Атлантида. Часть 2: Радуга
Шрифт:
– Да, - ответила она.
– Зачем ты это сделала?
– У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, - проговорила она, собравшись с силами.
– Ты знаешь, какую из причин мне нужно услышать.
Нора кивнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышались подступившие к горлу слезы.
– Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им... Он не смог молчать.
Закончив,
– Вернись к нашим, - велел ей Солнце.
Буревестник сделал знак Барракуде, чтобы та тоже ушла.
Девушки вместе вернулись в толпу, Нора ушла к оранжевым, Барракуда молча встала возле меня. Краем глаза я видел, как край ее губ тянется вверх в кривой улыбке.
– Моим людям не пришлось бы делать этот выбор, если бы не ты, - сказал Солнце, глядя на Яшму. Он знал, что должен поступать справедливо, знал, что все присутствующие сейчас думают о словах Барракуды насчет цвета его камня.
– Мне тоже не пришлось бы делать свой, если бы не ты. Но нам нечего прощать друг другу, - спокойно ответила Яшма, дав ему оставить свое решение неизменным.
Тут по площади разнесся стук камня. Все тут же обернулись к ящику.
– Я хотел положить белый, - пояснил Погодник, убирая пустую руку. Пока все смотрели на Барракуду и жриц, он успел очнуться от обморока и вернуться за стол.
Луна тоже положил свой камень.
– Четыре против двух, с Яшмы снимаются все обвинения, - объявил Карпуша, чтобы все слышали.
– Ты останешься с нами на правах жителя и защитника Огузка!
Я опустил голову, шумно выдыхая: неужели этот кошмар наконец-то закончился!?
– Сейчас ты можешь выбрать любую стаю, где останешься, - сказал Карпуша.
– Но лучше иди к зеленым, там ты нужнее.
– Она пойдет к желтым, она же прирожденный кузнец!
– возразил Василий.
– Я останусь в красной стае, - ответила Яшма. Она опустилась на свое место, не в силах больше стоять. Только что четыре белых камешка вернули ее с того света.
– Красные погибли во время землетрясения, - объяснил Карпуша, смотря на нее, как на дурочку.
– Их больше нет.
– Я же есть. Значит, я буду за красных, - ответила она.
– Погребу миналию, а дальше как пойдет.
Наконец, все было решено. Люди стали расходиться, а я мог подойти к Яшме.
– Что бы ты там ни собирался говорить, давай потом?
– попросила она, встретив меня измученным взглядом.
– Это было непросто.
Я покачал головой и крепко обнял ее, стараясь не задеть больные ребра. Она не сопротивлялась, но ее руки остались прямыми.
Мы простояли так несколько секунд, а потом над нами раздался рев Карпуши.
– Эй, белая глиста! Грабли в зубы и работать, и так кучу времени потратили! Ты!
– он обратился к Яшме.
– Идешь с нами?
– Мы только вчера наложили ей швы на рану, сегодня она ничего делать не будет!
– сказал я, прежде чем она успела открыть рот.
– Куда ей работать, когда надо праздновать!?
– к нам подоспел Василий. Он довольно потрепал Яшму по плечу.
– Эх, и набедокурила ты, девочка! Об этом
– Выпить мне сейчас точно не помешает!
– сказала она, отстраняясь от меня и вставая рядом с Василием.
– Я буду у желтых.
– Встретимся вечером, - кивнул я.
– Пошли-пошли, миналия сама себя не разгребет!
– не отставал Карпуша.
– Молодняк, воды вас забери!...
Подрывник был неумолим, он почти силой тащил меня с площади.
Так как большинство жителей были на суде, миналию нам не приносили. Но как только оранжевые разошлись по местам и увидели, что творится в их водных грядках, телеги с водорослью повалили одна за другой.
Я старался грести за троих в тот день, чтобы Карпуша отпустил меня хоть немного пораньше. Часов до семи вечера он и слышать об этом не хотел, но потом вдруг сжалился и разрешил мне идти по делам.
В этот раз я дошел до Банных Гротов и хорошенько вымылся, затем вернулся домой, чтобы переодеться в самую приличную рубашку, которая осталась у меня после того, как часть моей одежды перекочевала в собственность к Яшме.
Когда я пришел в свой дом, отсутствие гамака и крыски сразу бросилось мне в глаза. Никак не мог я привыкнуть к тому, что теперь мой дом совсем пустой... Что ж, может, и недолго он пустовать будет.
По пути к желтым я зашел к оранжевым. Немногочисленные люди, бродившие по улицам, провожали меня внимательными взглядами, но не подходили и идти не мешали.
Я нашел Нору недалеко от одного из лазаретов. Она готовила лекарства, сидя у котла в центре своего шалаша.
Когда я зашел, она сидела, подмяв ноги под себя и склонив голову на грудь. Мерно помешивая варево, она тихо что-то напевала.
– Привет, - сказал я, обращая на себя ее внимание.
Нора вздрогнула и оглянулась. Увидев, что это я, она помрачнела и отвернулась.
– Зачем ты пришел?
– спросила она.
– Нужно поговорить, - произнес я, садясь у котла напротив нее.
– Хочешь сказать мне, что нехорошо травить беззащитных убийц?
– Нора смотрела на меня настороженно, как будто думала, что я мог ей что-то делать. Похоже, она решила, что я пришел, чтобы высказать ей за то, что стало известно на суде.
– Хочу спросить, как Солнце поступил с твоим дедом.
– Он ничего не сделал. Ни ему, ни мне, - она продолжала разглядывать меня, словно ожидая чего-то.
– Но не все оранжевые с ним согласны. Меня и так не любили после Бивня, теперь это... Меня теперь называют Черной Жрицей, ведь я несу смерть, - она вздохнула и болезненно скривилась.
– Ты пришел сказать, что теперь помолвке конец, да?
– Да, - ответил я, чувствуя себя протухшим моллюском.
Бросать ее одну сейчас - худшее, что можно было сделать на моем месте. Что бы там ни произошло, у Норы не было выбора: она защищала своего последнего оставшегося в живых родственника, а он в свое время защитил ее от толпы стражников. Никто не был виноват в том, что произошло.
– Я не собираюсь ни в чем тебя винить, ты поступала так, как я сам мог поступить на твоем месте, - сказал я.
– Я не могу сдержать свое обещание по другой причине.