Аритмия

Устал?

Не можешь больше бороться?

Много лет назад ты спас меня от саморазрушения. Потому что с твоим появлением как-то резко абсолютно все переменилось. Заиграло яркими красками. Обрело вдруг смысл.

Странное дело. Никогда не думал, что после смерти Алисы вновь смогу так сильно к кому-то привязаться. Что смогу оберегать, защищать, заботиться…

Ты всегда так искренне радовался моему появлению. С улыбкой тянул ко мне ручонки. С присущей детской непосредственностью требовал эмоциональной отдачи. Только с тобой это и работало. Только рядом с тобой я переставал быть жестокой, циничной сволочью.

— Ян… — тихий шепот выдергивает меня из тягучего дурмана.

Потираю лицо. Недовольно морщусь.

— Поднимайся. Уже очень поздно.

— Плевать.

— Ноги затекли, — жалуется сконфуженно.

Нехотя встаю с ее колен, и Арсеньева, потянувшись руками вверх, тут же вскакивает с дивана. Разминает пальцами лодыжки. Находит тапочки и уходит, а уже пять минут спустя я отправляюсь следом.

Цепной пес, ей богу…

Застаю ее на кухне. Суетится. Что-то разогревает на плите. Зевая, достает маленькую кастрюлю из холодильника.

— Тебе нужно обязательно поесть, — щебечет, замечая мое присутствие.

Вижу, как загорается экран лежащего на столе телефона. Подхожу ближе и в одно мгновение закипаю. Потому что это опять электрик. А на часах, между прочим, уже почти два ночи.

Тянемся к смартфону одновременно, но я забираю его первым.

— Ян, не надо, — пытается отобрать его, но я уже нажимаю «принять».

— Алло, Даринка-мандаринка, — раздается бодрое в трубке. — Привет! Рад, что ты наконец ответила.

Даринка-мандаринка.

Не могу в ответ не выдать порцию отборной нецензурной брани.

— Кто это? — озадачивается Матвеев.

— Еще раз ей позвонишь или напишешь, вырву тебе руки. Уяснил?

— Кто это? — повторяет, явно растерявшись.

— Клянусь, электрик, так и сделаю, — угрожающей интонацией даю понять, что не шучу. — Лучше не испытывай мое терпение.

— Абрамов, это ты? Я узнал тебя.

— Отличная память, Сережа. Так вот запоминай. Девчонка — моя. Самоустранись или я помогу тебе.

— Перестань, — Даше все-таки удается вырвать телефон из моей ладони. — Что это вообще такое было? — возмущенно пищит, сбрасывая вызов.

— Ты с ним расстаешься, — сообщаю тоном, не терпящим возражений.

Ладно бы кто-то другой! Но как она могла опять связаться с этим чмошником?!

Подозреваю, что меня аж перекосило после нашего с ним разговора.

— Ну приехали! Уже больше года прошло, как мы с Матвеевым расстались! — с глухим стуком кладет свой допотопный аппарат на столешницу.

— Зачем он тогда звонит тебе? — перехватываю ее руку.

— Ну…

— Что ну?

— На него периодически находит, — объясняет, нахмурившись.

— Как это понимать?

— Говорит, что любит и что хочет все вернуть, — бормочет себе под нос.

Любит. Хочет все вернуть. Перебьется.

— А ты? — сильнее стискиваю ее запястье.

— Что я? — поднимает взгляд.

— Ты… хочешь? — дергаю ближе к себе.

— Нет, — таращится на меня как на умалишенного.

— Второй кто такой? Михаил этот, — пережевывая его имя, выплевываю яростно.

— Координатор нашей команды, — отвечает она после небольшой заминки.

— И?

— И? — отзеркаливает, вскинув бровь.

— Арсеньева… — наступаю на нее, предупреждающе сверкнув глазами.

— Ему пятьдесят семь, Ян! — усмехается, качая головой. — Жена, трое детей. Мне продолжать?

— У тебя есть кто-нибудь? — зажимаю ее в углу, перекрыв все пути к отступлению. — Был за этот год? М?

Выражение ее лица меняется в секунду. Все оттенки гнева в нем читаются, а потом она вдруг залепляет мне пощечину. Хорошую такую. Звонкую, тяжелую и отрезвляющую.

— Их было так много, что всех и не вспомню, — цедит ядовито.

Начинает перечислять имена, а у меня бурлящей жижей кровь по венам разносится.

— Ждала значит? — перебиваю, отмечая контузию левого уха.

— Кого? — нарочно, похоже, косит под дурочку.

— Меня. Ждала? — сжимаю худенькие плечи, и от осознания ситуации капитально дурею.

— Глупо, но да, — признается, отчаянно краснея.

— Ни черта не глупо.

— Вы чего тут в полутьме? Ложку мимо рта пронесете, — раздается за спиной голос отца.

— Уйди, — бросаю через плечо.

— Ишь раскомандовался. Я в своем доме. Есть что-нибудь пожрать?

— Есть.

Дарина, выскользнув из моих рук, спешит его обслужить. И меня это жутко раздражает.

— Выдохни, невменяемый, — глумится надо мной донор, после того как она сбегает, пожелав нам обоим спокойной ночи.

— Жрите молча, дядя Игорь, — отодвигаю свою тарелку. Аппетит во время еды так и не пришел.

— Мы с ней отлично ладим. Не ищи никакой подоплеки.

— Я тебя знаю, — прищуриваюсь. — В чем подвох?

— Я к ней по-отечески отношусь, дурила, — насаживает кусок котлеты на вилку.

— С чего бы вдруг? — хмыкаю недоверчиво.

Пожимает плечом.

— Алиску нашу мне напомнила. Хорошая. Добрая. Наивная. Чистая душой. Диву даюсь, какого ляда тебе так повезло…

Не мог не съязвить естественно.

Поднимаюсь со стула. Звякает посуда в раковине.

— Сын… — вынуждает остановиться, когда прохожу мимо. — Оттолкнешь девчонку снова — уйдет. Не дури мне, понял?

— Я без тебя решу, что нам делать, — отвечаю, скрипя зубами.

— Нарешал уже. И это… давай вообще с ней помягче.

— Ты кем себя возомнил? — охреневаю от подобного заявления.

— Старого послушай. У нее ж по большому счету никого кроме тебя и нет.

— Что ты несешь? — хмуро взираю на родителя.

— Захочет — расскажет.

Не двигаюсь с места. Что еще за ребусы?

— Иди давай, — возвращается к процессу принятия пищи. — И не вздумай косячить…

Глава 66. Обрыв

Дарина