Астарта. Предназначение. Книга 3

— Важно не то, что он сказал, а зачем он здесь, — наконец прозвучал мой голос, твердый и спокойный.

— Но он должен быть в тюрьме! — Клавдия почти взвизгнула от возмущения. — Ты видела его проекцию? Бастет же проверяла подземку — там усилена защита!

Я замерла на мгновение. Мысли спутались в хаотическом водовороте, и я судорожно цеплялась за обрывки догадок, пытаясь найти ответ:

— Думаю... дело во мне, — едва слышно прошептала я. — Где-то я ошиблась, что-то упустила... Но что именно?

Разум лихорадочно перебирал воспоминания, но Эрдан опередил меня:

— У него есть доступ к твоему сознанию! Ты сама впустила его... нужно только понять, в какой момент, и закрыть ему проход.

В голове резко зазвенело — будто тревожный колокол, подтверждающий его правоту. Где? Где ответ? Я не понимала до конца, но чувствовала — ключ где-то здесь.

— Все сложнее, чем кажется, — я встретилась с Эрданом взглядом и устало покачала головой. — Это часть чего-то большего... хитросплетенного плана. Если бы только найти недостающие звенья... — Мой голос звучал рассеянно, будто я говорила сама с собой, продолжая мысленно складывать пазл. Что я упустила? Какие детали не учла?

Тишина. Каждый погрузился в свои мысли.

Но меня уже занимало другое — данные разведки. Я ждала их с нетерпением, зная: только они прольют свет на замыслы Астарота.

Вскоре мы собрались в походном шатре. Монти, дождавшись моего кивка, развернул отчет:

— У ворот в основном горгульи — крылатые твари из живого камня. Вместе с ними — несколько сильных магов и элитных бойцов. Игроков около пятидесяти, остальные рассредоточились по окрестностям, разбившись на группы.

Он замолчал, медленно переводя взгляд с одного командира на другого, давая им прочувствовать тяжесть своих слов. Его пальцы нервно постукивали по разложенной на грубом деревянном столе карте.

— Поле... — он сделал паузу, — все поле перед воротами — сплошная смертельная ловушка. Раньше был лишь один окоп у входа. Теперь — целая сеть траншей, опоясавших весь периметр. Глубже человеческого роста. Шире, чем может перепрыгнуть даже горгулья. И заполнены они... — он сжал губы, — чем-то едким. Жидкость густая, маслянистая. Запах... — он сморщился, — смесь серы и разлагающейся плоти.

— Знакомо... — мой голос прозвучал чужим, дребезжащим, будто из далекого тоннеля. Я моргнула, пытаясь понять, откуда у меня это знание. Слова выскользнули сами, без моего участия, словно кто-то другой воспользовался моими губами.

Вокруг кипели споры — голоса командиров сливались в гулкий гомон. Для меня же они звучали приглушенно, будто сквозь вату. Мои пальцы сами собой потянулись к губам, когда я почувствовала, как они растягиваются в улыбке. Не в моей улыбке.

По спине пробежала холодная дрожь.

Я... Я теряла себя. Сознание отступало, как прилив, оставляя после себя только пустую раковину, в которой звенел чужой смех. Мое тело больше не слушалось меня — я могла лишь наблюдать, как оно двигается и говорит без моей на то воли, будто я стала зрителем в собственном театре.

Стекло. Толстое, мутное стекло отделяло меня от реальности. Я стучала в него изнутри, но звук не проходил. Все там, снаружи, даже не подозревали, что настоящая я уже почти... почти исчезла.

А на моем месте осталось Нечто.

И оно улыбалось.

Гул в висках нарастал, превращаясь в оглушительный рев. Я впилась ногтями в ладони, оставляя кровавые полумесяцы на коже — эта боль стала единственным якорем в бушующем море хаоса.

Похоже, все стихло. Я вновь была собой.

И тут перед глазами замелькали обрывки чужих воспоминаний.

Это напомнило Бездну. Тот момент, когда я впервые ощутила Геннадия-ящера — когда воспоминания ворвались в меня, как весенний паводок, смывая границы между Астартой и мной. Ее боль стала моей болью, ее любовь — моей любовью. Я смотрела на Гену ее глазами, и в этом не было дисгармонии — только слияние, словно две реки, встречающиеся в одном русле.

Но сейчас... Сейчас все было иначе.

Два потока сознания сталкивались во мне, не смешиваясь, а вытесняя друг друга. Чужие воспоминания не становились частью меня — они ложились поверх моего «я», как лезвие косы, безжалостно отсекая все лишнее. Каждый образ, каждая эмоция ощущались как насильственное вторжение.

Голова раскалывалась от этого хаоса. Чужие чувства — острые, как битое стекло; посторонние мысли — липкие, как паутина. Воспоминания, которым не было места во мне.

Нет. Мои? Или не мои?

Это было словно читать чужой дневник, написанный собственной рукой. Смотря в зеркало — видеть незнакомое лицо. Дышать воздухом, обжигающим легкие.

Я сжала виски пальцами, пытаясь вытеснить этот кошмар. Но чужая память продолжала пульсировать в моих венах, настойчивая и ядовитая, как яд, для которого не существует противоядия.

А потом началась борьба. Две памяти, два потока сознания схлестнулись внутри, словно сталкивались миры в миниатюре.

Я понимала, что это все еще я, но во мне уже возникло нечто чуждое — оно вросло в память и стало частью меня. Я перестала различать, где мои воспоминания, а где чужие. Картины прошлого возникали с такой отчетливостью, будто внезапно вспомнила что-то давно забытое.

Меня бросило в жар. Руки сами потянулись к голове, пытаясь найти хоть каплю облегчения. Это было невыносимо ново: будто чужое сознание прорвалось в мой разум, насильно внедряя воспоминания, мысли, эмоции. Все переплелось в сплошной клубок.

Мысли теряли четкость, размножались голоса: — Одни змеились ядовитыми шипениями, — Другие резали ледяной сталью, — Третьи обволакивали липкими намеками.

Они спорили, толкались, жужжали в черепе, заполняя каждую щель сознания.

Словно это я сама и думала, и вспоминала, — но в то же время кто-то другой управлял мной изнутри.

Сердце бешено колотилось, готовое разорвать грудную клетку. Я сжалась в комок, пытаясь вернуть контроль. Сквозь адский гул мысленно выкрикнула:

«Уходи! Прекрати! Это мой разум, не твой!»

Не зная, к кому обращаюсь, я вдруг почувствовала, как зной отступает. Боль сменилась пульсирующей тяжестью. Глубокий вдох — и я снова здесь, цепляюсь за реальность.

Хотя… стоп. Что-то знакомое мелькнуло. Точно — это оно. Нужная информация. Я прокрутила воспоминания в себе (а они уже стали частью меня) и, наконец, увидела то, что искала.

«Астарта, ты помогаешь мне или пытаешься занять мое место?» — мелькнуло в голове.

Глупый вопрос. Она не подселенец. Она — это я. Точнее, я — это она, только с потерянной памятью, новым опытом и иными ценностями.