Ашната

«Снова этот тёплый голос», – первое, что она поняла, проснувшись.

– Все хорошо, ты не одна, – возле неё сидела нянечка. Та самая женщина, которая ночью проводила её в сад.

– Откуда Вы здесь? – сонным голосом спросила Ашната и слегка помотала головой.

– Ты громко кричала. Но сейчас все хорошо. То была легкая истерика.

– Господи, прости меня! – она посмотрела на иконки, стоящие на полке. – Я не имею права распускаться и тем более опускать руки! Мне нужно беречь силы, ведь теперь я в ответе за подругу, – она посмотрела на женщину. – Вы ведь знаете, что она… умирает…

– Тихонечко. Тебе нужно поспать, – перебила её нянечка и провела рукой по золотым волосам девушки.

– Кружится голова.

– Это от успокаивающего. Поэтому лучше поспать. Утром будет новый день, и он принесет собой что-то очень хорошее.

– Откуда Вы знаете?

– По-другому не бывает. После самой темной полосы, жизнь обязательно одаривает человека белоснежными полосочками, – улыбаясь заботливой улыбкой, ответила женщина и замолчала.

Ашната быстро уснула. Во сне боль затихает. Обволакивая сознание, грёзы лечат раны. Такова природа сна.

«Пусть отдохнёт перед новым ударом. Силы Небесные, дайте этой девочке сил!», – сказала про себя женщина и села на кровать Анны. Она боялась за Ашнату: зная, как сильно она любит подругу, и ценит их дружбу, видя, как переживает она разрыв с тем, кто еще недавно говорил, что они будут вместе всегда, они тихо жалела девочку. Было понятно, что она перебивается с хлеба на воду, покупая подруге самые лучше продукты. Врачи сказали, что печень Анны не выдержит больше той пищи, которой она питала себя все эти годы и написать перечень продуктов, которые ей можно было приносить. Не щадя здоровья, Анна редко, но употребляла алкоголь и никотин. Зная, что больна, она прожигала жизнь. А может, она делала это осознанно, чтобы поскорее уйти? Лекарства и хорошее питание только оттягивали конец.

* * *

Перешагивая через плоские камни, растущие из пруда, из которых была сделана дорожка в саду, он постучался в деревянную дверь. Мадлен открыла дверь и удивленно посмотрела на хозяина.

– Господин, что Вы здесь делаете? Вам нельзя сюда.

– С каких пор эта территория стала для меня запретной, – улыбнувшись, ответил он. – Можно войти?

– Конечно-конечно. Я не думала, что господа входят в дома прислуги.

– А что такое? Неужели господа боятся испачкаться, или воздух здесь не такой же, как в другой части сада?

– Присаживайтесь, пожалуйста, – проведя салфеткой по стулу, на котором не было пыли, указала она хозяину на стул, на котором обычно сидела она, завтракая.

– Мадлен, – он посмотрел серьёзно на неё и продолжил. – Шутки шутками, но я хочу поговорить. Сразу предупреждаю, что отказа я не приму.

– Слушаю Вас, господин.

– Ммм, чем так приятно пахнет? – он стал принюхиваться и лукаво посмотрел в сторону кухни.

– Это булочки с маком, господин. Я готовлю их на ужин всей прислуге. Вечерами мы любим сидеть за большим столом на кухне, говорить о жизни и пить чай с такиими вот булочками.

– Надо же, никогда прежде не чувствовал такого приятного запаха. Почему ты не готовишь свои булочки нам на завтрак?

– Когда-то давно я показывала госпоже меню сдобных блюд, но она наотрез отказалась от лепешек, блинчиков с тыквой и булочек с корицей и маком…

– Можно пройти в кухню? Оттуда так вкусно пахнет, что мне сложно усидеть на этом стуле, – засмеялся он, и две аккуратные ямочки образовались на щеках. Его лицо засияло красивой улыбкой.

– Н-но как же Вы на ку-кухне…, – Мадлен запнулась, но заметив, как выражение лица хозяина меняется с её словами, она быстро протараторила. – Конечно, господин, проходите, пожалуйста.

Низкие оконца, кружевные легкие занавески. Толстые разноцветные горшки на подоконнике с сочно-зелеными цветами. На столе стояла маленькая, дешевая керамическая вазочка с выбитыми посередине синими звездочками. Но даже эта обыкновенная, ничем не примечательная вещица, купленная на блошином рынке, казалась живой, она вписывалась в уютную обстановку этого дома. И этот аромат, неповторимый запах запекающихся в духовке булочек с корицей. Без него, не было бы полной атмосферы дома. Александру так не хватало этого запаха… Ему всегда не хватало дома…

– Угостишь меня? – радостно спросил он, не отрывая зеленых глаз от плиты.

– Конечно, только вот не думаю, что Вам понравится. Слишком простые они… Вы привыкли…

– Я привык к тому, к чему привыкать вредно. Сложно оживать, однако… Впрочем, сейчас речь не об этом. Сядь.

Положив в плетеную корзинку дюжину булочек, Мадлен села за стол напротив хозяина.

– Возьми, это тебе, – он протянул ей конверт. И никаких «нет»!

– Чт-т-то это? – снова запнулась она.

– Здесь сумма, необходимая для погашения долга твоих племянников.

– Господин, я рассказала Вам это давно и думала, Вы забыли. Поверьте, я не думала просить Вас…

– Я знаю тебя много лет. Знаю, что ты не только хорошо работаешь, но и всегда честно поступаешь. Возьми конверт и распорядись деньгами так, как считаешь нужным.

– Не знаю, какими словами Вас благодарить. Вы сделали такое, что я-я-я… не знаю, что сказать.

– Вот и славно. Ничего не говори, лучше налей мне чая, – он приподнялся за булочкой, придерживая одной рукой раскрытый пиджак, и придвинул к себе всю корзинку.

Мадлен налила ему чай: такой, какой умела готовить только она. Захрустев длинной юбкой, она подошла к столу и села на корточки. Взяв его руку, она поцеловала её.

– Встань немедленно! Зачем ты так со мной? – он смотрел на неё. Недоумевая, он сдвинул брови. Глаза выражали полное непонимание такого странного поведения.

– Если бы Вы знали, как нам нужна, как необходима эта сумма. Ведь брату угрожают судом. А он этого не выдержит.

– Как он себя чувствует? Надеюсь, ему лучше.

– Какое там лучше. После больницы еле оправился, а тут постоянные звонки. Эти банки способны довести до могилы. Он так слаб, а тут навалилось все в кучу.

– Мадлен, спасибо за ужин. Давно я так вкусно не ел.

– Ну что Вы, господин. Что я могу для Вас сделать? Даже не знаю, чем Вас отблагодарить… – она замешкалась. Поправляя фартук на пышной юбке, она вытерла руки после того, как вымыла их под струей теплой воды. Со стороны это выгладило так, будто она не знала, куда деть свои пухленькие ручки.