Автопортрет художника (сборник)

А так как они там все сплошь долбоебы с манией величия – а в Молдавии есть только один гений, и это всегда тот, кто это говорит, то есть, каждый молдаванин, – то Корнел на театр плюнул.

Стал ездить на все эти сраные Ниццы, Ибицы, Казантипы, где еще эти спидозники собираются, чтобы поспать на песке, поесть таблеток и потрахать друг друга в жопу? Недавно вернулся из Индии. Загорелый и с гениальными планами. Он раздобыл где-то денег – исключительно на бумаге – под залог имени своего отца, известного молдавского поэта, который с сыном даже не разговаривал, и пригласил в Кишинев самого Кустурицу. Того самого, который лет десять как исписался. Или как это там у них, киношников, такая штука называется?

– Чувачок, – решил я бить Корнела его же оружием – да этот Кустурица, этот югослав херов, да он же исписался уже давно.

– Он уже лет пять как в полной жопе! – сказал я.

– Чувак, – улыбнулся Корнел, – ты думаешь, молдаване об этом знают?

– Чувак, – сказал Корнел, – давай я тебе кое что объясню. Гляди. Видишь пошла девка в юбке по край трусов?

– Ну, – сказал я, потому что прекрасно видел, давно уже заметил.

– Обрати внимание на ее верхнюю одежду. Майка, кофта, рубашка, как тебе угодно, ты же у нас вещами такими не интересуешься.

– Ну? – сказал я. – ты хочешь сказать, что она одета как прошма? Удивил. Почти все молдавские девки одеваются как прошмы. Это провинциальный наив.

– Дело не в этом, – сказал Корнел торжествующе, – а в том, что на ней майка по моде двухтысячного года.

– Ну и? – спросил я.

– Вот ты тупой, – порадовал он меня, – повторяю, она одета по моде двухтысячных.

– Откуда им знать, что Кустурица вышел в тираж, если они до сих пор здесь все одеты по моде двухтысячных? – сжалился он надо мной.

– Так мы и живем в двухтысячных.. – растерянно сказал я.

– Нет, блядь, сраный ты молдаван – сказал Корнел, – чувачок, мы живем в две тысячи ДЕВЯТОМ…

Я был раздавлен и поражен. Убедительно.

– В общем, он приезжает завтра, – сказал Корнел, закуривая анашу прямо в центре города, средь бела дня, засранец индийский.

– Пару дней протусит, даст мастер-класс.

– Он что правда будет снимать здесь кино? – все-таки удивился я.

– Нет, конечно, – сказал Корнел. – Посмотрит на процесс. Фильм будет документальный. Снимут его пара придурков из Академии искусств. Минут на сорок. Даром, за право снять. Ну, а Кустурица просто вякнет чего-то в камеру да покажет им, как вздрочнуть перед тем, как эту камеру расчехлить.

– Мы ему зальем баки, что это фильм про трагедии неразрешенных конфликтов, – просветил меня Корнел, – Приднестровье, Карабах, Крым, Северная Ирландия, вся эта херня, и он из жалости согласится, чтобы в титрах было указано «при содействии Э. Кустурицы».

– Молдаване обоссутся кипятком и мы продадим им это говно, как шедевр мирового кино, – пояснил мне Корнел.

– Купят, – уверил он меня, – полбюджета потратят, а купят. Они же пуписты, чем меньше страна, тем им больше хочется мировой славы.

– Ага, – вспомнив эстонцев, согласился я.

– Я уже предвкушаю заголовки в местной прессе, – сказал Корнел мечтательно. – «Молдавский кинематограф совершил рывок в мировой», «Звезда Голливуда снимает кино в Кишиневе», «Голливуд, Болли вуд, Молдавуд»! «. Молдавия. Хреновы Нью-Васюки.

– Аферист, – сказал я, смеясь.

– Конечно, без отката не обойдется, потому что молдаване не только славолюбивы, – сказал молдаванин Колин, – но и жадны. Но это ерунда.

– Так мы и заработаем на хлеб насущный, – сказал Корнел, – на пропаренную гречку и на еще одну поездку в Гоа…

– Наркоман сраный, – восхищенно сказал я. – А я-то здесь при чем?

– Ему нужно будет показать тебя, чтобы он не подумал, будто в этом обезьяннике сраном нет людей, которые не в состоянии пары страниц нормального текста написать, – сказал он.

– Чтобы это все не совсем уж на аферу было похоже.

– И потом, мне нужен сценарий. Конечно, за деньги.

– Но главным образом, от тебя требуется просто общение, – развел руками этот запоздавший родиться хиппи.

– Он талант, ты талант, общайтесь! – сложил он руки на груди.

– Положим, я-то Действительно талант, – сказал я.

– Вот и отлично, – сказал он миролюбиво. – Так и покажи это.

– Вот и покажу, – сказал я.

– Будешь изображать всю блядь молдавскую литературу, – сказал он.

– Я и есть вся молдавская литература, – сказал я.

– Молдаван сраный, – сказал он смеясь, – ну и расскажи мне после этого, что вы не одержимы собой.

Возразить было нечего. Он меня уделал.

ххх

Встреча была назначена в том же кафе. Прям посреди парка Пушкина, чей бюст недавно какие-то пидарасы выкрасили в цвета румынского флага. Правда, только наполовину. Видимо, не успели, или передумали.

Трахнутая страна…

В кафе, несмотря на ранний час, было много народу. Все знакомые хари. Куча кретинов из местных газет и телеканалов. Репортерши с микрофонами, которые – репортерши – вот-вот обоссутся от восторга. И в углу сам Кустурица. А рядом Корнел. Остальные держались от них чуть поодаль. Мне сказали, что мэтр ждет меня и завтрак.

Я подошел и хлопнулся рядом.

Как и все югославы, Кустурица оказался небритым, неряшливым, крупным мужчиной, который играл в брутальность. Бандерас для бедных, подумал я. Еще я подумал о том, что он всех уже, и себя прежде всего, задолбал солнцем, вином, и цыганами. С другой стороны, вспомнил я, мои темы тоже не отличаются разнообразием. Так что я просто присел рядом с ним, поздоровался и взял пива. Не люблю, когда на меня давят. Особенно, когда давят те, кто давить не собираются. Он, конечно, сразу же начал выпендриваться. Попросил стопарик местного самогона.