Аритмия

— Сынок, — лезет поцеловать меня, но я отодвигаю ее назад.

— Ты зачем здесь? — осведомляюсь сухо.

— Можно войти? — тихо спрашивает, поздоровавшись с соседкой, проходящей мимо.

— С какой целью?

— Мы с Петей привезли кое-что из продуктов… Фрукты. Свежевыжатые соки.

Бесит. Как же бесит!

— Шла бы ты мать… вместе с Петей, — сжимаю челюсти.

— Ян, пожалуйста, не надо так…

— Когда прилетела? — прищуриваюсь.

— Вчера, — виновато опускает глаза. — Как вы тут с папой… Справляетесь?

А у нас был выбор?

— Справляемся. И продукты у нас имеются, так что этими можешь кормить своего водителя, — киваю на пакет.

— С кем ты там разговариваешь? — орет отец.

— Жена твоя с Бали вернулась, — надеваю куртку.

— Гони ее в шею.

— И все же я зайду, — мать осторожно обходит меня, оказываясь в квартире.

— Делайте, что хотите, — выхожу на лестничную клетку, громко хлопнув дверью.

Спускаюсь по ступенькам, застегиваю молнию.

Месяц считай прошел. Еще бы через год сюда заявилась. Да и к чему вообще этот визит?

У подъезда припаркована ее красная «Ауди». За рулем водитель. Тот самый, с которым она связалась.

Смешно. Сама разучилась водить, что ли?

Прохожу дальше. На этот раз он не горит желанием меня поприветствовать, ведь однажды это закончилось тем, что я его конкретно избил…

Правда это было давно. Где-то год назад. В тот вечер, когда я обнаружил свою мать, сидящую на полу. Меж его колен.

И вот эту женщину я защищал долгие годы… Чем по сути она оказалась лучше отца, если стала точно так же, фактически в открытую, ему изменять.

Накидываю капюшон. Опять с неба срывается дождь. Сыро. Туман. Короче погода — полный отстой. Еще и на остановке по обыкновению толпа людей.

Терпеть не могу подобные сборища. Но вынужден.

Криво усмехнувшись, наблюдаю за тем, как бабуленция в красном пальто шустро разгоняет клюкой претендентов на вход в вожделенный автобус.

Цирк…

Столичные муравьишки торопятся в него набиться.

Поднимаюсь на ступеньку последним.

«Проклятье века — это спешка, и человек, стирая пот, по жизни мечется, как пешка, попав затравленно в цейтнот…» [11]

Морщу нос и обхожу мужика, от которого нещадно разит борщом-чесноком.

11

Стихотворение «Остановись» Евгения Евтушенко.

Фантастика на хрен.

Пробираюсь к окну, но застреваю в «пробке».

Мать вашу, быстрее бы получить зарплату и купить какой-нибудь поддержанный тазик-поджопник. Неважно в кредит или как. Лишь бы не делить ни с кем воздух!

Ржу, представляя себя на «Приоре» или рено. Докатился… Но унижаться и просить у отца ключи от своего «Мерседеса», чья стоимость выходит за пределы шести лимонов, тоже не прет. Он ведь поди только этого и ждет… Как ждут меня в МГУ с его подачи.

Со скучающим видом разглядываю пассажиров. Уже собираюсь отвернуться, но взгляд сам собой цепляется за шапку. Ооочень знакомую шапку.

Довольно оскалившись, ползу в ту сторону.

Разве можно упустить такой момент? В последнее время цеплять девчонку и портить ей настроение — это прямо цель моей никчемной жизни…

Подбираюсь ближе.

Она стоит у окна. Полностью поглощена книгой, которую держит в руках. Задумчиво кусает губу и едва заметно качает головой. Небось мысленно отчитывает кого-то из героев за нерадивые поступки…

На глаза попадается очередной букет цветов. Хотя, пожалуй, букет — это слишком громкое слово.

Неподходящее.

— Вот так встреча! Какой милый… веник, Арсеньева! — констатирую насмешливо.

— Ты и таких не дарил, — перелистывая страницу, отзывается равнодушно.

Заметила значит, зараза. Но виду не подала…

«Ты и таких не дарил».

Откровенно лжет. Пусть это было всего лишь раз, но за букет роз, отправленный с курьером в день ее рождения, мне точно не стыдно.

— Уж лучше ничего, чем ЭТО, — подчеркиваю ядовито, вкладывая максимум пренебрежения и брезгливости в последнее слово. — Совсем плохи дела у твоего электрика?

Розовые гвоздики. Как по мне, полная безвкусица.

— Ну у тебя, видимо, тоже не все в жизни гладко, — заявляет она язвительно.

— И с чего ты это взяла? — испепеляю взглядом ее профиль.

— С того, что ты в автобусе, Абрамов! Как самый настоящий простолюдин! — произносит, имитируя голосом наигранный ужас.

Коза.

— Небольшой вынужденный социальный эксперимент, — бесстрастно отзываюсь сквозь зубы.

— Да, именно это и было написано на твоем лице, когда ты заходил в эти двери, — хмыкает, захлопывая книгу. Потому что впереди стоящий курьер то и дело задевает ее огромным зеленым рюкзаком.

— Маргарет Митчелл? «Унесенные ветром»? Ты серьезно? — губы растягиваются в ленивой улыбке.

Молча, но отчаянно краснея, отворачивается к окну. Как-будто ее уличили в чтении пятидесяти оттенков чего-то там…

— Между прочим, это роман-сенсация, — все же оправдывается зачем-то.

— Н-да, еще скажи, что тебя заинтриговали события гражданской войны, — откровенно веселюсь.

— Отвяжись, — хмурит брови.

Разглядываю ее отражение в окне.

— Ты отвратительно выглядишь, Арсеньева. В курсе?

Настолько отвратительно-прекрасно, что невозможно смотреть.

— Ты подошел сообщить мне об этом? — злится, устало вскидывая глаза.

Ну наконец-то хоть какая-то привычная реакция.