Атлантида. Часть 2: Радуга

Молчаливая, Яшма почти не слушала меня, не позволяла до себя дотрагиваться. К ночи и вовсе выгнала меня из дома Вадика, так что мы не встретились даже утром: они уши на суд без меня.

Когда я пришел на главную площадь, находившуюся вокруг шатра совета, там уже столпились жители со всего Огузка. Суд должен был быть публичным, потому сюда пришли все неравнодушные. Разумеется, площадь была заполнена оранжевыми и желтыми, но также я заметил среди них несколько голубых, синих и даже фиолетовых.

Многие на Огузке слышали историю Яшмы, и всем им хотелось посмотреть, чем же она кончится.

Из всех предводителей последним пришел Погодник. Я не виделся с ним с самого дня сражения, и теперь с досадой отметил, что выглядел он скверно. Он шагал, тяжело опираясь на свой посох, третий глаз закрывал кривой тюрбан. То ли оранжевые не слишком старались его вылечить, то ли шторм и вправду выпил из него все силы.

Когда все предводители, наконец, собрались, из шатра на площадь вынесли стол, так чтобы они могли сесть в ряд напротив толпы. Яшму посадили между людьми и судьями, лицом к последним.

Я видел ее в первые в это утро, и сразу заметил, как она преобразилась.

Исполненная решимости, готовая ко всему и уверенная в своей силе, она выглядела отнюдь не преступницей. Вряд ли она вообще была способна испытывать чувство вины.

На ней было белое платье, сделанное наскоро, но ладно. Ее волосы были убраны в чудные косы, тонкой сетью обрамляющие свободную гриву. Ни дать, ни взять, гордая дама с верхних ярусов Остова. Она выглядела куда лучше, чем оборванные жители Огузка.

Мы не сказали друг другу ни слова, но я находился возле Яшмы столько, сколько это было возможно. Перед самым началом меня отправили в первые ряды, откуда я мог только наблюдать. В самом суде мне, разумеется, участвовать запретили.

Первым заговорил Солнце - никто не мог отнять у него этого права. В конце концов, он ждал этого момента дольше всех.

Поднявшись со своего места, он обвинил Яшму в предательстве, в смерти двух сотен человек и, разумеется, в шпионаже. Пока он говорил, оранжевые за моей спиной аж подобрались, будто чайки, готовые броситься на добычу. Это был их час возмездия... по крайней мере, они на это рассчитывали.

– Из-за твоего доноса погибли две сотни человек!
– воскликнул Солнце в конце своей речи.
– Их непрожитые жизни на твоей совести, убийца!

Оранжевые зашумели, поддерживая своего предводителя.

У меня в подкладке куртки было спрятано два кинжала, я незаметно потянул руки к ним, чтобы в случае чего быть готовым защищать Яшму. Конечно, против почти тысячи оранжевых мы вдвоем ничего не стоим, но оставлять ее толпе я не собирался.

– Ты обвиняешь меня в смерти своих людей, но меня там даже не было!
– крикнула Яшма, вставая со своего места. Ее окрепший голос вырвался в дрожащий рев, сравнялся по громкости с шумом сотен голосов, и то что, что она сказала дальше, услышали все.
– Но ты там был! Что ты сделал для того, чтобы защитить своих людей!?

Голоса смолкли на пару мгновений, но затем по толпе разнесся недоуменный шепот. "Что, что она ему сказала?" - слышалось отовсюду.

Предводители стай, до сих пор неподвижно сидящие на месте, подобрались. Кто-то смотрел на Солнце, кто-то на Яшму. Жрец сжимал в руке свой посох, Яшма стояла, нерушимая, как скала, и ветер развевал ее белое платье и волосы. Они стояли друг напротив друга, словно охотник и прекрасный зверь.

– Ты ничего не сделал!
– рявкнула она, а затем обернулась к стоящей позади толпе.
– Никто из вас ничего не сделал, чтобы защитить их!

– Откуда тебе знать, что там было?
– крикнул Солнце.
– Тогда тебя уже переодели в черное!

– Стражники, которые были там, рассказали мне обо всем, - ответила Яшма.
– Да, я сказала им, что храм строят. Но я не знала, где он находится! Никто из нас не знал, где он, даже Дельфин, который исходил весь ваш остров. И стражники никогда бы его не нашли, если бы кто-то из вас им его не показал!

Толпа зашумела. Обернувшись, я увидел, что все стаи косились на оранжевых, что-то им говорили.

– Ты лжешь!
– крикнул Солнце, за ним взвились и оранжевые.

– Она говорит правду!
– возразил Погодник, но его слабый голос был едва слышен в поднявшемся шуме.

Ситуация начала выходить из-под контроля, толпа гудела, предводители тоже стали перекрикиваться, пытаясь успокоить своих и друг друга.

Все разрешил Карпуша. Он вдруг встал и бросил на середину площади один из своих снарядов. Стоило мячу удариться о землю, он с грохотом взорвался, превратившись в облако зеленого газа.

– Тишина!
– рявкнул Карпуша. Даже крик Яшмы не мог сравниться с его громоподобным басом! После такого все сразу умолкли.

– Она сказала правду! Она не говорила стражникам, где храм... Это был кто-то другой, - просипел Погодник, тут же закашлявшись.

– Тогда пусть говорит дальше!
– сказал Буревестник, поворачиваясь к Солнцу.
– Если храм нашли не из-за нее, то мы судим не того.

– Узнав про храм, стражники не сразу отправились взрывать остров, - продолжила Яшма, когда на площади стало достаточно тихо.
– Сперва они стали отлавливать оранжевых по одному. Втайне от остальных, стражники отводили их в пустые части острова и задавали вопросы. Кое-кто из опрашиваемых рассказал про храм, не прошло и часа.

– И ты знаешь, кто это был?
– мрачно спросил Солнце. Казалось, он стал еще темнее, хотя это было невозможно: его черная кожа итак поглощала весь свет, даже черт лица было не разглядеть.

– Я не знаю имени вашего предателя, - Яшма внимательно смотрела на Солнце.
– Но кто-то из оранжевых был уверен, что я знаю, и пытался убить меня, когда я лежала в вашем лазарете. Сама, или по приказу, одна из жриц отравила одну из моих ран, чтобы скрыть правду, - она замолчала, переводя дыхание, потом снова взглянула на судей.
– Имени я не знаю. Зато я знаю, к кому первому стражники пошли бы с вопросами. И кого бы они первым убили, найдя храм. И не могу не спросить тебя, Солнце, почему двести твоих людей казнили, а ты до сих пор жив и здоров?

После ее слов на площади стало так тихо, что были слышны крики чаек на далеком берегу. Слова Яшмы поразили всех: она обвиняла Солнце в измене собственной стае, и делала это не без оснований!

Поверить в то, что верховный жрец сам сдал храм стражникам, спасая свою жизнь, было почти невозможно... однако, то, что его не тронули, было более чем странно. И то, что жрицы, считающие Яшму уже мертвой, решили подстраховаться и прибегнуть к яду, тоже было странно. Какой смысл им был добивать ее ядом, не высказав всего, не заставив признать свою вину? Нет, это не было похоже на месть. Это было похоже на трусливую попытку избавиться от возможного свидетеля.