Асмодей

И если Абаддон, привыкший к этой мрачной роскоши величественного замка, презрительно взирал на толпу алчущих демонов с высоты своего исполинского роста, не обращая внимания на изыски каменного зодчества, то Аврора, не смотря на обстоятельства, с жадностью глядела на убранство помещений, будто желая перед смертью найти и запечатлеть в памяти нечто прекрасное, пусть и мрачное на первый взгляд.

Едва переступив порог владений Люцифера, девушка была оглушена и ослеплена. Над ее головой раскинулся двойной стрельчатый свод, отделанный искусной резьбой, расписанный енохианскими символами по темному полю; под ногами – пол, вымощенный черными мраморными плитами, натертый до такого блеска, что можно было лицезреть собственное отражение. В нескольких шагах от нее, поднимался огромный столб, подпирающий своды, затем другой, третий – всего на протяжении залы их было шесть, служащих линией опоры для потолка. Вокруг первых четырех столбов – статуи горгулий и прочих мифических порождений; вокруг двух остальных – наполированные гранитные скамьи. Вокруг залы вдоль высоких стен, между дверьми, между окнами, между столбами – нескончаемая вереница изваяний человеческих грехов, как тяжких, непростительных, так и мелких, заслуживших право присутствовать в Аду разве что как довесок к основным порокам. Все статуи были выполнены на классический манер Древней Греции, представляя грехи в виде красивых женщин, наделенных присущими пороку чертами.

Аврора успела разглядеть среди них застывшую в фривольной позе Похоть, облаченную в тунику, обнажающую полную грудь; за ней на высоком постаменте черного мрамора стояла зависть, представшая в образе девы, чью руку и шею обвивала змея; затем следовала ярость, державшая в одной руке занесенный над головой меч, а в другой хлыст; затем – чревоугодие, представшее в виде полной дамы, державшей в руках виноградные грозди; Алчность – с сундуком золота, рассыпавшемся у ног и отрубленной головой внизу постамента и многие другие статуи, пороки которых девушка даже не могла определить.

Далее внимание Авроры привлекли сияющие в арочных окнах тысячецветные стекла, играющие при свете Венеры всеми цветами радуги на полу. В широкие дверные ниши врезались богатые, тончайшей резьбы двери; и все это – своды, столбы, стены, наличники окон, панели, двери, изваяния – сверху донизу покрыто великолепной резьбой, успевшей от времени слегка потускнеть или исчезнуть под слоем пыли и паутины.

Парадный зал, где, собственно, и проходил знаменитый Столетний бал, напоминал по форме огромный параллелограмм, один конец которого был занят гранитным столом, таких невероятных размеров, которых еще не видывал свет. На время бала стол этот застилали алой парчой и заставляли невиданными яствами. Стены с врезанными в них арочным окнами, были завешаны легкой алой и черной тканью, колебавшейся от танцующего ветра и люстра… люстра была невероятная, огромная. Плафоны из человеческих черепов были заключены в оправу червленого железа, кованные виноградные лозы оплетали человеческие кости, составляя некую аллегорию превосходства природы над человеком. Противоположный конец зала занимал гранитный постамент с водруженным на него троном, восседая на котором князь Преисподней выслушивал прошения. А за ним расположилась небольшая сквозная розетка, вделанная над порталом, по филигранности и изяществу отделки, представлявшая собой настоящее произведение искусства, ибо казалась кружевной пятиконечной звездой-пентаграммой.

Когда пленников ввели в главный зал, Вельзевул уже был там, восседая на троне Люцифера. Вид у него был, несмотря на все попытки придать облику парадный оттенок, весьма потрепанный. Ледяная магия Абаддон оставила на его лике чернеющее клеймо, которому не скоро суждено будет затянуться, сияющие доспехи прошли боевое крещение и теперь в золоте появились вмятины и сколы, некогда величественный плащ был залит кровью и изодран в клочья. В общем, уже ничто так не радовало глаз.

Захваченных врагов подвели к трону, и Вельзевул, глядя на них исподлобья, криво усмехнулся.

– Оставьте их, – царственным тоном повелел он. – Тем, кто попадает в мой замок, не убежать через заколдованные ворота.

– Твоим этот замок никогда не был, – прошипел Абаддон, в гордыне своей так и не склонившийся перед новым Владыкой. – Когда вернется истинный хозяин, тебе придется подвинуться.

– На колени перед Властелином!
– прошипел один из стражников, толкая Абаддон в спину, но у того хватило сил не только удержаться на ногах, но и разразиться проклятиями по отношению к осмелевшему черту.

– Сними с меня оковы, – прошипел демон, – и я посмотрю, хватит ли у тебя духа повторить то, что ты сейчас сказал.

– Мы склонимся только перед истинным Властелином! – вызывающе бросила Аврора, сама не понимая откуда в ней взялась такая непоколебимая решимость и преданность Люциферу. Ужель ее душа в кои-то веки перестала метаться между раем и адом, добром и злом и, наконец, выбрала сторону.

– О, вы склонитесь, – насмешливо бросил Вельзевул, подавая знак, и стражники силой вынудили злополучную троицу упасть на колени.

– Вы выиграли время, но вам не выиграть войну. Рано или поздно вы склонитесь, – спускаясь со своего пьедестала и проходя между поверженными пленниками, начал он. – Так зачем же оттягивать неизбежность? Сейчас мои войска штурмуют ущелье Скорби, а завтра головы ваших сторонников будут надеты на пики Черного замка.

– Как всегда, ты слишком много говоришь, если я до сих пор жив, значит, тебе что-то нужно? Лучше сразу скажи что? – презрительно фыркнул Абаддон, тут же получив сильнейший удар ногой в живот.

– Ваша присяга, – обращаясь к Абаддон и пришедшей в себя Астарте, произнес он. – Видите ли, казнь Сатаны и его сторонников несколько пошатнула мой авторитет, не хотелось бы повторять прежнюю ошибку, не к чему настраиваться против себя толпу. Вам же я могу предложить почетную ссылку на Землю, когда все это закончится. Такое же предложение я готов сделать и остальным.

– Ты хочешь, чтобы мы добровольно отказались от своей силы в угоду твоему тщеславию? Не бывать тому.

– О, Абаддон, не будь таким категоричным, вечная безвестность все же лучше погибели.

– Лучше я один раз пройду по стезе смерти, чем проживу тысячелетия в позоре.

– А как же ты, Астарта? Ты была одной из первых моих последовательниц, твой муж – главнокомандующий моими войсками, но ты предала нас. И чем они тебе отплатили? Посадили в клетку, как безземельную воровку! Ради чего все это было?

– Ради свободы, которую ты отнял у нас! Я не превращусь в твою покорную марионетку. Я не стану целовать твои ноги и льстиво улыбаться в ответ на оскорбления и угрозы.

– Это и зовется политикой, – фыркнул Абаддон.

– Поздновато ты задумалась об этом, дорогая, – произнес Вельзевул. – Неужели вы считаете, что возвращение Люцифера что-то изменит в расстановке сил? Да-да, – поймав на себе их удивленные взгляды, ухмыльнулся демон, – неужели вы считаете, что я не почувствую изменения в балансе силы? Или не замечу, как по моим владениям летает огромный грифон? Что ж, он как раз вовремя, будет из первых рядов наблюдать за тем, как рушится его королевство, и ближайшие сторонники либо умирают, либо предают его. Дело осталось за малым – захватить ущелье Скорби!

– Они не сдадутся без боя!

– О, я и не собираюсь больше с ними сражаться, я собираюсь их купить! – он взглядом указал в сторону огромных жбанов, наполненных светящейся материей. – Крысы не бывают верными, как только корабль начнет тонуть, они побегут с него.

– Не правда, – вспыхнула Аврора, – собравшиеся там верны Люциферу, а верность нельзя купить!

– Поднимите ее, – спокойно произнес Вельзевул. Двое демонов подняли девушку, которая изо всех сил продолжала кутаться в заляпанный копотью и грязью плащ, будто он мог защитить ее от нависшей опасности.