Аритмия
Шрифт:
Сбрасывает вызов и прикладывает телефон к подбородку.
— Проблемы?
— Да Лешка опять непонятно где. Родители улетели в Новосибирск на пару дней. Вот он и решил, что может весело провести выходные.
— И что? Дайте парню продышаться.
Предки у Арсеньевой чересчур беспокойные. Любители со всех сторон перекрыть кислород.
— Время еще детское, восемь. Расслабься.
— А если опять вляпается во что-нибудь…
— Не нагнетай. Ну завис у друзей, с кем не бывает.
Возвращает книжку на полку и тягостно вздыхает.
Внезапно гаснет свет.
— Ой. Что это? — спрашивает испуганно.
— Без понятия. Третий раз за неделю.
Встаю с дивана.
Задолбали реально.
— Где ты, Ян? Мне страшно…
— Здесь, у окна. Опять весь дом вырубили по ходу.
— Это надолго? — подходит ко мне и тоже прилипает носом к стеклу.
— Не знаю.
— Солянка при свечах, — улыбается, поднимая взгляд. — Это и правда было очень вкусно. Спасибо!
— Не думай, что все затевалось твоей похвалы ради, — отзываюсь равнодушно.
Уголок ее губ едва заметно поднимается вверх.
— Что?
— Скажи честно, ты готовил вот так кому-нибудь? — прищуривается.
— Беркутов у нас немощный, — пожимаю плечом.
Этот идиот даже хлеб не в состоянии нарезать. В прошлый раз всю кухню мне залил своей кровью. Рукожоп.
— Я про девушек, Ян, — уточняет тихо.
— Нет. Посуду вымой.
Кивает и поднимается со стула. Молча забирает свою тарелку, а затем и мою. Идет к раковине.
— А что с лицом? — спустя пару минут осведомляюсь недовольно.
Качает головой и закусывает губу.
— Арсеньева…
— Мне просто приятно, что ты сделал это для меня. Вот и все, — бормочет, выставляя чистую посуду на махровое полотенце.
Тоже мне подвиг…
Вытирает руки. Поворачивается, улыбается и пожимает плечом.
Смотрим друг на друга. Долго, внимательно, пристально…
Я снова откровенно ее разглядываю. На то и даны глаза, верно?
Маленькая. Худенькая. Хрупкая.
Такая девочка…
Ее природная женственность бьет по живому. Пробуждает инстинкты. И нет, не только самый примитивный из них. Прежде всего мне дико хочется спрятать ее ото всех.
А надо бы от самого себя…
Мой взгляд плавно перемещается по стройной фигуре снизу вверх.
Танцующее пламя свечи, стоящей на столе, красиво подсвечивает молочно-бледную кожу. Светлые волосы отливают теплым золотом. Глаза ярко блестят.
— Иди сюда, — зову ее севшим голосом.
Послушно двигается в мою сторону. Останавливается в шаге от меня, но я ловлю тонкое запястье пальцами и привлекаю к себе, вынуждая сесть ко мне на колени.
Поднимает руку и ласково убирает упавшие на лоб пряди.
Ощущаю болезненный укол под ребрами.
Есть в этом
простом движении нечто давно позабытое.— Поцелуй.
Звучит излишне требовательно.
Она робеет на несколько непозволительно долгих секунд, но затем, склонив голову вправо, осторожно прижимается губами к моей щеке.
И еще раз…
Нежно и чувственно скользит ими вдоль скулы. Спускается чуть ниже к подбородку. Слегка задевает уголок рта.
Обнимает меня за шею, немного отстраняясь.
Так по-детски… Но меня все равно кроет. Причем как-то по-особенному. Ведь то, что было до нее, начинает тлеть в памяти пеплом.
Я испытываю странное и доселе незнакомое мне чувство — рядом с ней хочется отмыться от той грязи, что тащится за мной багажом. Не для того, чтобы казаться лучше. Нет. Просто чтобы ее не испачкать. (Что я обязательно сделаю. Тут, к сожалению, без вариантов).
Да, я и Она — слишком на контрасте. Но от этого дурная кровь кипит лишь сильнее.
— Хочу твои губы… — говорю, глядя прямо в глаза.
Ее веки трепещут. Кожа горит смущением.
Вымученно выдохнув, подается вперед, но в этот самый момент раздается настойчивый стук в дверь. И если бы не скрежет замка, я бы на это даже не отреагировал.
— Кто это? — испуганно спрашивает, вскакивая с колен.
— Донор мой явился, — цежу сквозь зубы.
Телефон начинает вибрировать. Теперь названивать решил.
Выходим в гостиную. Подхожу к двери из темного дерева. Открываю студию.
— Посидишь там, ладно? Он скоро уйдет.
Не хочу, чтобы девчонка попалась ему на глаза в таком виде.
— Хорошо. Только свечку с собой возьму. Страшно.
Иду в коридор. Папаша в этот момент продолжает долбить по двери как ненормальный. Ибо попасть в квартиру так и не смог.
— Уймись, я уже открываю.
Убедившись, что Даша ушла, проворачиваю щеколду.
— Какого хера? Почему так долго?! — орет он.
— И тебе добрый вечер, отец.
Светит своим новороченным айфоном мне в морду.
— Пьяный или обдолбаный? — уточняет, сощурив один глаз.
— К счастью, такую тягу к саморазрушению я не испытываю. Это больше по твоей части.
— Я спрашиваю, почему так долго?! — осматривается и прислушивается.
— Уснуть не могу, что ли?
Оттесняет меня с прохода. Направляется в комнату, и мне приходится пойти за ним следом.
— Обувь снимают при входе, — недовольно бросаю ему в спину.
— Возьмешь тряпку в руки и протрешь.
— А может, лучше ты?
Посылает мне предупреждающий взгляд.
— Сядь, разговор есть.
Принципиально как стоял у стены, так и стою.
— Что со светом? — подходит к окну, выглядывает на соседние многоэтажки.
— В электросеть позвони, узнай.
— Почему домой не явился?
— У меня были дела.
— Дела… — убирает руки в карманы брюк.
— Да.
— Мать ждала тебя вчера, — укор в его голосе — просто нелепость.