Атланты. Книга вторая
Шрифт:
– Нет, ваше величество. Я не успел завести семью.
– Это странно. Вы же не всё время на службе. Я обязательно займусь вами, офицер Ратибор.
– Спасибо, ваше величество. Я ещё не встретил такую... простите.
– За что ?
– Ничего, так.
– Офицер Ратибор, что вы хотели сказать ?
– Нет-нет, ваше величество, ничего.
– Не смейте скрытничать ! Вы разговариваете с царицей Атлантиды !
– Я до сих пор не встретил такой, как вы. Простите, ваше величество.
– Вы ужасно дерзкий офицер,-
– Спасибо, ваше величество.
– А сейчас я попрошу вас уйти. Мне нужно побыть одной.
Я поднялся с лежанки.
– Но завтра обязательно приходите, слышите ?
В глазах её мелькнуло беспокойство. И я охотно пообещал Корделии навестить её и на следующий день тоже. Да чего уж там, мне и самому этого хотелось.
***
– У вас необычные методы ведения допроса,- заметил начальник тюрьмы, отмечая моё убытие в специальном пергаменте.
Я неприязненно глянул на стоящего около него старшину и ответил:
– Так ведь обычные ничего не дали.
– Смотрите сами. Вы теперь главный по этому вопросу.
– Да, забыл сказать. Попрошу вас мою подопечную не трогать. И специальную диету для неё отменить.
– Как скажете,- ответил начальник тюрьмы.- Мне, знаете ли, и самому подобные вещи не по душе.
– Тогда до завтра.
– Всего хорошего.
Я вышел наружу, миновал крошечный тюремный двор, а оттуда охрана выпустила меня в город. Неподалёку от ворот маячил один хорошо знакомый мне военный. Я окликнул его:
– Добрыня !
– Да, командир.
– Ты какого лешего тут торчишь ?
– Да просто дела у меня в этих краях, командир. Понадобилось мне тут...
– Что ты дурака валяешь ? Говори толком !
– Командир, я не могу говорить. Дело деликатное.
– Ладно, чёрт с тобой,- ответил я и пошёл бы себе дальше, но тут...
– Добрыня, а ну подожди. Кто вон там из-за угла выглядывает ? Не Микула ли ?
Добрыня пожал плечами, приложил ладонь козырьком ко лбу и пробормотал:
– Похож, стервец.
– Так, я не понял. Вы какого дьявола сюда притащились ? Микула, а ну иди сюда !
Вызванный десятник вышел из-за угла. Следом появился Довбуш. Я уже ничему не удивлялся.
Мы отошли подальше от тюремных ворот, поближе к рынку, и я потребовал:
– Докладывай, Добрыня.
– Ну, командир, как хочешь, а мы тебя не бросим. Ты в такое место пошёл, куда по доброй воле не ходят. Вот мы и явились. На всякий случай. Между прочим, господин сотник в курсе.
– Он вам разрешил ?
– Ну, не то, чтобы. Просто сделал вид, будто ничего не знает.
Я схватился за голову. Старшина и десятники смотрели на меня исподлобья.
– Можешь ругаться, командир,- заявил Добрыня.- А мы себя неправыми не считаем.
– Зачем же ругаться, старшина ? Наоборот, я рад. Я рад тому, что не все мои десятники - такие идиоты, как вы. Есть
ещё Горыня, Мирослав и Светозар.– Ага,- отозвался Добрыня.- Есть. Надо бы их кликнуть, они приготовились тюрьму со двора штурмовать.
Я только рукой махнул. Добрыня развил бурную деятельность, и вскоре между площадью, рынком и тюрьмой собралась вся моя банда. Десятники построили солдат в две шеренги и степными орлами вытянулись во главе своих подразделений. Люди, завидев нас, прибавляли шагу. Из ближайшего кабака вышел комендантский патруль и тут же рванул прочь.
Надо было им всем врезать. Наорать так, чтобы уши позакладывало и глаза повылазили. Да вот только ругательства на язык не лезли.
Некоторое время мы стояли молча, весь отряд: сорок пять солдат, пятеро десятников, старшина и офицер. Потом я сказал:
– Возвращаемся.
Отряд организованно выдвинулся. В ближайшем к нашему расположению кабаке я купил большую бочку вина, и мы доставили её в свою казарму, сопровождаемые завистливыми взглядами лучников и головорезов Вирда. Закуска у Добрыни была всегда. В казарме мы раскупорили бочку, я зачерпнул ковшом вина, сказал:
– Спасибо вам, братцы.
И тут же к бочке потянулись руки с ковшами и кружками.
– Будьмо, командир,- сказал Добрыня.
– Будьмо, командир !- заорал Микула, отсалютовав мне кружкой.
– Будьмо !- вразнобой подхватили солдаты.
Боги и обитатели Царства Мёртвых получили свою порцию, после чего мы припали к вину.
Я много чего хотел сказать своим подчинённым. О том, что мы с ними - как семья, и о поддержке, и о самопожертвовании ради товарища. Но слова стали комом в горле; я махнул на них рукой и предался пьянству.
***
Вечером я сообщил Камилле:
– Такое дело. Знаешь, я кажется, влюбился.
– О боги ! В ту свою жрицу ?
– Нет, в другую женщину.
– Ой, Ратиборушка, ты не шутишь ? Ну и разит от тебя, однако. А она красивая ?
– Не знаю, Камилла. Мне она кажется краше всех на свете.
– Наконец-то, Ратиборушка !- от восторга Камилла чмокнула меня в щёку.- А можно мне посмотреть на неё ? Хоть одним глазком ! Я же лопну от любопытства !
– Не вижу препятствий. Завтра я пойду в тюрьму проведать её. Можешь сходить со мной.
– В тюрьму ?- растерялась Камилла.- Зачем же в тюрьму, Ратиборушка ?
– Она там сидит.
У Камиллы подкосились ноги, и моя рабыня рухнула на лавку.
– Нет, я, конечно, понимаю,- заговорила она, немного придя в себя.- Ну не можешь ты влюбится в девушку, которую просто встретил на улице или познакомился где-то на празднике. Но в тюрьме ! Не чересчур ли ?
– Я сам себе удивляюсь, Камилла. Но от судьбы не уйдёшь.
Я разлёгся около неё на лавке. Камилла принялась перебирать мои волосы и напевать что-то на языке европейских дикарей.
– Это что за песня ?- спросил я.