Аскольд и Дир

Чаруша непритворно обрадовалась. Они обнялись, стали пересказывать друг другу разные новости. Чаруша не могла нахвалиться своими сыновьями. Все трое стали прекрасными воинами, возглавляют сотни, отличились в сражениях.

–  Еду в Новгород, может, родителям через меня передашь подарок или какое-то сообщение?
– спросила наконец Есеня.

Глаза Чаруши остановились на лице Есени, из них потекли слезы, она не могла их остановить.

Наконец произнесла:

–  С тех пор, когда покинула родной город, ничего не знаю о них. Живы ли они? Ведь прошло столько лет!

–  Я обязательно навещу их и узнаю всё подробно!

– горячо проговорила Есеня, сама готовая расплакаться.
– Можешь мне поверить, я запомню все до единого слова, которые они скажут, и передам тебе!

–  Папу моего зовут Велемиром, а маму Ясей. Их терем стоит на реке Волхов, найдёшь легко. Что же мне передать им, какие подарки выбрать?
– встрепенулась Чаруша и стала метаться по светлице, перекидывая одну за другой свои вещи.
– Мама любит что-нибудь тёплое из одежды. Носит меха. У меня есть меха, но ведь ими в Новгороде никого не удивишь…

–  Может, что-то из драгоценностей, - осторожно подсказала Есеня.
– Наверно, тебе всего надарили, всё-таки княгиня!

–  Какая я княгиня, так, для вида, - с горечью ответила Чаруша, но тут же оживилась.
– Ты права! Мама у меня красавица! Очень любила красивые ожерелья. Подарю ей моё любимое.

С подарком отцу решили тут же:

–  Мужчины выше всего ценят оружие, а у Дира целый ворох мечей, даренных ему по случаю и просто так, из желания подольститься к киевскому князю.

Они выбрали самый красивый.

–  А Дир не хватится?
– спросила Есеня.
– Чего доброго, заругает!

–  Он верхогляд, - ответила Чаруша равнодушно.
– Самого себя не помнит.

На прощанье Чаруша ещё раз обняла Есеню, всплакнула:

–  Поклонись от меня родным местам. Я столько слез пролила, тоскуя…

Вверх по Днепру шли на вёслах, кое-где под парусами, а потом волоком по суше. Суда были поставлены на большие тележки с колёсами, в них впрягались всеми силами, медленно продвигаясь. Этим делом из поколения в поколение заправляли местные жители. Они проявляли большую сноровку и умение, знали все ямы и ухабы, на ходу меняли ломающиеся части повозок, трудились в любую погоду.

А вот и река Ловать, по тихому течению которой корабли доплыли до озера Ильмень, вошли в Волхов. Жадно смотрела Есеня на появившийся в туманной дымке Новгород: деревянные крепостные стены, длинные причалы по реке с многочисленными кораблями из разных стран. Только пристали, как прибежали двое владельцев амбаров, предлагая сдать их внаём. Есеня осмотрела каждый из них, выбрала понравившийся. В него был сгружен весь товар, она его заперла своим замком. Потом пошла смотреть город.

Новгород был весь деревянный, дома сложены из огромных брёвен, крыты досками, по дубовым столбам огорожены горбылём; окна украшали наличники в красивой резьбе - настоящее деревянное кружево; мостовые выложены жердями и разрубленными надвое деревьями. Есеня вынуждена была признать, что строения здесь были и добротнее, и красивее киевских, потому что крутом стояли безбрежные леса, а на юге господствовала степь с редкими перелесками. Но угнетало хмурое небо, по которому мчались низкие серые облака, сеявшие мелкий моросящий дождичек, было сыро, пахло болотом. То ли дело в Киеве, где почти всегда высокое голубое небо и яркое солнышко, дожди редкие и проносятся быстро, уступая место тёплой сухой погоде.

Она подошла к княжескому дворцу, двухэтажному красивому зданию с островерхой крышей и красивым стягом наверху, на котором был изображён стремительно несущийся сокол. Спросила воина, стоявшего у входа:

–  Можно мне пройти к князю Рюрику?

–  Нет, сударыня.

–  Я из Киева, по важному государственному делу.

–  Невозможно, сударыня.

–  Но почему?

–  Князь Рюрик умер.

–  Вот как, - сказала поражённая Есеня.
– И когда это случилось?

–  Недавно похоронили.

–  Кто же стал князем новгородским?

–  Олег.

–  Я бы и с ним решила наш вопрос.

–  Он сейчас в отлучке. Будет через неделю.

–  Хорошо. Я приеду через неделю.

Тогда она направилась к родителям Чаруши, нашла их терем. Дверь ей открыл привратник.

–  Я из Киева, - сказала она.
– Мне бы хотелось увидеть купца Велемира.

–  Он умер.

«Что это я сегодня на одних покойных натыкаюсь?
– подумала Есеня.
– Не к добру это…»

–  А его супруга?

–  Она у себя в светлице.

Привратник провёл её на второй этаж, указал на дверь:

–  Сюда, пожалуйста.

Есеня вошла в светлицу. В кресле, закрыв ноги шерстяным покрывалом, сидела сухонькая старушонка. Она подняла лицо и взглянула на Есеню, в её облике она ясно увидела черты Чаруши.

–  Я из Киева, - сказал Есеня, поздоровавшись.
– Зашла, чтобы передать поклон от вашей дочери Чаруши.

И вдруг из глаз старушки полились обильные слезы, она их вытирала, но они продолжали течь по её щекам.

–  Как она там? Здорова ли?
– наконец произнесла она.
– Да ты садись, садись, милочка.

Есеня села напротив неё и стала рассказывать. Она говорила о том, что Чаруша счастлива в семейной жизни, что у неё хороший муж - князь киевский Дир, и три сына, прекрасных воина…

Старушка не сводила с неё взгляда, улыбалась, вытирая платочком слезы. Наконец проговорила:

–  А мне-то всякое думалось. Ведь как иногда бывает? Соблазнят девушку красивыми словами разные проходимцы, поживут немного, да бросят на произвол судьбы…

–  Нет, нет!
– горячо возразила Есеня.
– Она княгиня! Она в большом почёте! Она окружена любовью и мужа, и детей…

–  Слава богам!
– наконец облегчённо сказала старушка.
– Жаль, мой супруг не дожил до этого часа. Он простил её перед самой кончиной. Намеревался в Киев к ней съездить, повидаться, да болезнь помешала. А я никогда не осуждала, в душе считала, что поступила она правильно. Но супруг был настроен непримиримо, да и то под конец сдался… Да что я, право, говорю и говорю, а ведь ты с дороги, проголодалась, наверное. Пойдём, пойдём в трапезную, сейчас мы с тобой пообедаем!

Челядь быстро спроворила разную снедь, они сидели за столом и продолжали беседовать. Говорить приходилось больше Есене, потому что старушка выспрашивала все мелочи жизни Чаруши. Есене приходилось говорить все, что знает, но многое выдумывать и сочинять, чтобы успокоить её, вселить радость в исстрадавшееся сердце.

После обеда старушка спросила:

–  А где ты остановилась?

–  Пока нигде.

–  Перебирайся с корабля со всеми своими вещами ко мне! Будешь жить только у меня, и не спорь! Места в тереме предостаточно, располагайся как дома.