Авеню Анри-Мартен, 101
Шрифт:
На улице было холодно и сумрачно — подходящая погода для страстной пятницы.
— Где Шарль? — спросила Леа.
— Он играет с Лаурой, — ответила Камилла. — Если бы ты видела, какую смешную рожицу он состроил, когда отец взял его на руки! На этот раз он его узнал.
Мужчины подошли к ним.
— Мы с Тавернье все обсудили. Я полностью с ним согласен: на время вы должны покинуть Монтийяк, взяв Лауру с собой.
— А Шарля? — воскликнула Камилла.
— Ну и Шарля, конечно.
— Я согласна с вами, но куда нам
— В Париж.
— В Париж?! — разом воскликнули женщины.
— Там вы будете в большей безопасности: с одной стороны — благодаря Франсуазе, с другой — благодаря Франсуа, который может организовать что-то вроде вашей охраны.
— А ты, Лоран? Куда пойдешь ты? — спросила Леа.
— Я уйду сегодня ночью. За мной прибывает самолет, чтобы переправить в Лондон. Оттуда я отправлюсь в Северную Африку.
Камилла покачнулась.
— Тебя убьют, — всхлипнула она.
— Точно так же меня могут убить и здесь, разве ты не понимаешь. А если я уеду, у меня будет даже больше шансов выжить.
— Тогда… уезжай.
Леа сидела, нахмурив брови.
— Улыбнитесь же, милая моя, а то я буду думать, что вы все еще влюблены в этого романтического героя, — прошептал Франсуа.
— Оставьте меня в покое!
— Перестаньте дуться, это становится заметным.
— А мне все равно!
— Не будьте ребенком, сейчас не самое подходящее время для глупых ссор… Вы слушаете меня?.. Хорошо. Вы должны позвонить своим тетушкам, мадемуазель де Монплейне…
— Зачем?
— …и попросить их принять вас на какое-то время…
— Всех троих?! И малыша?
— Да. Завтра же, если к тому времени гестапо нас еще не арестует, мы уедем в Бордо, там я возьму билеты на поезд и провожу вас в Париж.
— Но Лаура, может быть, не захочет уезжать.
— Нужно убедить ее. Лауру во что бы то ни стало надо увезти из Монтийяка. Нельзя допустить, чтобы она вновь встретилась с Фьо.
— Понимаю… Иду звонить.
— Скажите своим тетушкам, что Камилле необходима консультация опытных врачей, и вы едете с ней, учитывая состояние ее здоровья.
— А что сказать о Лауре?
— Скажите, что она скучает, и это не будет ложью.
— В Париже мы будем встречаться?
— Так часто, как это будет возможно.
— Хорошо, я иду звонить. Вы проводите меня?
— Нет, перед отъездом в Бордо мне еще о многом нужно поговорить с Лораном.
— Вы собираетесь в Бордо сегодня?
— Да. Я попытаюсь узнать что-нибудь о ваших друзьях и займусь билетами на поезд.
Остаток дня Леа следила за Лаурой. Та не переставала плакать, свернувшись клубочком в одном из кресел гостиной.
— В конце концов, почему ты плачешь?
Вопрос остался без ответа, лишь усилив поток слез.
Франсуа Тавернье позвонил, чтобы предупредить, что вернется только завтра утром, к этому времени все должны быть готовы к отъезду.
Руфь одобрила этот отъезд и убедила Лауру в его необходимости.— Ни о чем не беспокойся, — сказала она Леа, — я обо всем позабочусь… Пока Сидони поправляется, она поживет здесь. Обещай мне писать почаще и держать в курсе всех событий.
Бернадетта Бушардо, опечаленная новой разлукой с сыном, никак не отреагировала на их отъезд.
В десять часов Лоран высвободился из объятий Камиллы, в последний раз поцеловал спящего сына и, взяв свой рюкзак со сменой белья, вышел в ночь. По тропинке, идущей в обход дома Файяров, Леа проводила его до дороги. Откуда-то с обочины вынырнул человек, ослепив их своим фонарем.
— А, это ты, — сказал он, погасив свет. — Нужно спешить, самолет не будет ждать.
Из кустарника он достал два велосипеда.
Лоран поцеловал Леа в лоб.
— Береги себя и моих, — произнес он, осторожно освобождаясь от рук, пытавшихся его удержать.
19
«Сто девяносто пять убитых!.. 17 мая 1943 года в ходе бомбардировок союзников в Бордо погибли сто девяносто пять человек».
С каким удовольствием повторял эту фразу Герольд Паки с парижского радио! Пострадали привокзальные кварталы, движение поездов нарушено. «К счастью, — эгоистично подумала Леа, — мы вовремя уехали».
Какая была суматоха! В этот субботний день, накануне Пасхи, толпы людей с детьми, свертками и корзинками штурмовали поезда на Париж. И как только Франсуа Тавернье удалось получить купе первого класса? Это было похоже на чудо, поскольку даже коридоры вагонов были забиты народом. Не желая оставлять маленького Шарля, Камилла отказалась пойти с ними в вагон-ресторан.
Оказавшись в ресторане, Леа пожалела, что не осталась в купе, где можно было перекусить снедью, которой снабдила их в дорогу Руфь. Большинство столиков занимали немецкие офицеры и солдаты или мужчины и женщины, всем своим видом выражавшие пресыщенность и равнодушие. При появлении двух хорошеньких девушек все повернули головы в их сторону. Леа и Лаура предъявили метрдотелю свои билеты и получили самый скверный за все время войны обед. Увидев разочарованное лицо Леа, Франсуа рассмеялся. Под голодным взглядом молоденького солдатика Лаура почти не притронулась к своей еде…
После радостной встречи с Альбертиной, Лизой, Франсуазой и ее малышом к Лауре отчасти вернулось хорошее настроение.
Леа нашла, что тетушки и Эстелла выглядят усталыми и постаревшими.
После приезда в Париж Франсуа лишь раз появился на Университетской улице и исчез сразу после ужина.
Руфь в письме сообщила им о самоубийстве доктора Бланшара. Как и супруги Дебре, он без колебаний покончил с собой, чтобы не заговорить под пытками. Жан и Рауль Лефевры находились в форте «А». Их пытали.