Баба Люба. Вернуть СССР

— Ну вот видишь, а чужим людям это значения не имеет. Срубят берёзу и всё, — безжалостно сказала я.

— Но ведь когда я умру, вы все равно избавитесь от этого дома, — грустно сказал старик.

— Почему это?

— Ну ты прошлый раз так сказала. И сказала, что нечего ездить огород садить. Мешок картошки и на рынке купить можно, — со вздохом посетовал дед. — А я так не могу. Привык к огороду за жизнь.

— Прости, отец, — покаялась я за дурость Любаши, — молодая была, глупая. Казалось, вся жизнь впереди и всё будет хорошо. А теперь время идёт и меня сюда всё больше тянет. Прошу тебя, не продавай дом. Мы будем на выходные и на праздники приезжать сюда. А как на пенсию выйду — вообще переселюсь с концами.

— Да когда там твоя пенсия ещё, — но видно было, что старик обрадовался.

— Не так уж и долго ждать, — подбодрила его я, — пару лет ещё туда-сюда и на пенсию.

— Я не доживу, — загрустил старик, но видно было, что грусть эта больше показательная.

— Ну как это?! — всплеснула руками я, — ты должен дожить! Я что, как сюда вернусь, одна буду? Нет. Я боюсь одна. Будем с тобой огород садить, я парнички разведу и большую клумбу хочу. Ты же разрешишь мне во дворе большую клумбу разбить?

— Валюшка моя тоже очень цветы любила, — смахнул слезу старик.

— Вот и мне теперь хочется, — сказала я, — по молодости равнодушно было. А сейчас прямо так душа тянется, сил нету.

Я не врала. Мне было жаль этого одинокого и потерянного старика. Я прекрасно понимала, что дальше жизнь будет только хуже и труднее. Ближайшие лет десять — это точно. И придётся мне переезжать в село. В селе выжить можно будет. Огород, куры, коза — еда будет. Излишки овощей и яйца можно продавать. До города хоть и далеко, но скоро по сёлам начнут ездить заготовители и пусть за бесценок, но скупать сельскохозяйственную продукцию — молоко, яйца, картошку. Чаще, конечно, на бартер — стиральный порошок, шампуни, крышки для закатки. Но тем не менее, те, кто в селе, выживут. Городским будет хуже. Особенно бюджетникам.

Когда мы шли сюда, я видела, что здесь и школа есть. В принципе можно будет Ричарду учиться (это если дети останутся со мной). Анжелика поступит в ПТУ или педучилище (или куда ещё она там захочет), будет жить в квартире с отцом, или же в общежитии. А на выходные ездить ко мне. Потому что не думаю, что он их обратно в Нефтеюганск заберёт. И тем более не думаю, что их мать заберёт в Америку.

Я сидела на тёплых ступенях деревянного крыльца, солнышко припекало. В воздухе с сердитым жужжанием уже деловито носилась какая-то заполошная пчела. Пахло расцветающей мать-и-мачехой, которая обильно заросла под забором по всему периметру двора. Где-то вдалеке закричал петух, за ним — второй, третий. Порыв сухого ветерка донёс с огорода запах прелой земли.

Красота. Покой.

— Мы пока сходим с Ричей на пруд, сейчас окуньки клюют хорошо. И щучка может, — с радостным блеском в глазах сказал дед Василий, азартно потирая руки.

Как я поняла, он был заядлый рыбак. Но в селе не приветствовалось, чтобы среди дня ходить на рыбалку. Баловство, считается. Работы по хозяйству много, некогда рыбу удить. Поэтому старик воспользовался тем, что у него гости, и под видом того, что нужно внуку показать, как ловить рыбу, ушел с ним на рыбалку.

Мы остались с Анжеликой одни.

— И что тут делать? — надула губы Анжелика, — Скучно же.

— О! Дел тут много, — с загадочнми видом сказала я. — Но главная наша с тобой задача — загореть.

— Что? — округлила глаза Анжелика.

— Ну, сама подумай, — ответила я, — сейчас ещё пару дней туда-сюда и придется короткую юбку носить. Тебе уж точно. А ноги-то белые. Некрасиво. И лицо белое. А сейчас, пока деда и брата нету, можно немножко позагорать. Когда ещё такая возможность будет?!

— Так купальника нету, — скривилась Анжелика.

— А кто нас тут с тобой увидит, раз Ричард и Василий Харитонович ушли?

— Ой, и правда, — обрадовалась Анжелика, рассматривая свои руки.

— Сейчас пойдём с тобой на огород, будем заодно грядки разбивать. Загар в движении лучше пристает.

— Я не умею грядки.

— Это не трудно. И не тяжело. От тебя нужно будет только верёвочку тянуть, чтобы ровненько было. Я сама всё сделаю, — ответила я и тут же коварно добавила, — кроме того, это же бесплатная аэробика. Все нужные группы мышц равномерно качаются. Руки и ноги будут красивыми.

— Круто! — восхитилась Анжелика.

— И в-третьих, и это самое главное, — продолжала пиарить эко-жизнь я, — вот у тебя на лице прыщики…

— Я не знаю, что с ними делать, — покраснела Анжелика.

— А я знаю. На солнышке они подсохнут, натуральные продукты — это очищение печени и крови, да и масочки поделать можно. Всё равно никто здесь не увидит. А вечером, дед Вася сказал, что будет банька.

— Круто! — довольно сказала Анжелика.

— Конечно круто, — кивнула я, — богатые люди, можно сказать миллионеры, специально в сёлах жилье приобретают. Потому что понимают, что на свежем воздухе здоровье лучше. Даже королева Великобритании и то живёт в деревне.

— Да ладно! — округлила глаза Анжелика.

— Я тебе точно говорю. И в твоей хвалёной Америке все звёзды в пригородах и в посёлках живут. В городе, в небоскрёбах живут только негры…

Мы болтали с Анжеликой, на улице было так хорошо, как только может быть хорошо в деревне в начале весны, когда только-только природа начинает просыпаться и вся эта энергетика молодости и жизни просто-таки витает в воздухе.

И в это время к воротам от дороги подъехал автомобиль. Хлопнула дверца, скрипнула калитка.

— Ааааа! Ты уже здесь! — на меня разъярённо смотрела Тамарка. Сзади, из-за её плеча, смотрел Владимир.

— И вам доброго дня, — не удержалась от сарказма я, — что, отцу на огороде помочь приехали?

— Не твоё дело! — заверещала Тамарка, и повернулась к Владимиру, — Вовка, а я тебе говорила, что эта тварь отца настроит! У-у-у-у! Змеюка подколодная!

Она готова была броситься на меня, и лишь Владимир её сдерживал.

— Владимир, — насмешливо сказала я, игнорируя ярость Тамары, — мы же с вами вчера обсудили этот вопрос. И я четко высказала свою точку зрения. Не кажется ли вам некрасивым приезжать после нашего разговора, и пытаться за спиной провернуть свои махинации?

Владимир посмотрел на меня с непонятным выражением лица:

— Наши дела тебя не касаются!

— Ещё как касаются! — покачала головой я, — я смотрела документы — мы там все в равных долях: отец, мать, я и Тамара. Мать умерла и по закону её часть делится между нами тремя. Поэтому без разрешения хоть одного члена владельца дома, другой ничего сделать не может. Вы даже свою долю продать чуждому человеку не сможете. Я смотрела договор!

— Если Тамара и Василий Харитонович будут согласны на продажу дома, твоё мнение уже не требуется. Тебе просто выплатят твою часть, — сказал Владимир, — я тоже с утра проконсультировался у юриста.