Ашу Сирай

— Обещал что? — в голосе Джастера настолько отчётливо прозвучал металл, что торговец испуганно уткнулся носом в землю. — Отпустить вас на волю? Или доставить в Онферин со всеми удобствами и почестями? Ты считаешь, что у меня настолько короткая память, что я не помню своих слов? Или ты, жадный глупец, не пожелавший платить за охрану своего же каравана и потому потерявший всё, кроме своей жалкой души и жизни, упрекаешь меня в том, что я не исполняю свои обещания? Это ты хотел сказать, Шальмахази? В таком случае, я повторю тебе свои слова один раз. Вы все принадлежите мне. Вы — мои рабы. Ты и твои друзья — не наложницы и не танцовщицы, чтобы беречь вас от ходьбы и от работы. Тот, за кого в Онферине заплатят выкуп в двести таланов — получит свободу. Остальные будут проданы как ширахатон. И если я услышу ещё одно слово, вы разделите участь Сафара. Вопросы?

Я только едва покачала головой. Вот кто виноват в том, что караван попал в плен. Неудивительно, что Джастер так рассердился на этого торговца. Он же сам наёмник…

Или, всё-таки, он мастер смерти, который иногда изображает наёмника и… как нелепо сейчас это звучит — трубадура и бродячего шута?

Он ведь, в самом деле, владеет искусством Взывающих…

Бывшие торговцы, не смея вздохнуть, слушали грозную речь Ашу Сирая. В конце они дружно замотали головами, для верности зажимая рты ладонями.

— Мирам, — белая маска не отражала ничего, кроме равнодушия. — Назначаю тебя старшим надсмотрщиком над моим караваном. Работать должны все рабы. Кто будет отлынивать — должен получить двадцать ударов по пяткам. Справишься — получишь свободу. Нет — пеняй на себя. Пощады не будет.

— Слушаюсь, господин, — Мирам склонился в очередном поклоне, пытаясь справиться с ошеломлением от такой новости. Впрочем, остальные были удивлены не меньше. Бывшие хозяева каравана прекрасно поняли, для кого приготовлено наказание за отлынивание от работы.

Но Джастер ещё не закончил.

Пока понурые торговцы поднимались с земли и присоединялись к невольникам, он обратил внимание на разбойников.

— Теперь вы.

Разбойники вздрогнули, понимая, что их судьба уже тоже решена.

— Я обещал, что вы разделите участь Шакала, — белая маска была холодна и равнодушна.

Только сейчас я заметила, что капюшон больше не отбрасывает волшебную тень. Но вместо изумрудной зелени в прорезях маски была чернота, словно за ней и в самом деле не было лица.

И это оказалось настолько жутко, что, несмотря на жару, меня пробрал озноб.

Джастер умел напугать и при свете солнца…

— Но вы просили дать вам шанс, и я даю вам его, так как вы следовали за Сафаром, подчиняясь его воле.

Разбойники радостно встрепенулись, переглядываясь, улыбаясь и толкая друг друга локтями. Тяжёлая ночь была забыта, и их глаза горели надеждой.

Я только тихонько вздохнула под парном, думая о том, что они слишком рано обрадовались.

Ашу Сирай не отпустит их так просто. Невольников после окончания службы может. Пленников за выкуп — тоже. А этих…

Нет. Джастер не таков. И даже репутация Ашу Сирая тут не при чём.

— Поэтому вы получите свободу при том же условии, что и он. — Шут невозмутимо наблюдал, как сползали счастливые улыбки с разбойничьих рож.

— Когда солнце поднимется ещё на локоть, ваша защита исчезнет. Любой из вас, кто сумеет пересечь границы Локашана — обретёт свободу. А ваш ненаглядный Сафар будет делать свою работу.

Джастер резко и отрывисто свистнул, и в нескольких шагах от него появился призрак Шакала.

— Ты меня слышал, Сафар?

— Оуррр, — ответил бывший глава разбойников, косясь на побледневших людей злобным глазом.

— Прекрасно. — На губах маски появилась холодная улыбка, а на пальце — едва заметная при свете солнца светящаяся нить. — Не забывай, что ты можешь отпустить всех, и каждый спасённый тобой станет шагом на пути обретения свободы и новой жизни. Также не забывай, что за каждого отпущенного тобой или сбежавшего по твоей вине ты будешь сурово наказан. Выбор за тобой, Шакал. Иди.

Джастер коротким жестом сбросил нить с пальца, и она тугим сияющим ошейником обвилась вокруг шеи Сафара. Призрак в последний раз покосился единственным глазом на побледневших разбойников и исчез.

— Едем.

Джастер взобрался в седло и выехал за ворота, не обращая внимания на меня.

За ним неспешно последовал караван бренчащих колокольчиками навьюченных мулов, которых вели под уздцы невольники, возглавляемые Мирамом. Несчастные торговцы плелись в конце.

Разбойники, хмурые и мрачные, то смотрели то на небо, то оглядывались по сторонам, прикидывая пути побега.

На меня никто даже не смотрел.

Я снова тихо вздохнула и забралась верхом на Ласточку, радуясь, что в наряде танцовщицы это делать намного удобнее, чем в платье ведьмы.

— Ах да. — Донёсся до меня звучный спокойный голос. — Забыл сказать. Души тех, кто здесь умрёт, я, так и быть, отпущу в Эльжахим на перерождение.

Ответом стал вой шакала, полный досады, обиды, злобы и ненависти. Разбойники вздрогнули, понимая, что вырвать свою жизнь и свободу из пасти бывшего атамана будет очень непросто.

Кому-то наверняка удастся спастись — Шакал один, а разбойников больше двух десятков. А значит, Сафар наверняка получит наказание за тех, кто сможет бежать. Если, конечно, не решит воспользоваться возможностью, которую дал ему Шут.

Только почему-то мне казалось, что Сафар очень не скоро оценит эту возможность, поэтому его охота будет беспощадной.

Джастер в самом деле исполнил обещание и упрочил грозное имя Ашу Сирая, «не марая рук».

Некрополь ему тут не нужен, поэтому души он отпускает… Нарочно подлил масла в огонь ненависти Сафара. Значит…Значит, он не простил разбойника за попытку воровства.

Интересно, а с душами тех двух братцев в Кронтуше он тоже что-то такое страшное сделал? Они ведь тогда украли и его вещи тоже. А он вернулся и всё нашёл…

Нет, не хочу об этом думать. Других забот хватает.

Поправив парн, я пришпорила Ласточку, чтобы перескочить чёрную канаву, и поспешила за ворота догонять Джастера.

Разрушенный Локашан мы миновали довольно быстро.

Джастер ехал впереди уныло бренчащего каравана, я ехала следом за ним. Хотя Мирам держался от меня шагах в десяти, я понимала, что разговоров с Шутом в такой компании всё равно не будет и потому просто смотрела по сторонам, стараясь не вертеть головой, хотя смотреть было особо не на что.