Авиатор: назад в СССР 14

На каждой из них мой товарищ по группе «Куб». Кто-то, как Морозов, получает орден Почёта на сцене актового зала в Циолковске. Олег Печка рядом с Л-29 рядом с курсантом в одном из полков Качинского училища. А на военных испытателей Тутонина и Белевского и вовсе сделали фото, будто из личного дела.

Как так-то?! Где утечка данных?! Ещё и такая крупная.

— Вы знаете этих людей?

— Нет

— Это ваши коллеги по специальной группе. Нам известно, чем вы занимались у берегов Ливии. Они тоже виновны в сбитии и гибели американских пилотов. Как и вам, им грозит пожизненное заключение. А возможно и электрический стул.

Не грозит. Слишком я дорог для них. Но есть небольшое волнение.

— Печальная перспектива. Я тут причём? Этих людей я не знаю.

— Вы с ними работаете.

— Я сижу перед вами, и целый день доказываю вашу ошибку.

Мэлвин посмотрел на Дейна и помотал головой.

— Он лжёт! — рыкнул Джордж.

— Тянет время, Мэлвин, — добавил Грей.

— Несомненно, — ответил Мэлвин и стал собирать фотографии. — Что ж, господин Родин. Пожалуй, мы зря теряем время. Завтра вы отправитесь на базу на острове Сицилия. Вами займутся другие… специалисты. И да поможет вам Бог!

По вызову Мэлвина в кабинет снова вернулись морпехи. Быстро надели на меня наручники и повели на выход.

— Стойте! Ведите его в карцер. Наше хорошее отношение он не оценил, — сказал вдогонку Мэлвин.

В коридоре нас догнал Грей, который собирался задать мне какой-то вопрос, однако коллега Мэлвина не позволял это сделать.

— Мистер Грей, не положено. Он заключённый.

— Мы оба знаем, зачем этот русский вам нужен. Таких пилотов я в жизни не видел. Дай мне с ним поговорить, — наседал Алан.

— Нет. Все вопросы к Мэлвину, — толкнул меня вперёд Джордж, и мы стали спускаться вниз.

Новое место мне было определённо в корабельной тюрьме авианосца. Помещение достаточно большое. На входе пост охраны, который мы преодолели без каких-либо докладов и объяснений. Охрана без оружия, а в качестве предметов «убеждения» дубинки. Две большие камеры с мощной металлической решёткой вместо двери.

Тут же и общий душ с туалетом и соответствующим «запахом». Данный недостаток под надзором охранника устраняет один из арестованных, натирая щёткой металлический ободок унитаза.

— Тебе сюда, — завёл меня в камеру Джордж и начал снимать наручники.

Это была камера для одиночного содержания, больше похожая на чулан с металлическим унитазом. На стенах заметил множественные следы от ударов. Шконка ничем не уступала той, что в каюте. Главная особенность — большое сферическое зеркало. Чтобы можно было следить за мной без входа в камеру.

— Помещение для особо буйных? — спросил я, указывая на вмятину на бачке унитаза.

— Для несговорчивых. Наслаждайся. На берегу будет по-другому, — пригрозил Джордж.

В этот раз с меня сняли поясной ремень и шнурки. Всё как в тюрьме. Закончив меня обдирать, представитель «конторы» вышел и захлопнул решётку.

Сделав себе твёрдую поверхность на кровати, я вновь погрузился в размышления. Одного дня для разговоров со мной мало. Будут ещё мурыжить. Если судить по разговорам пилотов и Мэлвина, от меня хотят признания в содеянном.

В кабинете однозначно есть записывающая аппаратура. И материал с неё используют во время суда надо мной. Плюс имена моих товарищей.

Спина немного ныла, но невыносимых болей не было. Значит, кресло и правда сработало хорошо. Возможно, оно подарило мне шанс на возвращение к лётной работе. Ещё бы была надежда вернуться.

Ночь длилась очень долго. В отличие от той, что была у соседей из камеры напротив. ЦРУ изменили бы себе, если не попробовали сломать волю. Начали они с включённого яркого света. В маленьком динамике над кроватью стоял треск, похожий на звук шипящего масла на сковороде во время жарки.

— Ничего не нужно? — зашёл ко мне один из охранников, задав вопрос на английском.

Ничего я ему не ответил, поскольку продолжал гнуть линию незнания английского языка. Постояв пару секунд, охранник вышел.

Через некоторое время визит повторился. А потом ещё. И ещё. Между визитами начал считать, сколько примерно проходит времени. Сбивался на цифре 330. Каждый такой заход бил по нервам хуже сверлящего соседа.

В итоге, так я и не уснул.

Утром, как только выключили надоедливую «жарку» из динамика, погасили и свет. И в этот момент передо мной будто шторка опустилась. Моментально заснул. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы перед глазами пронеслись моменты до моего плена.

Вспомнил и прошлую жизнь, и новую. Как один кадр, воедино слились все самые красивые и тёплые воспоминания. А в нос ударил запах… сирени. На секунду почудилось, что дома.

— Нарушаете правила, Родин. Подъём! Утренний осмотр, — разбудил меня голос Джорджа.

Никаким запахом сирени и не пахло. А через секунду следом вошла та самая блондиночка, что я видел в медицинском блоке в момент пробуждения.

— Сара, действуй и побыстрее.

Девушка стеснительно прошла в камеру с тонометром и фонендоскопом. Может, и стетоскопом, но в медицинском оборудовании я не силён.

Блондинка медленно села рядом со мной. Пальцы с аккуратным маникюром нежно-бежевого цвета у неё дрожали.

Вот от неё и веяло интересным цветочным запахом.

— Он в порядке. Давление и пульс в норме, — сказала медсестра, закончила замер и быстро выскочила из камеры.

— Вы нашли, куда девушку привести. Или у вас так принято? — спросил я.

— Она — военная медсестра. Женщиной будет на суше. Собирайся, — ответил Джордж.

После завтрака состоялся очередной разговор у Мэлвина. Опять предъявил обвинения и требовал назвать имена моих товарищей на фото.

В конце разговора седой бородач около минуты ходил вокруг меня, словно водил хоровод.

— Родин, ответь, что ты делал в Ливии? — спросил Мэлвин, выдыхая сигаретный дым.

— Я в Ливии не был. В Средиземном море службу нёс.

— Угу. И какие были у вас задачи?

Да что ж он такой прямой! Смысл спрашивать то, что ему и так известно. Когда же будет прямой вопрос.

— Понятия не имею. Мы несли боевую службу, летали, снова несли службу и летали.

— И во время полёта тебе поставили задачу сбить наши самолёты, верно?