Артефакт острее бритвы

— Переселяйся в комнату для слуг! — потребовал Баюн, перехватив в коридоре.

— Зачем это ещё? — нахмурился я.

— Тебе там койка выделена. Никаких отклонений от правил быть не должно! — объявил тиун.

Я вступать с ним в пререкания не посчитал нужным и пообещал перенести вещи завтра утром, о своём же переселении не обмолвился ни словом. Баюн кивнул и отправился по своим делам пусть и не бегом, но слишком уж для старшего слуги поспешно.

Беляна лежала в постели и читала. В ночной сорочке и чепце она была до невозможности миленькой и чуточку смешной. Я аж залюбовался.

Поймал себя на этом и мотнул головой, начал раздеваться.

— Глянь, что с лицом, — попросил я девчонку.

— Да всё с ним так же. Ты только щёку не чеши!

Я вздохнул и сказал:

— Дарьян оправу формировать завтра начнёт.

Беляна наконец-то оторвалась от книжки, взглянула на меня и спросила:

— А сам когда этим заняться собираешься? Пора бы уже!

— В самое ближайшее время, — заявил я, не став ссылаться на непереносимость алхимии, плюхнулся на койку и поинтересовался: — Ты на какой ступени сейчас, если не секрет? Не на тринадцатой ведь?

Беляна вопросительно изогнула тонкую бровь.

— С каких это пор тебя заинтересовало моё возвышение?

— А кто отмалчивался и тень на плетень наводил? С атрибутом, скажи, не так было?

— Атрибут — это атрибут! — предельно серьёзно заявила девчонка и улыбнулась. — А что до возвышения, то я на четырнадцатой ступени. Уже довела входящие меридианы до ядра.

— И что теперь?

— А что теперь? — пожала плечами Беляна. — Развиваю ядро и пытаюсь удерживать его наполненным, не прилагая к тому осознанных усилий, учусь расходовать энергию сразу по нескольким меридианам одновременно. Ну и абрис потихоньку прорабатываю. Это всё очень небыстро. Я же не талант!

— Я тоже.

— И как собираешься оправу без алхимии формировать? — Она прищурилась. — Что удивляешься? Думаешь, о твоей непереносимости забыла?

— Думал, и не знала даже, — пожал я плечами. — А так есть одна идея на сей счёт.

— Да ну?

— Ага.

Душой я нисколько не покривил, и в самом деле собирался кое-что опробовать, да всё никак руки не доходили. И нет, вновь задействовать порчу больше не собирался.

Я погрузился в состояние внутреннего равновесия, потянул в себя небесную силу, сжал её в тугой комок и прогнал по заготовке оправы — полукругом от одного узла к другому, но должного давления не ощутил. Присовокупил ещё немного энергии, и на сей раз показалось, будто вновь выдавливаю из себя наведённую Гаем порчу, пришлось даже задействовать приказ контроля, лишь бы только выдержать должную кривизну дуги. Впрочем, проблемы это не решило: как ни пыжился, так и не сумел одномоментно задействовать столько небесной силы, сколько требовалось для прожига меридианов.

Оно и немудрено: неспроста же алхимические зелья Пяста как горячие пирожки разлетались!

Но пусть я и не был семи пядей во лбу и не так уж много знал о тайных искусствах, на плохую память сроду не жаловался. Держал в уме предупреждение наставника Девясила о том, что, если силовой поток превысит пропускную способность меридиана, мне руки поотрывает к чертям собачьим, и ещё прекрасно помнил, как гонял энергию по замкнутому кругу в тот раз, когда самостоятельно работал с вырезанным из обитателя пруда сосредоточием, а оправа — это окружность и есть. По ней о-го-го как силовой сгусток раскрутить можно!

Я и попробовал. Вытолкнул приказом ускорения из одного узла, прогнал по ложу верхнего полукружия к другому и аж зубами скрипнул из-за очень уж неприятных ощущений, с которыми энергия ворвалась в сформированную половину оправы. Да и переход небесной силы из левой части абриса в правую оказался едва ли таким уж менее болезненным. Когда загодя наполнил все узлы, стало легче, но окончательно ломота на нет не сошла. Такое впечатление — после горячего чая ключевой воды хлебнул, вот зубы и заныли. И так — раз за разом…

Ничего! Перетерплю!

Приказы контроля и сжатия для формирования сгустка, ускорение на выходе из правой узловой точки, дополнительный контроль для безболезненного вхождения в левой…

Погнали!

Оборот, оборот, оборот — и ничего.

Быстрее! К одному приказу ускорения добавился второй, и во мне словно безумный волчок завертелся. Быстрее! Ещё и ещё!

Наметилось знакомое жжение, но я слишком вымотался, чтобы выдерживать равномерность вращения, ещё немного — и силовой сгусток начнёт вилять, а мне такого не надо. Хватит!

Я тихонько выпустил из лёгких воздух, и Беляна отложила книгу, привалилась ко мне и даже закинула ногу.

— Не спишь?

— Нет, — подтвердил я и открыл глаза. — Не сплю.

Девчонка уткнулась лбом в моё плечо, затем подняла голову и заглянула в глаза.

— У меня дурное предчувствие, Серый.

Старое прозвище царапнуло, только как-то по-доброму, что ли. Я прямо даже растрогался, но виду не подал и с усмешкой произнёс:

— Всегда!

— Что — всегда? — не поняла Беляна.

— У меня предчувствия всегда исключительно дурные, других не бывает, — сказал я и поцеловал девчонку в лоб. — Просто держи ушки на макушке, и мы им всем покажем.

— Дурак! — отозвалась черноволосая пигалица, но отворачиваться не стала.

Заснули в обнимку.

Глава 24

11–23

Дежурство прошло обычней некуда. Работы меньше не стало, не прибавилось и денег. Разве что магистр был мрачнее тучи и порыкивал на всех по поводу и без.

Шибко золотишко любит, но оно и понятно: другие по доброй воле за море, поди, и не плывут. Чего бы ради, а?

После я спустился в подвал к мастерам мёртвых дел, и обнаружил Дарьяна притянутым к хирургическому столу прочными кожаными ремнями. Книжник был обнажён по пояс, один из учеников школы Мёртвой руки наносил на его кожу какой-то невесомый серый порошок. Когда торс моего приятеля оказался сплошь покрыт тем, лысый тайнознатец потребовал:

— Работай!

И — о чудо! — почти сразу высветились очертания излива и узел исходящего меридиана. Наставник тут же принялся делать замеры и расчёты, затем с помощью чертёжных инструментов нарисовал внизу груди Дарьяна окружность и взялся промерять углы. Всего он отметил четыре дополнительные точки: одну строго ниже излива, а остальные так, чтобы с учётом сформированного узла получилось нечто вроде вершин перевёрнутой пятиконечной звезды.

Меня распирало от вопросов, но не решился нарушить напряжённую тишину. Последние приготовления касались спиц с костяными шариками-бусинами — располагались те не на конце, как у обычных булавок, а сразу после острия. Лысый тайнознатец нанёс на зачарованную сталь метки и сказал:

— Начинаем!

Дарьяну дали закусить сложенный надвое обрезок кожаного ремня, а миг спустя наставник воткнул в него спицу. Загнал под кожу бусину и только лишь этим не удовлетворился, нажал сильнее, не остановился, пока не достигла кожи сделанная им засечка.