Асмодей

– Ведьма, ведьма, – скандировала толпа. – Сжечь прислужницу Дьявола!

– На костер ведьму! – вторили остальные. Годы ничего не изменили. Все было точно так же, как сорок лет назад. Авроре даже начало казаться, что она опять перенеслась во времени и теперь со стороны наблюдает за собственной казнью. Против воли слезы хлынули по ее щекам, а до слуха донесся скрипучий старушечий голос.

– Проклинаю Вас! Проклинаю! – в порыве безумия твердила она, от проклятий переходя к неистовым молитвам и наоборот. – Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня**. Проклинаю Вас! Именем Господа… Я никогда не причиняла зла никому из вас!

Ее слова эхом отразились от каменных стен, и, когда какой-то мужчина крикнул, требуя тишины, она возвысила голос и заявила, что будет говорить.

– Заставьте ее замолчать! – потребовал старый инквизитор, пришедший теперь в ярость. Его голос, басистый и размеренный, заставил Аврору задрожать. Это был он, тот, кто допрашивал ее, пытаясь выбить признание в колдовстве. Он выкручивал ей руки, оставлял на теле ожоги, одевал на ноги «испанский сапог». Безжалостный изверг! А теперь он мучил еще одну несчастную женщину… пусть даже и ведьму.

– Пусть он замолчит! Пусть замолчит! – вжавшись в мягкую спинку кресла, залепетала она, Лионель, было попытался привлечь девушку к себе, чтобы успокоить ее душевные волнения, но она в страхе оттолкнула его с силой, которую сложно было представить в такой крохе. Ох, сейчас она все бы отдала, чтобы оказаться в другом месте, но карета намертво увязла в толпе.

– Я буду услышана! – снова прокричала старуха, и голос ее оставался таким же громким.

– Ведьма! Ведьма! Я сам видел тебя этой ночью! Видел, как ты обратилась! – в ответ на ее крики, громогласно заявил мужчина. – Вчера она была молода и красива, на бал к Сатане она надела костюм истинной молодости.

Лионель, все же усмирив трепещущую в его руках Аврору, отодвинул бархатную шторку, чтобы воочию увидеть очередную расправу инквизиции, да так и замер, напрягшись всем телом. На водруженном костре, привязанная к позорному столбу, стояла Шарлотта, облаченная в старые лохмотья. Ее растрепанные волосы нещадно трепал ветер, а безумные глаза скользили по толпе; она глядела на собравшихся, которые тут же поворачивались к ней спиной. Наконец ее взгляд остановился на черной карете, стоявшей у самого въезда на площадь. Она увидела Лионеля, который против любого здравого смысла дал кучеру приказ поворачивать лошадей, затем посмотрела на старого кузнеца, являвшего собой молчаливое обвинение, а потом и на его супругу, которая моментально съежилась на своем сиденье. Лицо последней покраснело, и она в панике взглянула на своего супруга, по-прежнему остававшегося неподвижным.

Между тем великий и победоносный инквизитор, хрипло крикнул палачу, чтобы тот начинал процедуру, ибо обвинительный приговор уже зачитан. Распалив скрученную солому, он поднес ее к основанию костра, где был сложен тонкий хворост и мелкие дровишки. Тонкие петельки дыма поднялись вверх и минутой спустя небольшое пламя уже жадно пожирало дерево, а старуха все не унималась.

– Меня несправедливо обвинили в колдовстве, поскольку я не являюсь еретичкой и не поклоняюсь Сатане. Никому из присутствующих здесь я не причинила никакого зла! – кричала она, глядя на карету, и Лионель чувствовал этот взгляд, даже находясь по ту сторону стенки. Чувствовала его и Аврора, которая изо всех сил пыталась вырваться из его стальной хватки, но мужчина лишь сильнее прижал ее к себе.

– Пусти! Пусти меня, – кричала девушка, раздирая ногтями его руки и лицо. – Это ведь она! Она! Ее сжигают из-за меня! Если бы я не пришла в дом Виктора… Это моя вина.

– Ты ничем ей уже не поможешь! Не поможешь! Только обречешь себя заново переживать все это безумие!

– Пусти меня, – впившись зубами в его ладонь, прорычала девушка, выскакивая из кареты. В одну секунду ее окружила толпа, подхватила в своем потоке и оттеснила к стене так называемого Дворца Правосудия. Пытаясь сопротивляться, прорваться к костру, запах которого уже начал заполонять площадь, Аврора расталкивала недовольных кумушек и стариков, призывая их опомниться. – Она не виновна! Это не она! Это все я! Я! Я вернулась из мертвых…

К тому моменту, когда ей удалось прорваться в первые ряды, ноги Шарлотты уже вовсю целовали языки пламени, обезумев от боли, она корчилась в последней агонии, уже не видя слез сестры, пытавшейся разворошить и раскидать в сторону огненные поленья.

– Шарлотта! Шарлотта, помогите мне! – взывая к толпе, кричала Аврора, но ни одна живая душа не пришла ей на выручку. В этот момент несчастная, сгорающая заживо женщина издала последний стон и безвольно повисла на позорном столбе, пронзенная стрелой в самое сердце. Не разумея в полной мере произошедшего, Аврора оглянулась назад, увидев Лионеля, стоявшего на крыше кареты с арбалетом в руках, но в то же время, она почувствовала как чья-то сильная рука ухватила ее за капюшон и отбросила в сторону.

– Не смей мешать божественному правосудию. Эта прислужница Сатаны должна ответить за свои злодеяния.

Рухнув в грязь, Аврора подняла на своего обидчика заплаканные глаза. Видимо мужчина, лицом к лицу встретившийся с восставшей из мертвых возлюбленной тоже потерял дар речи, с ужасом глядя в ее пылающие гневом глаза.

– Виктор! – прорычала девушка. – Клянусь тебе, ты ответишь за все! Она была невиновна. Это все я! Да будь ты… Властью самой Преисподней я проклинаю тебя! – подняв вверх руки, прокричала она. Видимо в это мгновение ее голос настолько возвысился над криками толпы, что кругом воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском костра.

– Ведьма! Ведьма! Охрани нас Господь! – крестясь прошипел кузнец.

– Ты называешь меня ведьмой?! Ну что ж, я покажу тебе такое колдовство, о котором будут с ужасом вспоминать ваши отроки! Да поможет мне Дьявол!

В этот момент началось истинное безумие, ибо ее голосок достиг ушей каждого человека на площади. Тогда-то суеверную необразованную толпу обуял страх. Одни покидали площадь, другие напирали сзади, толкая их в спину и стремясь добраться до узких улочек, ведущих прочь от этого проклятого места. Лионель попытался добраться до Авроры, укрыть ее в карете, но даже самому сильному человеку не дано было побороть течение бурной реки. Хлынувший с площади народ утянул его в небольшой переулок, где началась смертельная давка. Не сумевших сохранить равновесие буквально топтали заживо, со всех сторон доносились причитания женщин и плачь детей. Сложно было представить, что толпу мог повергнуть в такое неистовство тонкий голосок хрупкой девушки.

Но, не смотря на то, что сотни людей пытались выбраться из эпицентра этого колдовского безумия, тысячи, невзирая на опасность, остались на своих местах, жадно глядя на Аврору поднявшую свои исхудавшие руки. Ее губы двигались, но слов никто не слышал. И тут раздались крики, а затем над крышами что-то загрохотало. Звук был слабее, нежели звук обычного грома, и потому наводил больший ужас. Внезапно налетел сильнейший ураган, вместе с которым появились пугающие вспышки зеленого света. Будто сама Преисподняя разверзлась и из нее хлынула вся нечистая сила.

С крыш моментально начали падать куски черепицы, поодиночке и целыми участками, а ветер завывал и метался по площади, со звоном отражаясь от стен, разбивая стекла, закручивая в вихре мелкие предметы, попадавшиеся на его пути. Захлопали деревянные ставни домов, и Аврора снова закричала, перекрывая шум ветра и отчаянные вопли толпы:

– Слышите, вы, я проклинаю вас! Каждого из вас, ибо с вашего молчаливого согласия меня отправили на костер сорок лет назад, из-за вашей злости и жадности. Будто мало вам было ее отобранного дома, состояния, счастья и чести. Вы решили забрать себе ее жизнь. О, охрани нас Господь от церковных извергов, считающих, что они выполняют его волю!