Аррекс

Внезапно в ночной тьме замелькали неясные тени. Впрочем, стражи этого уже не увидели. Прицельный залп из дальнобойных арбалетов скосил их в два счета. Нападавшие, кем бы они не были, обладали феноменальной меткостью и превосходно знали свое дело. Быстро дорезав тех церковников, что еще шевелились, они кинулись к массивным вратам собора отлитым из чистого золота. Один из них быстро облачился в плащ и доспехи паладина и нетерпеливо постучал в калитку.

– Кто?
– голос привратника не предвещал позднему визитеру ничего хорошего.

– Срочное донесение Его Святейшеству Архипрелату.
– Раздался в ответ сильный чуть глуховатый голос.

С той стороны некоторое время молчали, а затем калитка нехотя отворилась. Лжепаладин среагировал мгновенно. Тяжелый закованный в сталь кулак с чудовищной силой ударил привратника в подбородок, опрокинув назад. А ночной визитер был уже внутри. Двое стражей заполошно заорали, поднимая тревогу, но на подмогу лжерыцарю уже спешили немногословные затянутые в боевую кожу свирепые узкоглазые воины вооруженные кривыми короткими клинками. Стражники пали меньше чем через минуту сраженные богатырскими ударами предводителя нападавших.

Однако из глубины собора уже спешила подмога. Псы господни были свирепыми бойцами и сражались отчаянно. Архипрелат отнюдь не был дураком и на всякий случай утроил охрану собственной резиденции, однако в его распоряжении было всего лишь несколько тысяч воинов, в то время как аррекс располагал десятками тысяч...

Все закончилось довольно быстро. Нападавшим удалось оттеснить клириков от ворот и распахнуть их во всю ширь, что по сути стало для оборонявшихся началом конца. Церковники сопротивлялись до последнего, забрав множество жизней своих врагов, и в итоге забаррикадировались на верхних этажах. Однако Уголь, который и возглавлял сей штурм, ничтоже сумнящееся отдал приказ сжечь их заживо. После того как собор охватило пламя, многие клирики предпочли сдаться.

Среди них был и сам Архипрелат Этос Шестой, тот самый что хотел заспиртовать голову одного странного уродливого мальчика лет двадцать тому назад. Но случилось так, что с плеч слетела его собственная голова, которая потом заняла почетное место в густом заспиртованном растворе среди его бывшей коллекции любовно сохраненной новым императором, бывшим, как оказалось, весьма и весьма неординарным и любознательным человеком...

Псы господни и прочие клирики уцелевшие в огне пожара также приняли смерть все до единого, несмотря на обещание помилования. Воины мечей беспрекословно выполнили приказ своего владыки, перерезав слуг Атона словно свиней и бросив их окровавленные трупы прямо на площади перед их охваченной огнем твердыней. По законам сынов востока воля императора почиталась превыше всего, и он сам был властен решать держать ему свое слово или нет. А Уголь не собирался оставлять в живых эту накипь земли, с самого детства ненавидимую им всеми фибрами души. Закончив в соборе, аррекс приказал своим людям тщательно прошерстить город и убивать на месте всех клирикалов и их слуг, не беря пленных. Его месть наконец-то начала осуществляться. Но до ее завершения было еще очень далеко.

***

На следующее утро город приходил в себя после жестокой резни учиненной аррексом и его воинами. Горожане отсиживались в домах, опасаясь лишний раз выглянуть на улицу. Стольный Геор словно бы вымер в одночасье. Повсюду валялись окровавленные изуродованные тела слуг Всеединого, а по улицам вышагивали многочисленные вооруженные патрули. Новый император уверенно брал власть в свои руки и похоже был не намерен ни с кем ей делиться.

Сам же Уголь находился у себя во дворце. Теперь столица была полностью под его контролем, но в империи имелось еще немало проблем, кои нужно было решать как можно скорее. И первоочередной из них были как ни странно его новые поданные. После победы над Ши-Нагом Аррексия оказалась сильно обескровлена, а то, что многие вчерашние крестьяне вынужденно заняли места погибших легионеров, еще более усугубило положение. Империя остро нуждалась в рабочих руках.

И мудрый Валериан быстро нашел выход. По его приказу с бывшей вражеской территории были пригнаны десятки тысяч крестьян, которые должны были работать на благо великой Аррексии практически задаром, искупая тем самым грехи собственной армии. Положение подобных работников в провинциях фактически ничуть не отличалось от участи самых банальных рабов. Знатные патриции вовсю эксплуатировали сынов востока, выжимая из них все соки. Верные слову мечи пока терпели, безропотно снося насмешки и издевательства от вчерашних противников, но у всякого терпения, как известно...

В двери императорских покоев осторожно постучали, и Уголь приказал впустить вновь прибывшего. Им оказался плотный коренастый воин мечей с длинными усами затянутый в традиционную у этого народа боевую кожу.

– Дэй-Кон, я ждал тебя.
– Удовлетворенно кинул Уголь.
– Скажи мне, тебе нравится то положение, в котором ныне пребывают твои соплеменники? Говори смело и без утайки.

– Твоя воля закон для нас...
– Опустил голову командир мечей.
– Но... мы воины, а не рабы... видеть то, чем стал мой народ... наитягчайший позор. Хоть мы и сами навлекли его на свою голову.

– В таком случае вот тебе новый приказ. Пусть твои гонцы скачут во все концы империи и объявят мою волю. Отныне вы все свободны. Больше вы не будете гнуть спину на аррексийцев. Теперь вы такие же полноправные граждане империи как и они. Взамен я требую лишь полного повиновения и вечной верности, в которой вы и так мне поклялись. Тебе ясен приказ?

– Владыка...
– Дэй-Кон низко склонился перед императором, а его лицо в один миг озарилось неким внутренним светом.
– Только прикажи, и все мечи как один умрут за тебя...

– Мне не нужны ваши смерти.
– Усмехнулся Уголь.
– Напротив, я хочу, чтобы вы жили. Большую часть своей жизни я провел в южной степи, а тамошний народ гораздо больше похож на вас нежели на изнеженных сынов заката. Сталь, а не золото должна стать в империи высшей властью, а для этого нужно уничтожить всех тех, кто станет продолжать цепляться за отжившие свое порядки. Безо всякой жалости. Так ты со мной?

– До смерти, повелитель.
– Выдохнул Дэй-Кон.

– В таком случае ступай.
– Император небрежным жестом указал военачальнику на дверь.
– Но прежде еще одно...

***

– ...Ваше Величество, при всем уважении на мой взгляд неразумно давать этим дикарям слишком много воли.
– Женоподобный утонченный щеголь средних лет почтительно поклонился восседавшему на троне могучему закованному в темные доспехи гиганту и вновь занял свое место.

Императорский совет традиционно проходил в большом тронном зале. Первый совет, на котором Уголь находился в качестве владыки половины мира, и который по сути проходил под его эгидой. Ему не слишком нравились подобные церемонии, где помимо знатнейших семей патрициев и наиболее крупных торговых кланов нередко присутствовали и откровенно лишние, а то и вовсе нежелательные люди. Но пока еще он был вынужден считаться с аристократами и влиятельными негоциантами и сохранять хотя бы относительную видимость прежних порядков.

– Я поддерживаю почтенного Зинобиуса.
– Вскочил с места круглый низенький толстяк разодетый в дорогие цветастые тряпки, судя по виду торговец.
– Эти узкоглазые давали нам изрядный прибыток в казну как дешевая рабочая сила, а теперь, когда им предоставлены права, они начнут требовать своей доли. К чему это все? Ведь всем известно, что у язычников нет души, и они никогда не станут вровень с верными чадами Всевышнего!

– Кто тебе это сказал, клирики, которые ныне кормят ворон на городских свалках?
– рыкнул Уголь, смерив торговца презрительным взглядом.
– Эти псы восстали против своего владыки и получили по заслугам. Они раз и навсегда лишились священного права толковать заветы Всеединого, а, значит, их догмы должно пересмотреть. Отныне я сам как верховный владыка благословенной Аррексии стану провозвестником воли Творца. И Творец говорит мне, что мечи могут поклоняться тем богам, которым они сами желают, равно как и все прочие поданные моей империи.