Артефакт острее бритвы
Шрифт:
— Ухожу, — кивнул я, — но не с ними. Ты-то чего здесь забыла?
— Тебя искала. Устала — сил никаких нет, да и на сердце неспокойно, — пожаловалась девчонка, села рядом и сцапала мою кружку.
Ёрш поторопил парней, те попрощались с Беляной, отсалютовали на прощание мне и утопали из подвальчика в компании пары разбитных девиц.
— Ох, толкнул ты мальчика на кривую дорожку, — улыбнулась Беляна. — Погрязнет теперь в разврате!
— Давай тоже закругляться! — потребовал я.
— Погоди, хоть пиво допью! — заявила в ответ барышня, вновь приложилась к ополовиненной
— Тут вообще нравиться нечему.
Черноволосая пигалица мотнула головой.
— Да я не о том! В усадьбу охрана ревизора заселилась. Везде свои носы суют и служанок за ляжки щиплют.
— И тебя?
— Пусть только попробуют! — фыркнула Беляна, покачала в руке кружку и поморщилась. — Но, один чёрт, возвращаться туда не хочется.
Я пожал плечами.
— Так давай посидим тогда. Чай, не выгонят.
Охотники на беглых рабов натянули куртки, Карп первым двинулся на выход, но по пути не удержался и завернул к плешивому дедку, мерзко ему улыбнулся.
— Ну что, старый хрыч, теперь-то примешь ставку?
Он щелчком пальца подкинул к потолку крупную серебряную монету и упустил её, не сумев перехватить в воздухе. Целковый звякнул о половицы и подкатился к нашему столу, я машинально проследил за ним взглядом, непроизвольно наклонился и…
Щёлк! Вспышка, тьма.
Глава 25
11–24
Очнулся на столе. Полулежал, навалившись на него грудью, голова была повёрнута в сторону и прижималась щекой к столешнице. Когда в глазах чуток прояснилось, увидел, что примерно в такой же позе замер принимавший ставки дедок, в его безжизненных глазах застыла пустота. Один из подручных Карпа стоял рядом и с довольной ухмылкой подкидывал и ловил тощий кошель.
— Вы что творите?! — пробился сквозь звон в ушах крик буфетчика. — Какого чёрта, Карп?!
— Ставки он в долг не принимает! Ха! — донёсся откуда-то сбоку бас предводителя ватаги охотников на беглых рабов, и он тут же рыкнул: — Да не дёргайся ты, шалава!
Дальше — сочный шлепок оплеухи.
Сознание ещё толком не прояснилось, но кое-как оторвал щёку от липкой столешницы, оглянулся и обнаружил, что громила прижимает к стене Беляну. Та отчаянно вырывалась, да только куда там! Когда противник почти в три раза тяжелее и не дурак подраться, дёргайся — не дёргайся, толку не будет.
Бородач ударил наотмашь, голова девчонки мотнулась, она обмякла.
Какого чёрта?!
Послышался звук рвущейся ткани, я попытался выпрямиться, но сделать это не позволила надавившая меж лопаток ладонь. Стоявший надо мной охотник на беглых рабов сказал:
— Карп, он очухался уже!
— Да и чёрт с ним! — отозвался главарь. — Подождёт!
Но бородач, что подкидывал и ловил кошелёк, этого не одобрил.
— Сначала дело, развлекаться потом будем! — прогундосил он. — Девка никуда не денется!
— Ладно! — нехотя сдался Карп. — Крошку оставим на сладкое.
На сладкое? Да я вас…
Но только потянул в себя небесную силу и шею будто удавка сдавила.
И не какая-то призрачная, а самая настоящая.Ошейник! На мне — зачарованный ошейник! И точно такой же на Беляне!
Черти драные, вот так влипли!
Всего так и продрало ужасом, я нашарил левой рукой стальные звенья, но оттянуть их от кожи не смог. Не получилось даже просунуть под них пальцы — ошейник оказался затянут на совесть.
— Не дёргайся!
Меня ещё сильнее прижали к столешнице, но я уже очухался и сообразил, что шею стискивает не обруч должным образом зачарованных кандалов, а всего лишь рабский ошейник — один из тех, коими обезвреживали шаманов и прочих одарённых антиподов.
— Боярин! — позвал Карп. — Посмотри на меня!
В волосы немедленно вцепилась пятерня, голову развернули, и я обнаружил, что главарь ватаги всё так же прижимает Беляну к стене. Мы встретились взглядами, и Карп довольно осклабился.
— Если ты ещё не понял, нам за тебя заплатили. Заказ мы так и так выполним, но умереть можно по-разному. Быстро и легко или крайне паскудно. Выбор за тобой!
Тот громила, что вцепился в мои волосы, наклонился и чуть ли не в ухо произнёс:
— Раз уж ты взаправдашний боярин, то и кубышка немалая где-то заначена должна быть. Мертвецу золотишко ни к чему, а лёгкая смерть — это большое дело. Когда жилы из тебя тянуть начнём, один чёрт, всё выложишь, так зачем мучиться?
Третий тоже молчать не стал.
— А если прям расщедришься, мы ещё и голову того, кто тебя со свету сжить решил, принесём! — произнёс он гнусавым простуженным голосом.
Какой-нибудь наивный дворянчик в это ещё мог поверить, но только не я. Да и денег не было. Всё что было — это желание жить и убивать. О да! Сейчас я не просто не хотел подыхать, сейчас мне этого было уже мало.
Я обратился к небесной силе, потерпел неудачу и толкнулся своей волей вовне.
В себя, из себя. Вот тебе и тяни-толкай!
Раз-два! Сюда-туда! И снова!
Рабский ошейник был зачарован не особо качественней того, что запирал духа в теле ищейки Псаря, а я за минувший год изрядно развил свой талант, более того — целенаправленно тренировался вбирать в себя энергию. И был в этом получше прочих!
Давай же! Давай!
Стальные звенья раскалились в один миг, следом на столешницу пролился расплавленный металл. Болью обожгло почище, чем при прожиге меридианов, но — плевать! Переживу!
— Эй!.. — начал было прижимавший меня к столу бородач, и я отпихнул его приказом отторжения, попутно извернулся и ткнул растопыренной пятернёй в лицо.
Сдохни, тварь!
Напитывать небесной силой узлы не было времени, ударил аргументом. Малая печать воздаяния вспыхнула пурпуром, и громила с жутким воем отпрянул, принялся царапать лицо ногтями. Только без толку — порча стремительно вгрызлась в плоть, завоняло гниющим мясом.
Увы, сотворил я заклинание большей частью за счёт собственных жизненных сил, поэтому неподъёмным грузом навалилась дурнота, колени подогнулись, в голове помутилось, и устоять на ногах не получилось, плюхнулся обратно на табурет.