Аврора. Заря сгорает дотла

Мерчевиль, столица островной республики Вольных Торговцев. Ночь с семнадцатого на восемнадцатое белья.

Мерчевильская земля встретила Аврорины босые ноги нагретой солнцем и вытертой до блеска брусчаткой. И неизвестно откуда выскочившим расфуфыренным франтом, склонившимся в церемониальном поклоне перед гостями.

— Позвольте представиться: эрл Чарльз Кастеллет, по особому случаю прибытия имперского дознавателя на земли Республики уполномочен канцлером Альваром позаботиться о ваших нуждах.

Вслед за ней и Фаррелом на землю сошли только бесфамильный Барти и Седрик Джарлет. То ли в качестве помощников его светлости, то ли как соглядатаи капитана Гэрроу, то ли вовсе два в одном. Прочие буканбуржцы остались на относительно безопасной территории — борту «Искателя».

— Ах, ваша светлость, командор Вайд, — пропел этот некто эрл Кастеллет со всем уровнем подобострастия. — Какой ужасный, просто вопиющий инцидент! Мерчевиль приносит вам самые искренние извинения! Попасть в вооруженное столкновение, едва не погибнуть… По вине нашей «Звезды»!

Фаррел поморщился от обилия экспрессии в речи посла и уточнил с плохо скрываемым сарказмом:

— Мерчевиль готов понести вину за покушение на жизнь имперского дознавателя?

Кастеллет заюлил:

— Увы, ваша светлость — отношения Буканбурга и Мерчевиля исстари не отличались теплотой, и даже в свете недавних событий при великолепном дворе королевы, ох, пардон — императрицы — Исмеи — перемены не происходят так быстро. В итоге столкновения случаются чаще, чем мы бы хотели. И то, что вы попали в одно из них — всего лишь досадное совпадение. Но если бы на «Звезде» только знали, что вы находитесь на борту «Искателя», никто бы в вашу сторону ведь и не посмотрел — уверяю вас! Республика верна короне!

Язык подвешен у этого эрла — надо признать. И мед льет на уши, и лапшу вешает. Как дышит.

— Вам следовало заявить о своем присутствии сразу, тогда вопрос был бы исчерпан, мерчевильцы оказали бы вам полагающиеся при вашем звании почести и доставили на берега Объединенных Королевств куда с бОльшим комфортом, чем пираты Буканбурга! — с абсолютной уверенностью в собственной правоте заявил Кастеллет.

Вообще-то, дознаватель так и собирался сделать. Заявить. В этом был план, но он провалился с треском, когда Ро решила осуществить свою идею с кормовым фонарем. Идея вышла лучше плана по многим параметрам. И прокатила на «ура». Кроме дела с компасом. Но его все равно пришлось бы искать, не так ли? И просить королеву перенести завтрашнюю встречу с послами, потому что из двух зол иногда нужно выбирать.

— Уважаемый эрл Кастеллет, — обманчиво сладко улыбнулся Фаррел, — в море дипломатия между пиратами и торговцами работает иначе, чем на земле Объединенных Королевств — мне ли вам говорить? Хотя, возможно, именно мне — ведь я слыхивал, будто вы один из тех самых денди Мерчевиля: может, и в море не выходили ни разу?

Аврора ущипнула зарвавшегося дознавателя за локоть. Но на лице Кастеллета не пронеслось ни облачка — только брови легли домиком и наружу вырвался такой легкий смех: такой обычно прикрывают кружевным платком.

— А вы шутник, ваша светлость! Да, я сибарит до мозга костей, и канцлер выбрал меня в послы лишь потому, что я совершенно случайно оказался под рукой. Ну, и потому, что я в принципе хорош, — подмигнул Кастеллет Авроре неожиданно.

Настолько неожиданно, что она даже не успела отреагировать на такое хамство. А эрл уже хватал ее руку для приветствия:

— Так значит, это вы — великолепная Аврора Бореалис, что не побоялась рискнуть собственной жизнью ради мира в Объединенных Королевствах?

Губы коснулись ее пальцев неожиданно, легко и нежно, но скользкий тон эрла портил все. Захотелось отнять ладонь и отереть о штаны.

— Очарован, мадам. Ваша спутница вам под стать, ваша светлость.

— Благодарю, — сухо кивнул Фаррел; правда, блеснувший в глазах огонек говорил о том, что он горд, и что сам думает также. — Можем идти?

Всю речь Кастеллета Ро что-то неуловимо смущало, помимо его неприкрытой лести. И наконец она поняла что: дернула Фаррела за рукав и прошептала в его ухо:

— Мерчевиль — Республика, но почему тогда Объединенные Королевства?

К ее досаде, эрл услышал вопрос и не проявил ни малейшего уважения к факту, что прозвучал он только для Фаррела. Напротив — оживился и уточнил:

— Мадам не из этих мест?

— Госпожа Бореалис прибыла издалека, Кастеллет. Вы угадали, — ответил за нее Фаррел.

Аврора сразу почувствовала себя защищенной этим холодным как лед замечанием, и набычившиеся было страхи растворились в воздухе. Фаррел волшебник.

Так. Только не влюбиться, Ро. Только не влюбиться. С трудом подавила порыв похлопать себя по щекам.

— Видите ли, дорогая госпожа Бореалис, — с готовностью отозвался Кастеллет, виртуозно похищая ее незанятую Фаррелом руку и увлекая по набережной прочь от пристани, — история полна забавных шуток. Республика Вольных Торговцев — явление уникальное. Много поколений назад — не буду вспоминать каждое, дабы не утомлять вас — власть в Мерчевиле принадлежала монарху, как и в остальных королевствах, ныне Объединенных. Монарх наследовал трон в день своего совершеннолетия. Однако, когда пришел черед королевы Мерче, знаете, что она постановила? Отдать власть народу и сделать королевство вольной республикой. Ох, и радости было! Своим потомкам королева завещала статус дуче — официальных лиц государства, реальная же власть принадлежит канцлеру, которого переизбирают каждые три года, ну, а канцлер ничего не стоит без сената, заседающего в Золотом доме, — Кастеллет ткнул пальцем в вершину холма, где блестел тот странный, будто прозрачный дворец. — Столичный остров был назван Мерчевилем в честь королевы, сделавшей народу неожиданный подарок: да что там, ее боготворят до сих пор, спустя века. Второго орботто, Мерчевиль одновременно отмечает день рождения королевы Мерче и день рождения республики. Карнавал, гуляния, ярмарка… Ах, я заболтался. Это ведь всего через две недели — если вы задержитесь, Аврора, то непременно увидите — праздник великолепен.

— Госпожа Бореалис не задержится, — отрезал Фаррел тоном, не терпящим возражений.

Аврора и не заметила, что посол таки полностью завладел ее вниманием, заставляя забыть о спутниках. Оглянулась назад — Фаррел был хмур, но шел следом, как и Барти с Седриком. Чарльз Кастеллет поймал этот взгляд и лукаво улыбнулся то ли себе, то ли вовсе парням в банданах и коричневых и красных штанах. Только последнее было маловероятно.

Улочки Мерчевиля оказались узкими и людными, прямо как улицы старого Неаполя. Вот живописная лавочка, манящая полумраком, запахом кожи и атмосферными сумками, вот магазинчик с живописно расставленными на оконной полке цветными бутылочками, вот булочная, раздирающая желудок запахами, а глаз — образами, пивная, вылезшая прямо на перекресток простыми столами и стульями, и человек двадцать теснится друг на друге, совершенно друг другу не мешая, покуривая, посмеиваясь, попивая и ожидая свою еду. Вон переулок струится вниз, и на нем и с встречным не разминешься, и тонет он в неясной тени трехэтажных домиков, из окон которых можно другу руку протянуть и поздороваться. А вот сморщенная и смуглая старушка просто вынесла стул за дверь, села прямо на проходе и знай себе плетет кружево и весело болтает с соседом. Тот, в свою очередь, что-то строгает и мастерит. И выставлены у него на столе невероятной подробности домики с двориками, и внутри люди двигаются, а снаружи вода в водопаде течет и крутит колесо водяной мельницы… Чудеса! Между домами на веревках соленый ветер треплет разноцветное белье, будто вымпел свободы и буйства жизни… Аврора, окончательно погрузившаяся в магию Мерчевиля, остановилась возле диковинных живых домиков; мужчины не стали ее торопить.

— Это называется презепе, — с готовностью подал справку Кастеллет. — Древнее искусство Мерчевиля, берущее начало еще в монаршьем прошлом. Чао, матушка, чао, братец! Как торговля?

Это уже относилось к старушке с кружевом и парню-мастеру.

— Чао! — с готовностью переключились мерчевильцы в своей болтовне на гостей.

— Видящий не балует, — потужила старушка, — да вот, вас послал — верно, передумал.

— Ты, бабуля Вив, хулу не возводи, — отозвался парень-мастер и заметил Аврорину красную сумку: — А что у тебя тут написано? Откуда диво такое?