Армянские сказки

руку. Не смутившись, одной рукой он схватил

кувшин, другой — показавшуюся в воде руку.

Из родника раздался крик, и кто-то запустил

в сына пахаря чашей. Сын пахаря выпустил

руку. Чаша его не задела и упала неподалеку

от родника.

Вытащив полный кувшин воды, сын пахаря

поднял чашу, вычистил ее, положил в карман

и направился к разбойникам. При виде парня

разбойники удивились.

— Откуда ты достал воду? — спросили они.

— Из родника, что возле дома.

Тут он рассказал им о том, что с ним

случилось, и, достав из кармана чашу, протянул ее

главарю разбойников. Тот, взяв ее в руку, так

и ахнул. Затем, встав с места, он поцеловал

мальчика в лоб и сказал:

— Цены нет этой чаше, паренек, ты нам

большую услугу оказал. — А потом он

обратился к товарищам. — Ну, ребята, грешно нам

после этого разбоем заниматься. Продадим мы

эту чашу, и выручки нам вдоволь хватит на

весь ваш век. Приведите моего коня, я сейчас

же поеду продам чашу, а вернусь — выручку

разделим между собою.

Главарь разбойников сед на коня, поехал

в город продать чашу сарафам. Никто из

сарафов не мог купить ее.

—- Чашу эту может купить один яишь сараф.

торгующий на большом базаре, — сказали они<

Этот сараф взял чашу. иг осмотрев ее, сказал

главе разбойников:

— Вещь эта очень дорогая, — пойдем к царю,

пусть он назначит цену, и я ее куплю.

Когда пришли к царю, сараф бросился ему

в ноги:

—- Вот, царь, та самая чаша, что украли

у меня несколько лет тому назад из лавки. Вора

теперь я нашел, вот он. Молю тебя отнять

у него чашу и вернуть ее мне.

—• Откуда достал ты эту чашу? — спросил

царь у главы разбойников.

Тот рассказал все, как было. Царь приказал

привести остальных тридцать девять

разбойников и парня. Нарень, явившись, семь раз но-

клонился царю и стал перед ним.

— Чашу добыл я,— сказал он. — Хочешь,

побьемся об заклад: если я добуду еще

одиннадцать таких чаш, ты выгонишь из своей

страны всех сарафов, не добуду—вели

отрубить мне и всем моим товарищам головы.

Царь приказал заключить разбойников в

темницу, а парню — доставить одиннадцать таких

же чаш.

Парень сел на коня главы разбойников и

пустился в путь. Долго ли, коротко ли он ехал,

наконец^ приехал в богатый город. Он посту»

Сараф — меняла.

чался на окраине города в дом, и, когда вошел,

увидел старуху, до того насупившую брови, что

если бы с них упала блоха —

разбилась бы н а с т о частей.

— Нани, чего это ты

насупилась?—спросил парень.

— Эх, оставь меня в покое, ешь свой хлеб и

сиди — молчи.

— Умоляю, расскажи о причине твоего

горя, — может, я тебе пособлю!

— Пробовали мне помочь парни получше

тебя^ — все напрасно, ничего не выходило.

— Нет, нани, молю тебя, расскажи.

— У царя нашего был прекрасный сын. Умер

он. Похоронили мы его. Днем он остается

в земле, а по ночам труп его кто-то вынимает

из могилы, и саван на нем оказывается

изодранным в клочья.

— Иу, нани, убери, еду — не хочу больше

есть.

— Почему, сынок?

— Не хочу, пища становится мне поперек

горла.

Тогда старуха повела парня к царю.

— Вот, царь, — сказала она,—этот парень

вызывается так охранять могилу твоего сына,

что никто до него не дотронется. «Если не

сумею, — говорит, — пусть отрубят мне голову».

— Поди охраняй! — приказал царь.

Парень пошел и спрятался несколько поодаль

от могилы. В полночь видит: прилетели к

могиле три голубя, сбросили с себя перья, пр-евда*

тились в трех красавиц и стали беседовать

между собой.

— Ну, что, может, покушаем сначала, а

потом приведем царевича, — сказала одна.

— Да чтоб обрушился твой кров,

разве мы сможем глотать пищу, оставив спящим

такого чудесного парня?—- ответила другая.

Третья расстелила скатерть, взяла в руку

красную палочку, ударила, ею по скатерти и

сказала:

— Скатерть, раскройся!

Скатерть покрылась тысячью яств. После

Этого они подошли к могиле, и одна из них,

ударив палочкой по могильной плите,

промолвила: «Камень отодвинься!» Камень

отодвинулся. Ударив по земле, сказала: «Земля,

раскройся!» Земля раскрылась. Достали они из

могилы труп^ положили на землю, и царевич

сейчас же ожил и сел, как только ударили его

палочкой. Потом они нарядили царевича в новые

платья, повели к скатерти, посадили против

себя, а сами расселись в ряд.

Заметив это, парень сказал про себя: «Вот

и хорошо, что девы расселись рядышком, —

выпущу стрелу, и царевича не задену».

Как только сын пахаря выпустил стрелу, девы

пришли в замешательство, побросали скатерть

и палочку, едва надели на себя перья и

улетели. Сын пахаря подошел к царевичу с мечом

в руке и сказал:

— Здравствуй, царевич!

— Здравствуй, братец!

—Я — страж твоего отца, давай-ка сядем,

малость поедим.

Поели. Сын пахаря сказал царевичу:

— А теперь давай я водворю тебя обратно.

— Умоляю, не делай этого, пойдем лучше

вместе со мною во дворец.

— Нет, нельзя, ты должен войти в могилу.

Привязывая скатерть к спине, он на конце

скатерти заметил кольцо, снял; и надел его на

палец. Потом, взяв палку, ударил ею по могиле,