Бабочка маркизы Помпадур

– Алло, – Алина попыталась, удерживая телефон плечом, отжать косу. – Я вас слушаю.

– Алина?

– Да.

– Алина…

– Да, это я.

Щелчок. Шум какой-то и обещание.

– Потерпи. Мы скоро встретимся.

И гудки.

Алина так из душа и выбралась, с телефоном в одной руке, с косой – в другой. Леха сидел на полу у кровати, положив на одно колено ноут, на второе – кружку с чаем. Ох… а вот о том, что спать придется вместе, Алина и не подумала. Это… это как-то неправильно. Одно дело – тогда, на Алинином диване, на котором определенно не могло произойти ничего этакого, и совсем другое – теперь.

Кровать, конечно, огромная, и если разделить территорию, то… смешно. Еще меч положить на границе толстым намеком на целомудрие. Господи, она же взрослая женщина. Наверное.

– Чего? – Леха поднял голову.

Он носил очки. Круглые. С проволочными дужками и тонкой оправой.

– Это… зрение садится… а врач сказал, что когда за компом, то надо, – Леха торопливо стянул очки и спрятал за спину. – Сильно смешно?

– Нет. Не представляла тебя в очках. Если врач велел, тогда надо.

Он кивнул и послушно вернул очки на место.

– А мне… – Алина колебалась, надо ли говорить о звонке. Пожалуй, она промолчала бы, не будь иных странностей. – Позвонили.

– Кто?

– Не знаю. Не представился. И вообще, наверное, ерунда.

Похоже, что совсем не ерунда. Леха поставил кружку и ноут, очки сунул в нагрудный карман и, поднявшись, отобрал телефон. Это невежливо и бессмысленно, потому как номер не определился.

– Что он сказал?

– Да ничего такого. Спросил: «Алина?» Я ответила, что да. Он попросил потерпеть. Скоро встретимся. Кто это был?

– Шутник. Кто-то прикольнуться решил.

Ложь. Так откровенно Леха еще не лгал. И Алина не знала, стоит ли сказать ему, что его вранье замечено. Наверное, все-таки не стоит. Ссора в день свадьбы – не самый лучший подарок. Да и действительно, что такого случилось? Подумаешь, звонок телефонный.

– Ты же не испугалась? – заботливо поинтересовался Леха.

– Нет.

А телефон возвращать не спешил. И когда Алина протянула руку, смутившись, сказал:

– Я его завтра отдам. Пробью только… шутника. Скажу, чтобы не шутил так больше. Лады? И вообще, тебе другой телефон нужен.

– И шуба.

– Ага. Длинная. Чтоб как у боярыни в сказке.

– Леша, а у тебя фена нет? Я там не нашла.

С шубой Алина как-нибудь позже разберется, есть сейчас проблема более насущная: вместе или раздельно, но с мокрыми волосами спать она не ляжет. И Леха, кажется, сообразил.

– Блин… а так они долго будут, да?

Долго. До утра. И там уж точно не расчешешь. Надо было обрезать эту дурацкую косу, как Дашка советовала. Папа, мама… не они же мучаются.

И вообще, следовало бы головой подумать. Вещи привезла, а фен забыла.

– Аль, я охране позвоню, чтоб в магаз сгоняли, – Леха пощупал косу, убедился, что волосы мокрые. – Не расстраивайся только.

Она не расстраивается. Просто как-то все одно к одному… свадьба, бабушка и волосы теперь. Еще звонок этот и бабочка золотая, которая нашла приют в шкатулке с жемчугом. Неприятное ощущение, что Алину используют втемную… но и тут некого винить.

– Не надо никого гонять. Я сейчас заплету и… утром буду кучерявой.

– Как овечка?

Как баранка. Дашка так называла жену барана, особу с высоким уровнем интеллекта и поразительным умением вляпываться в неприятности.

Вообще-то все получилось случайно.

Дашка только хотела проверить этого внезапно возникшего на Алинином горизонте принца, который при первой встрече произвел столь удручающе благостное впечатление. Мама всегда говорила, что Дашку сгубит здравомыслие. Нормальной женщине полагается обладать некой долей дурости, которая и толкает на безумства. А какие безумства, если все проверяется?

В том числе и Леха.

Он был чист перед законом – ну, относительно: Дашка решила, что мелкие правонарушения вроде пьяной драки девятилетней давности и вождения в нетрезвом виде, еще более древнего периода, не в счет. И успокоилась бы, но…

…но два месяца тому Алексей Петрович Попов проходил свидетелем по делу о нанесении побоев гражданке Карине Викторовне Алексеевской гражданкой Александрой Федоровной Мазуриной.

…и по делу о нарушении общественного порядка гражданкой Кариной Викторовной Алексеевской на вернисаже…

…и по обвинению Карины Викторовны Алексеевской в краже футляра для мобильного телефона…

От Алининого принца определенно воняло другой женщиной.

Карина Викторовна. Светская львица малого ареала.

Появилась из ниоткуда два года тому. И вспыхнула на небосводе местного бомонда сверхновой звездой. Скандальной. Истеричной.

Писали – эпатажной.

Писали вообще не сказать чтобы много и как-то совсем уж однообразно. А вот фотографироваться Карина Викторовна избегала. И Дашка, обнаружив все-таки несколько снимков – не самых удачных, – и поняла почему.

Она узнала бы эту женщину из тысячи.

Пять лет назад.

Работа, к которой только-только приспосабливаешься, пытаясь понять, стоила ли она потраченной на учебу жизни, да и вообще готова ли Дашка остаток этой жизни потратить на чужие пьяные разборки, дворовые драки, кражи из ларьков… шлюх.

Они собирались у дороги, тянулись к редким фонарям, словно и вправду были бабочками. Безголовые мотыльки в ярких обертках одежд. Короткие юбки. Чулки сеткой. Топы блестящие. Всклоченные волосы и терпкие духи.

Смех.

Дашку не воспринимали всерьез. Мент? Вот она-то мент? Издеваешься, девочка? Какая профилактическая работа? Некому тут с тобой лясы точить. Стоят люди… просто стоят. Девушкам что, у дороги и постоять нельзя? Ее не боялись, точно знали: Дашка не станет задерживать. Силенок не хватит. Терпели. До одного дня.

– Слышь, – к Дашке подошла Лялька, крупная дебелая девица, которая носила только розовое. – Тут базар к тебе есть… дело такое… короче, вчера Маньку сняли и с концами. А на другой точке тож девчонка уехала и все… и еще бают, что призрак вернулся. Уже многих… того. Девки работать боятся.

Она не просила о помощи, но говорила так, что становилось ясно: если Дашке вдруг захочется помочь, то все эти женщины будут ей благодарны.

Но что она могла сделать?

Заставить подать заявление о пропаже Маньки, которая приехала нелегально? Ее вообще не существовало для системы, как и других, пропавших без вести. А Дашкино начальство не желало вешать на шею заведомо бесперспективное дело.