Авиатор: назад в СССР 14

Одни крутят гайки на коробках самолётных агрегатов Ф-14. Другие лампой осматривают изнутри огромный воздухозаборник палубного штурмовика А-7. Ну а самые «суровые» разбирают двигатель Е-2 «ХокАй», используя весь скудный американский мат.

— Впечатляет? — спросил у меня Грей, но я пожал плечами.

В одной стороне играет из динамиков магнитофона Принс и Майкл Джексон. У других — ЗиЗи Топ.

«У меня девять жизней, кошачьи глаза», — пел одну из композиций вокалист легендарной АСи/ДиСи.

Типичная весёлая атмосфера в американском стиле. Что в фильмах, что в жизни.

— Могу подарить одну из записей. У этих австралийцев поменялся вокалист, — намекал Алан на Брайна Джонсона из АСи/ДиСи.

— Мне тут у вас слушать негде.

— Так мы тебе дадим магнитофон. У меня Шарп, — обрадовался Грей.

— У меня дома тоже.

Тут Алан удивился и запричитал, что это враньё. Я успокоил его, что в Союзе много у кого есть зарубежная аудиотехника.

— Не надо делать из нас отсталых или бедняков.

— Вот как? А почему у вас нет своего дома, машины? Всё самое продвинутое из одежды вы покупаете у ваших «контрабандистов», — сказал Алан.

— Мы их зовём фарцовщики. Частного дома у меня нет. Зато своя квартира, выданная государством.

— И вы зовёте ваши будки в 250 квадратных футов квартирами?! — громко рассмеялся Грей и несколько раз хлопнул в ладоши.

Ну, началось! Сейчас будет показательно сравнивать наши зарплаты.

Он пригласил меня пройти на один из подъёмников, на котором на палубу должны были поднять один из «Хорнетов».

Подъёмник начал движение вверх, но Алан так и продолжал смеяться. Как будто крутой анекдот услышал от меня.

— Ладно, Сергей. Не обижайся. Давай мы с тобой сейчас посмотрим на самое интересное, что есть на корабле, — похлопал он меня по плечу.

В этот момент мы достигли авианосной палубы. Яркое солнце заливало всё пространство вокруг. Надстройку украшал звёздно-полосатый флаг. Множество людей в шлемах, наушниках и разного цвета одежде и жилетах кружили по огромной плоской палубе.

Ведь самое интересное разворачивается именно на ней. Пара десятков самолётов гудит со всех сторон. Одни выполняют посадку и тут же сворачивают на места своих стоянок. Всё в окружении десятков людей, обеспечивающих этот процесс.

Другие самолёты выкатываются на стартовые позиции. Сейчас готовится к взлёту очередная пара «Хорнетов».

Газоотбойники постепенно поднимаются, а техсостав готовит к взлёту грозную ударную силу ВМС США.

Вплотную к передней стойке подгоняют челнок стартовой катапульты. Опускают бридель — металлический крюк, цепляющийся за челнок. Всё происходит очень быстро. За это время техники ещё раз проверяют самолёт, буквально танцуя вокруг самолёта и жестами общаясь с пилотом в кабине.

Зацеп произведён. Двигатели выходят на максимал. Всё внимание теперь на руководителя катапульты, который контролирует подготовку к взлёту со своего рабочего места. Оно чем-то напоминает рубку руководителя визуальной посадки.

— Мы называем это «пузырь». Кажется, так это слово произносится? — громко сказал мне на ухо Алан, поправляя тёмные волосы, взлохмаченные ветром.

Красивым жестом техник показывает, что можно взлетать. Пилот из кабины салютует ему. Ещё мгновение… и вступает в работу катапульта. Моментально самолёт разгоняется до нужных 250 км/ч. Палуба погружается в белый пар от катапульты. Смотрю на носовую часть и вижу, как самолёт сходит с палубы и тут же отворачивает в сторону.

— Как вам? Разве такое есть на вашем «Леониде Брежневе»? — спросил Алан.

Зато у нас такого дыма нет. За пару десятков минут я наблюдал за множеством взлётов и посадок. У американцев, конечно, всё отлажено до секунды. И масштаб таких «разлётов» в разы больше наших. Нам ещё нужно дорабатывать.

Мы прошлись с ним по палубе. Он показал мне свой «Хорнет», на котором я встречал его в воздухе. Самолёт, как и все, подписан.

— У нас у каждого имя на борт истребителя нанесено. Вы себе такое можете позволить?

— У нас всё общее. Не привязываемся к конкретной машине, — ответил я.

Грей погладил самолёт и начал обходить его, разговаривая с ним. Во взгляде американца читалось восхищение этой машиной. Он, как я, относится к самолёту, как к живому.

— Не болей, дружище, — закончил Грей общение с Ф/А-18 и подошёл ко мне.

Как-то он уж слишком пристально смотрит мне в глаза. Что он пытается до меня донести, проводя экскурсию по кораблю?

— Не знаю, что за игру ты ведёшь, Сергей, но она для тебя кончится плохо.

— Я тебя не понимаю. Чего ты хочешь?

— Моих друзей всё равно вернут. Рано или поздно. А вот ты так и останешься гнить в тюрьме. Но я знаю, что ты лучший из пилотов, которых я когда-либо видел. И не притворяйся, что это не так, — взял меня Алан за локоть и завёл за самолёт, чтобы нас не видели проходящие мимо техники.

Мы встали позади сопел двигателей, и Грей продолжил.

— Ты же хочешь летать? Я тебе помогу. С твоими знаниями советской техники ты можешь получить работу в нашей фирме «Локхид».

То ли он специально представился, что работает испытателем, то ли это очередной развод.

— Зачем?

— Ты будешь одним из лучших. У тебя будут лучшие условия, почёт, уважение и деньги. Больше никаких казарм, общих душевых и некачественной одежды. И новый полёт! Выше, дальше и быстрее! — с придыханием говорил Алан, жестикулируя руками.

— А с чего ты решил, что этого не будет у меня дома? У меня огромный налёт…

— Да не будет у тебя больше ничего! Камера и забвение. Ты в плену, а не в гостях. Но можешь стать нашим агентом. Мы всё организуем. Тебе только нужно принять верное решение.

— И какое?

Простой советский лётчик им бы вряд ли был нужен. Как бы я ни упирался, а они знают, кто я такой и где работаю. Американцам нужны мои знания.

— Сотрудничество. Сначала выступишь перед телевидением с критикой советской власти. Она всё равно на тебя уже наплевала. Получишь политическое убежище. Затем гражданство. Жизнь наладится.

Какой-то бред несёт этот парень. И думает, что я в него поверю, насмотревшись на их службу на корабле. Ещё вчера мне обвинение в покушении на убийство предъявлял Мэлвин, а сегодня он меня в политические активисты запишет! Нашли дурака.