– И когда ты узнала о несчастье с Его Преосвященством, ты не подумала, что встреченный тобой человек может иметь к нему отношение?

– Нет, майстер инквизитор! Ведь он же говорил про мать-настоятельницу! Я не думала, что эта встреча как-то связана с...
– Клара проглотила слово "убийство".
– А когда вы начали спрашивать утром, я вспомнила и... но ведь как же, ведь мать Йоханна... неужели она?

– Нет, - поспешил заверить ее Бруно, - вероятнее всего нет, этот человек солгал тебе, и мать Йоханна не позволяла ему проникнуть в обитель. Она строгая наставница.

– Да, - закивала девушка, - ее любят в обители. Я не хотела бы, чтобы ее наказывали, если она и правда нарушила устав.

– Мы спросим ее об этом человеке, - успокаивающе сказал Бруно.
– Если она о нем ничего не знает, то ее не за что будет наказывать. И спасибо тебе, Клара, что ты набралась смелости и рассказала нам о том, что видела. Ты будешь хорошей монахиней.

– Благословите, отче, - послушница склонила голову, и Бруно на мгновение накрыл ее рукой, а потом перекрестил девушку.
– Ну, я пойду, - улыбнулась она, забирая обратно свою корзину.

Курт задумчиво глядел ей вслед и, когда Клара скрылась среди прохожих, проговорил:

– Горло, значит, у него болело...

– Возвращаемся в аббатство?
– уточнил Бруно, потирая покрасневшие на морозе руки.

– Нет. Навестим-ка мы городской совет и городской архив... хотя вряд ли последний нам чем-то поможет. Но все-таки. А завтра ты заглянешь к матери Йоханне и скажешь ей, что мы практически уверены в том, что убил Его Преосвященство кто-то из его же людей.

– А ты?