Арийские мифы русов
Шрифт:
Бог Аплу у этрусков отожествлялся с Аполлоном. Он был типичным богом плодородия, хранителем стад и посевов. В самом имени Аплу звучит нам хорошо известный мотив «оплодотворения», как, кстати, и в имени Аполлон — «лоно». Отсюда происходят и слова «каплун», «капать». Сезонный бог как бы «закапывал» свою мужскую силу до следующей весны. Ну, а отсюда совсем недалеко и до имени «нашего» бога Купалы. Действительно, Купала бог сезонный. Он терял «потенцию» после того, как в день летнего солнцестояния «накувыркался» всласть. Он словно бы «закапывал» свой детородный орган до следующей весны. Мотив ритуального «оскопления» был широко распространен в древнем мире. С другой стороны, половой орган мужчины считался воплощением самостоятельной производящей силы, так сказать, отдельно
Итак, Купала после бурной ночи в его честь терял свою оплодотворяющую функцию и мерно засыпал до следующего возрождения. Можно сказать, что он сгорал в пылу своей страсти, весь без остатка, но словно птица Феникс вновь возрождался из небытия, молодой и сильный, готовый к любовным подвигам.
В мифологии этрусков Дионису и Вакху соответствовало божество с многозначительным именем Фуфлунс. Кто его знает, уж не связано ли русское слово «фуфло», очевидно изначально обозначающее неспособность к мужскому поведению, с именем этрусского бога?
Итак, этрусская мифология дарит нам весьма богатую пищу для размышлений об общности судеб итальянского и русского народов.
Глава 13. ЧУДЕСНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ
В этой главе читатель найдет рассказ о том, как в старину купали с тягла стариков; о Трита Водяном, Тритоне и Третьяке; а также о том, что сильная роса — к урожаю огурцов. Эта глава содержит рассказ о нечастной любви, в ней также идет речь о двуликом Янусе; подземных делах Ямы; о сказочном преображении; о семи подземных королях; о восьмиголовой змее-пьянице; о братской вражде; об одной темной истории; о богине плодородия Иштар; и об одной очень старой истории.
На Руси, по свидетельству В.И. Даля, был такой обычай — купать стариков (купать с тягла) для общей потехи, не раздевая, в одежде. После этого стариков освобождают от работ, так сказать «отправляют на заслуженный отдых».
Да и сегодня кое-где можно услышать шутливое выражение: «купнем Петровича» — отправим на пенсию.
Скорее всего, этот обычай восходит ко временам весьма давним, когда стариков бросали в воду — выплывит или не выплывит своими силами. Не берусь судить о тамошних нравах, но и в недавнем прошлом на островах Океании сохранялся обычай — загоняли стариков на дерево, а затем трясли его — упадет или не упадет. Если падал, то жить старику оставалось недолго. Быть может, с такой, прямо скажем, чудовищной практикой было связано поверье, что старик теряет свою мужскую силу — становится импотентом… И стариков отправляли на тот свет, дабы он вновь смог родиться в этом лучшем из миров.
В Смоленской губернии купальницей называли огонь в поле, а купой — костер. На Купалу действительно купались и купали стариков, даже если они этого не желали. На Купалу разводили костер и зажигали огни в поле.
Таким образом, вода в этот день как бы сходилась с огнем. Можно отожествить воду с сестрой, а брата — с огнем… В сказке о сестрице Аленушке ее злая мачеха толкает в омут с камнем на шее — приносит в жертву весенней воде, а братца Иванушку в облике жертвенного животного — ягненочка злая мачеха требует принести в жертву «огню». Подобные сказочные сюжеты восходят ко временам весьма древним, когда в ходу была практика человеческих жертвоприношений.
Многие мифы разных народов повествуют нам о практике отдания в жены морскому царю красавицы. Подобные мотивы представлены в новгородской легенде о Садко и в песне о Степане Разине, который «кидает княжну в набежавшую волну».
Иногда морской царь выглядит как настоящий дракон — чудище морское. Он не берет в жены красавицу, а съедает ее — греческий миф о Персее и Андромеде. Но всегда
находится лучезарный герой, который освобождает царицу и убивает морское чудище.По всей видимости, на Руси, как и в других местах, имелся персонаж аналогичный греческому Посейдону или Нептуну. Ему в день «открытия вод» приносили человеческие жертвы. Дабы он не топил рыбаков, не утаскивал купальщиков. После того, как жертва сотворена (или ее замена в виде куклы Купалы и Мары), разрешалось купаться в речках и озерах. День 23 июня в поздние времена назывался днем св. Агрипины или Аграфены купальницы. Это было официальным открытием купального сезона.
Очевидно, на Руси был и свой водяной царь. Образ его трансформировался в водяного — хранителя водоемов. В сказках его имя звучит как Иван Водович или Иван Третий, Третьяк. Такое имя не случайно, Третьяк является хозяином третьего мира (небесный, земной, водный или подземный). Стихия воды ассоциировалась у наших предков с миром мертвых. Отсюда свиту водяного составляют русалки, кикиморы и прочая нежить.
Однако Третьяк после того, как Иван-царевич оказывает ему услугу, соглашается помогать ему. С его помощью Иван-царевич спускается в нижний мир и добывает там неисчислимые богатства: злато-серебро, а также живую воду. При помощи живой воды он преодолевает смерть и возвращает к жизни свою невесту.
Само слово Третьяк родственно греческому Тритону — хозяину потока, а также древнеиндийскому Trita Aptya — «Трита Водяной». Имя Trita, вероятно, обозначает «третий» — третий подземный мир, третьего брата; оно восходит к индоевропейскому корню «трит». Не исключено, что древнерусский Третьяк имел три головы…
Вот, оказывается, кого сразил храбрый Егорий в образе дракона, когда решил напоить коня — трехголового царя подземного мира…
Перед нами оживают древние образы из сказаний и легенд, когда мы прикасаемся к наследию народному. Вода в мифах и сказках мыслится не просто как вода, а как символ женского начала. Огонь и вода порождают жизнь.
В древней иудейской легенде сотворение мира представлено в виде птицы, символизирующей воду, которая высиживает яйцо… Таким образом, метафора поднятия земли со дня первичного океана наполняется иным смыслом. Земля выглядит как чудесное большое яйцо, вышедшее из первозданных вод космоса. Брачный союз неба, как мужского начала, и земли или воды, как женского, широко распространен и в индоевропейской мифологии.
Плодоносящее «мужское» семя, проливающееся на землю в виде дождя, заставляет землю рожать. Эта метафора характерна и для хананейско-финикийского бога Балу (Баал-Хаддада), и для древнерусского Перуна…
Ритуальное омовение, таким образом, символизирует акт возрождения природы, а на уровне человека является вторым рождением. Недаром купель установлена во многих храмах и молельных, принадлежащих самым разным конфессиям. Несомненно, купель — купальня — была и в языческих капищах. Существует даже некое созвучие в произнесении слов купальня, кумирня. Что, конечно, как вы уже догадались, родственно имени Ивана Купалы. Быть может, в древних кумирнях, посвященных богу воды как воплощению живородящего начала, были установлены статуи Купалы? Быть может… Да и сама купель, понимаемая как купальный священный водоем, посвящалась богу. Наверное, купаясь в таких священных водоемах, люди верили, что это поможет им родить много детей…
О связи Купалы с деторождением косвенно свидетельствуют пословицы и поговорки, а также народные приметы: «Сильная роса на Ивана, к урожаю огурцов».
В русской легенде об Иване да Марье рассказывается о том, как в далекой сторонушке встретил парень девицу. Полюбилась она ему. Дело молодое, сыграли свадьбу. Прошел месяц женитьбы, и тут Марья говорит мужу, что приснились ей ее родители, не иначе как надо съездить навестить родную матушку с родным батюшкой. Слово за слово, тут и выяснилось, что Марья да Иван из одной сторонки происходят, из одной деревеньки и из одной семьи, что родители у них общие. «Что же мы наделали», — воскликнул Иван, — не будет нам прощения ни от родителей, ни от людей, ни от Бога!