Азюль

– Но русские тоже воруют, - подковырнул я его каверзно.

– Тоже, но не все. Многие работают и хорошо зарабатыавают. В моей фирме есть двое, они хорошие. А воровать - это нехорошо.

Лично я с ним согласен.

В лагере с Катей состоялся долгий разговор, главной темой которого было то, что приобретает ее муж, ей не надо. "Она может вполне питаться и тем, что дают в лагере." Потом спросила, что мы начнем есть. Я предложил ей начать с лагерного пайка. На этом возмущения зря потраченными деньгами прекратились.

Через полчаса в дверь постучали, Леня и Юра с радостными лицами, явно предвкушая что-то, стояли на пороге.

– Ну?
– Леня добро уставил свою глупую физиономию на меня.

– Ну, - передразнил его, уже заранее зная, что плакал тихий ужин.

– Что у нас на перекус?
– Юра довольно потирал руки просачиваясь в дверной проем. Его глаза и щеки ярко сигнализировали лишь одну эмоцию: "Жрать!" Не ожидая приглашения, "генерал" плюхнулся на стул и утвердился на нем.

– У меня для вас есть дерьмо кошачье под сладким соусом. Вчерашнее, но можно разогреть, - мрачно глядя предложил я для них меню в своем понимании.

– Ну а нам, тогда, пожалуйста, колбаски, - ничуть не возмутимо отчеканил Юра.

– Оно и есть в виде колбаски, - злобненько пробурчал я и добавил про себя матерно.

– Ладно, зови Филиппа!
– Катя решила взять инициативу в свои руки. До нее скорей дошло то, что мы в любом случае не отделаемся от назойливых посетителей.
– Нам нужна печка. Сейчас будем чего-нибудь готовить.

Через несколько минут привели Филиппа. Силу применять для этого явно не пришлось. Он уже знал, что готовится сабантуй и суетился, предлагая свою помощь.

– Ну, чего, ребятки, разбогатели? Молодцы! Сейчас чего-нибудь сообразим. Давайте картошечки, еще чего-нибудь.

Через полчаса "чего-нибудь" резали, "картошечка" начала глухо шкворчать на сковородке, густо приправленная жирной свининой. Филипп колдовал над ней, приговаривая себе под нос заклинания или просто повторяя "рецепты домашней кухни". Мы сидели вокруг и за этим внимательно следили, сглатывая потоки слюны. У всех она давно наполнила желудок до предела и с каждой минутой становилось все больше невмоготу. У меня срабатывал рефлекс на жаркое, у всей компании на предполагаемую бутылку. Филиппа эта тема, как оказалось, тоже занимала. Оторвавшись от камлания вокруг сковородки он, наконец, задал долгожданный вопрос.

– Ну как, господа хорошие, нужно что-то сообразить по такому случаю?

Его вопрос заранее не предусматривал возражений. В ответ Юра и Леня дружно загудели, а я поддерживающее кивнул головой. Филипп, как человек не слов, а действий, достал из кармана хрустящую немецкой свежестью зеленую двадцатку и протянул Юре.

– На, сходи к югам, возьми пачку сигарет, ну и чего-нибудь там.

Юра в таком деле оказался расторопным и быстро вернулся с сигаретами и коньяком.

– Сорок четыре оборота!
– оценивающее посмотрели на бутыль с плескавшейся в ней омерзительно-коричневой жидкостью. Я предложил позвать Бориса, чтобы хоть таким образом подпортить настроение Юре.

– Да, ребятки, он из вашей компании, - Филипп поддержал инициативу.

– Ну его! Он - дурной!
– Юра скривил губы.
– Зачем он вам нужен?

– Тебе жалко? Боишься, что тебе не достанется? Твою порцию съедят?

– Боюсь!
– петушился он, и был вполне искренен: вправду боялся.

– Так тебе и так никто не даст.

Я пошел за Борисом, не обращая внимания на недовольные выступления Юры. Он обиделся, что его мнение не приняли. Ну и пускай его!

Борис лежал у себя на кровати и учил немецкий или делал вид, что учит.

– Пойдем!
– позвал я его.

Тот быстро откинул книжку и спустился с кровати.

– А к-куда?
– спросил он, продолжая оставаться в состоянии готовности, но несколько удивленно.

– Мы там решили чего-то отпраздновать, - нетерпеливо потянул я его к выходу.

– Чего отпраздновать?
– (Чтоб его забрало! Педант проклятый! Все надо знать!)

– Пока не знаю, но Филипп ставит. Наверное, он и решает, чего!

– Да я не хочу, - произнес он без большого энтузиазма, скорее ради куража, но все равно стал двигаться вперед.

– Пойдем, пойдем! Потом не будешь хотеть, когда пойло закончится.

У нас компания уже крутилась вокруг стола с бутылкой, почти танцуя гопака от явного нетерпения.

– Ну, что, ребятки, - это слово присутствует у Филиппа постоянно. Давайте по одной. Нельзя ж так душу мучать. За что страдаем?

– Так картошка еще не готова!
– удивленно вытаращился я на него. Вот дают! Без закуса. Лишь бы нажраться!

– Ну, мы как раз и согреемся - убедительно продолжал он тянуть в свою сторону.

– Нет, извини, без закуски я не могу, - я и вправду не могу. Пьем-то для кайфа, а не чтобы блевать потом!

– Давай, давай, потом закусишь!
– Ленины глаза горели, как огромные кошачие изумруды при виде валерьянки.

– Ты что - не русский?
– "генерал" раздражался совершенно серьезно и очень злобно. Одно это обстоятельство улучшало мое настроение.
– Русские после первой не закусывают.

– Ну, во-первых, немцы уже пару дней как лишили меня этого звания. Во-вторых, русские не закусывают по привычке, у меня такой привычки нет.

Юра клацнул зубами от моей твердости. Но портить настроение не хотелось. Пришлось, вздохнув, вытащить колбасу и разрезать ее тоже. Разлили виньяк по чашкам.

– За что пьем?
– Борис единственный вспомнил правила приличия.

Компания напряглась, как бегуны перед стартом и молчаливо посмотрела на меня. Проклятье! Терпеть не могу говорить тосты. Не умею... Они смотрели на меня своими добродушными глазами, а я стал терятся, как ребенок.

– За нас с вами, за хрен с ними!
– я высказал свой традиционный тост. Меня дружно поддержали, опрокинув в себя содержимое чашек.

Жидкость в сорок четыре оборота была дрянью. Пфу-у-у! Порядочной, надо отметить, дрянью! Я пробовал и более поганые штуки, но до сих пор никто меня не убедил, что в нормальных условиях их возможно употреблять.

Скривив лицо и стараясь не вдохнуть воздух, положил в рот пару кусков колбасы - вдруг поможет. Уф! Не очень помогло. Другие участники попойки или званого ужина - каждый называл, как нравится, принялись довольными голосами расхваливать дрянь: "Коньяк, хоть и дерьмо, но пить можно!" Я с ними не согласен ни в том, что это - коньяк, ни в том, что его можно пить.