Аритмия

— Просыпаемся. Приехали, — грубо тормошит отключившегося в дороге Яна. — Держи, иди открывай, — вкладывает мне в руки связку ключей.

Послушно направляюсь к центральному входу внушительного по размерам дома, быстро поднимаюсь по ступенькам и подхожу к двери.

Я здесь никогда не была, но нечто такое, конечно, представляла.

Мои пальцы все еще дрожат, когда подбираю ключи от верхнего и нижнего замка.

— Разобралась?

— Вроде да.

Заходим в дом. Здесь тихо, повсюду горит свет, но судя по всему, мы одни, ведь нас никто не встречает.

— Пусть проспится в комнате для гостей. Наверх не дотащу, свалимся с лестницы.

Они прямо в обуви проходят дальше, а вот я спешу разуться. Подобной наглости себе позволить не могу.

— Дашка! — на пороге появляется Инга.

Так и знала, что не усидит…

— Ты как? — посматривает на меня с беспокойством. — Нормально?

Киваю, стаскивая с себя верхнюю одежду.

— Пипец, шок в шоке. Что он делал на кладбище ночью? — подруга таращится на меня во все глаза.

— К сестре приходил, — снимаю шапку и прячу ее в рукав куртки.

Поднимаю взгляд на Ингу и только сейчас замечаю все детали ее внешнего вида.

— Знаю-знаю, выгляжу отвратно, — тут же принимается причитать она. — Эта бездушная сволочь довела меня до слез.

Протискивается к зеркалу.

— Твою за ногу! — принимается поправлять поплывший макияж.

— Ты как здесь оказалась?

Это, в общем-то, не мое дело, но я все-таки решаюсь спросить.

— Сюрприз Игорю хотела сделать. Смотри, — поворачивается ко мне и, распахнув полушубок, демонстрирует костюм Снегурочки. (Если его так можно назвать. Уж слишком откровенный и развратный).

— Инга… — взглядом пытаюсь выразить все, что думаю на этот счет.

— Н-да, он тоже не оценил, — с досады цокает языком. — Но это ничего, я сдаваться не намерена, — повторяет настырно. — Все равно теперь, согласно народной примете, с кем Новый год встретишь, с тем его и проведешь.

— Немного не так…

— Дарина, иди сюда! — недовольно зовет меня «бездушная сволочь».

— Пошли, — Инга подталкивает меня вперед. — Комната для гостей вон там. Я уже изучила план дома. Охренеть у Абрамовых хоромы, да? Ты, кстати, бывала здесь раньше?

Не слушаю ее трескотню. Захожу в комнату и останавливаюсь у двери. Наблюдаю за тем, как дядя Игорь осматривает лицо и руки отпрыска, пока тот матерится в ответ.

— Если в течение десяти часов процесс не пойдет дальше, останется с пальцами и ушами, — заключает по итогу осмотра.

— Выруби его, — Ян мучительно стонет и щурится от яркого света ламп.

— Какого звездеца ты сбежал из больницы, идиот? Неделю подождать не мог, пока все бумажки оформят?

— Не мог. Мне к нему… надо было. Поздравить… хотел. Почему ты не сказал про операцию? — цепляется за отцовское пальто.

— Протрезвеешь — поговорим!

— Ты и его хоронить без меня хотел? М? Чтобы как в прошлый… раз… крест увидел и все? — голос парня ломается, и я почти физически ощущаю, как больно ему произносить это.

— Да, если бы пришлось, — шокирует своим ответом Абрамов-старший. И самое ужасное, что я понимаю: он говорит правду.

— Охренел? Ты охренел! — слетает с катушек Ян и, разозлившись, бросается на отца.

— Ой, мамочки! — испуганно пищит Инга, отпрянув к стене.

— Ян, не надо! Пожалуйста, не надо! — влезаю между ними, и кажется только это не позволяет ему продолжить начатое.

Висну на нем, крепко обнимаю за шею. Оттесняю собой, вынуждая отступить от отца на пару шагов назад.

— Тихо. Все. Успокойся, не надо, — повторяю шепотом, будто мантру.

Сама же вместе с ним задыхаюсь. Чувствую, как неистово бьется его сердце, и как он весь горит. Ненавистью. Яростью. Обидой.

— Игорь, у тебя кровь! — испуганно констатирует Вершинина.

— Гаденыш разбил мне нос, — доносится сзади.

К счастью, слышу, как Абрамов-старший уходит. Инга, громко стуча каблуками, несется следом.

Хлопает дверь, отрезая нас от внешнего мира. Мы остаемся наедине, и только убедившись в том, что Ян затих, отстраняюсь.

* * *

Весь день бесцельно слоняюсь по дому. Игорь Владимирович из города не вернулся. Остался в московской квартире. Злой и раздраженный сообщил, что приедет только после того, как уладит возникшие в психбольнице проблемы.

Ян долго спит. Периодически проверяю, как он, и к вечеру замечаю тревожные симптомы: озноб, беспокойный сон, частое дыхание и горячий лоб.

Градусник, который удается отыскать не сразу, выдает тридцать девять и пять. Заболел, как я и предполагала…

Иду на кухню, щелкаю кнопкой электрочайника и достаю из аптечки жаропонижающее. Моя возня в общей сложности занимает от силы минут десять, но я корю себя за нерасторопность.

Когда прихожу в спальню, обнаруживаю абсолютную темноту и Яна, соорудившего из одеяла плотный кокон.

— Эй, так не пойдет.

Возвращаю приглушенный свет бра. Оставляю на прикроватной тумбочке чай с лимоном, таблетки и бутылку воды.

— Придется избавиться от этого, — тяну одеяло на себя, но Ян, пребывая в состоянии полудремы, упрямо хватается за него пальцами.

Проявляю настойчивость и отбираю возможность греться.

— Холодно, — сипит недовольно.

— Вставай, — аккуратно тормошу его.

Приподнимается на локтях. Не без усилий открывает глаза. Поворачивает кисть и бросает осоловевший взгляд сперва на часы, а потом на меня.

— Выпей лекарство, у тебя жар, — пока он плохо соображает, заставляю принять таблетку.

— Арсеньева… — садится и хмурится, явно что-то прокручивая в голове.

— Это надо снять, ну-ка, приподними руки, — пользуясь очередной заминкой, ловко стаскиваю с него пропитавшийся потом свитер. — Ни в коем случае нельзя греться при высокой температуре, — поясняю свои действия, отчаянно при этом краснея.

По идее его надо раздеть полностью, но я не думаю, что мне хватит смелости.

— Чай.

— Свет…

— Выпьешь — и я выключу, — подношу кружку к пересохшим губам и совсем ни к месту думаю о том, как смертельно по нему скучала.