Атлантида. Часть 2: Радуга

– Многое изменилось здесь. Я расскажу тебе, только...

Я подошел к ней вплотную и взял за плечи, чтобы подтолкнуть подальше от выхода, к кровати, но коснувшись ее, я сам замер.

Она действительно была тут. Живая, хотя и искалеченная. Ее кожа, волосы, лицо, - тот образ, который я гнал от себя вся эти месяцы, обратился в человека.

Та Яшма, которая грелась со мной на солнце в последний день нашей встречи, стояла передо мной снова. Тот раз все же не был последним.

Я как будто снова вернулся в тот день, мы будто снова оказались на том пляже, и она все так же злилась на меня... Я почувствовал, как сильно заболели глаза, как стало паршиво в желудке, совсем рядом с сердцем. Возникло и крепло чувство, что ничего не изменилось с тех.

Лицо Яшмы преобразилось, глаза широко распахнулись, раскрылись губы. Я понял, она испытывает то же. Она помнила не меньше, чем я. И скучала не меньше.

Я шагнул ближе, она бросилась мне грудь, и мы вцепились друг в друга, словно утопающие. Я жался к ее голове, зарываясь в волосы, а она обвила мою шею здоровой рукой.

Говорить что-либо стало бессмысленно. Мне уже было не важно, почем она пошла к страже. Мне было все равно, что было с ней эти месяцы. Я знал, что никому не дам ее в обиду, что она должна жить здесь, на Огузке, и я, как и всегда, должен сделать так, чтобы ничто больше ей не угрожало.

Вместе с тем, как во мне крепла уверенность, я чувствовал, будто жизнь снова вливается в мои жилы, а пелена спадает с глаз.

Эти полгода, которые я прожил после землетрясения, обратились в короткий сон, который, наконец, кончился.

Мы сидели на кровати, не отпуская руки друг друга. Я заговорил. Без умолку трепался, рассказывая ей, как у нас все изменилось, а она внимательно слушала, ловя каждое мое слово. Лицо у нее при этом было такое, как будто до сих пор она не видела говорящих людей.

– Ты постарел лет на двадцать, - сказала она, когда мне уже было нечего ей рассказать.
– Совсем не узнаю тебя. Только по глазам... Где твои кудри? Где нежная белая кожа? Где голос? Ты был таким красавцем, и так пел...

Я опешил от ее слов.

– Я могу ходить под солнцем почти как ты, - оправдался я.
– Это не прошло бы бесследно.

– Лучше уж покрылся бы полосами, зачем было так стареть?
– она весело сморщила нос.

Я обиженно пихнул ее в здоровое плечо.

Я ходил на рыбалку, а когда пришел, возле моего дома стояли голубые и оранжевые. Лашуня не пускала их внутрь.

Завидев их, я крикнул, чтобы шли прочь от моего дома.

– Передайте Солнцу и остальным предводителям, что Яшма у меня. Я созываю совет завтра в полдень. Сообщите об этом всем! А сейчас уходите.

– Зачем ты прячешь ее? Разве она не должна быть в лазарете?
– ехидно спросил один голубой.

– Ты прячешь преступницу! Это неслыханно!
– вторил оранжевый.

– С вопросами подойдешь к своему предводителю после завтрашнего совета!
– отрезал я.
– А теперь убирайтесь от моего дома! Вы не имеете права вламываться сюда толпой!

Люди недовольно переглянулись, но все же ушли.

Я вздохнул с облегчением.

Не хотелось бы подвергать Яшму лишней опасности, пока она не поправится. Я приготовил для нас рыбу, затем обработал раны Яшмы. Все это время она молчала, а потом легла спать. Я тоже лег в гамак, но уснуть не мог.

Со мной творилось что-то ужасное! Словно заведенный, я шагал по комнате, затем принялся кружить вокруг Яшмы, сетуя на тяжелые раны и на то, как мало у меня ткани на перевязки... Мне хотелось бы обернуть ее лучшими перинами с остова, дать лучшие лекарства и кормить бульоном из молоденьких цыплят, а не держать здесь, в опасности, на тощей грязной койке.

Она поежилась во сне, попробовала укутаться водорослевым плащом, но разве он мог дать ей хоть какое-то тепло?

Я не выдержал и лег рядом, обняв как можно аккуратнее израненную фигуру, зарывшись носом в мягкие волосы. В тот момент не было ничего естественнее, чем это.

Утром я почувствовал себя неловко под ее изумленным взглядом, но Яшма ничего не сказала. Мы поели, а затем я отправился на совет, строго велев Лашуне никого не пускать.

На совете все шло предсказуемо. Я выдвинул обвинение против жриц Солнца, которые пытались отравить свою больную. Солнце все отрицал. Тогда я стал настаивать на суде, но человеческом, а не божественном.

Я описал перед предводителями все достоинства Яшмы и убедил большинство, что она незаменима, как член нашего нового общества. Определенно, у нее были мотивы, по которым она вернулась на Огузок, зарезав двадцать черных.

Василий поддержал меня, Луна тоже решил, что в суде ничего плохого нет. Погодник все еще не оправился после сражения, и не смог голосовать. Карпуша горячо поддерживал Солнце, а Буревестник упрямо шел наперекор жрецу, и в итоге по числу голосов все вышло в мою пользу. Было решено судить Яшму сразу после того, как она поправится.

После совета я кинулся домой, чтобы сообщить ей новости, но в хижине меня встретила не только Яшма.

Вадик, Шляпа и Борода были там.

Я рассказал им новость, и они одобрили мои действия.

– Яшме повезло, что ты член совета. Иначе не было бы ни шанса, - вздохнул Шляпа.

– Я сделаю все, что в моих силах, - уверенно сказал я.

– Однако, среди оранжевых у тебя невеста, - заметил Вадик как бы между прочим.
– Это, наверное, осложняет тебе дело.

Я заметил, как при этих словах поморщилась Яшма.

Что этот мерзавец наговорил ей?...

– Я пойду к желтым, - заявила Яшма, смотря на меня с нескрываемой злобой.
– У них мне будет легче. Обо мне будут заботиться. Ты вчера много мне рассказал, но умолчал, что ты, оказывается, занятой судья, да еще почти женатый... Нехорошо будет, если Нора захочет провести с тобой время, а кровать занята.

– Но в моем доме тебе безопаснее всего!
– заметил я, не понимая, как так вышло, что мое единственное свидание с Норой вдруг стало препятствием.

– Я пойду к ним, - уверенно повторила Яшма.

Возразить мне больше было нечего, я лишь удивленно проводил их глазами. Лашуня утопала вслед за хозяйкой, лишь раз оглянувшись на меня.

Не успел я опомниться, ко мне зашел зеленый и сказал, что Карпуше нужна моя помощь.

– Желтые привезли целую телегу миналии! У них в пруду появилась. Трое моих еще в лазарете, нужны руки, - сказал предводитель зеленых.
– Ты ведь не занят?

Весь день я греб миналию, а к вечеру кинулся к желтым, чтобы проведать Яшму.