Бабочка маркизы Помпадур

Она всхлипнула и закусила губу, чтобы не разреветься.

– Он еще штраф считает, что я выйти не могу… Я знаю девчонку, у нее есть деньги. Много. Она над ними трясется, думает, что никто и не догадывается. Старшая наша. Сволочь еще та… она на меня настучала. Думает, что ее подсидеть хочу. И жизни теперь не даст, пока не сдохну.

Кара закрыла лицо руками. Такой Ланселот ее не видел.

– Помоги, – прошептала она. – Пожалуйста.

– Хочешь, увезу тебя?

– Куда?

– Не знаю. Куда-нибудь.

– А делать мы что будем? Жить за что?

– Не знаю.

– Хороший ты… рыцарь. Но беспомощный. Некуда нам бежать. Без денег. И найдут… этот – упрямый. С подвязками… у меня клиент есть, из постоянных, он документы бы сделал. Чистые. Без приводов и вообще… с деньгами отсиделись бы. Год-два… три. Я бы отсиделась, а ты – доучился. Работу нашел бы. Жизнь устроил.

То, о чем она говорила, было не лишено здравого смысла. Более того, чем больше Ланселот думал, тем сильнее уверялся, что Кара права. Пока он – иждивенец. Стипендия копеечная, и родители вынуждены его содержать. Но содержать еще и Кару откажутся.

Мама ее узнает. Возненавидит.

А если сделать так, как говорит Кара, то… Ланселот знает, как убивал Чистильщик. И сумеет представить дело так, будто это – его вина.

– Ты должна умереть, – он закрыл глаза, обдумывая план. Страха не было. Ланселот давно готовил себя к убийству. Избавить мир от грязи, есть миссия более благородная? – Для всех. У него много жертв…

– Нет.

– Мертвых не будут искать.

– Знаешь, я ведь видела вас. Его и… тогда на трассе. Скажи, каково это – человека убить? Тебе понравилось?

Жадный взгляд. И губы сжаты упрямо.

– Не знаю. Не пробовал. Пока.

У нее тонкая шея. Сжать покрепче… или затянуть бечевку, продавливая тонкую кожу. Сколько раз он представлял себе это…

– Если ты меня убьешь, тебе конец, – больше не осталось слабости.

И Ланселот рассмеялся. До чего удивительная женщина! Сама стоя на краю гибели, она берется ему угрожать.

– Завтра поговорим, – ответил он и, наклонившись, провел ладонью по щеке, по шее, вдохнул сладковатый запах ее тела и отступил.

Завтра. Он придумает новый план.

Ночью Алине снились бабочки. Много-много бабочек: белых, желтых, красных, вырезанных из бумаги, но при этом живых. Бабочки сбивались в стаи и преследовали Алину. А потом и вовсе вылепили такое знакомое лицо.

– Ты заняла мое место, – сказала бумажная Кара. – Так нечестно! Нельзя брать чужое. Слышишь?

– Я не нарочно!

– Нарочно! – И стая бумажных бабочек кинулась на Алину, облепляя крыльями так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Алина пробовала вырваться из плена, но бабочек было так много…

– Алька, проснись… проснись… – ее держали не бумажные крылья, а Леха. Крепко, нежно и так, что Алина как-то сразу успокоилась.

Какие бабочки, когда Леха здесь?

– Кошмар приснился, – она прижалась к Лехиной груди, понимая, что вся промокла. – Пройдет.

– Какой?

– С бабочками…

– Аль, давай уедем? – Леха гладил ее по голове, как ребенка, и Алине нравилось быть ребенком. Обида же, оставшаяся с вечера, ушла.

– Куда?

– А куда ты хочешь? Хочешь в Индию? Там чай и слоны. И еще женщины кружки на лбах малюют. Я тебе такой поставлю. И серьгу в нос.

– Не хочу серьгу в нос. Леша, просто расскажи, что происходит. Я ведь имею право знать. Этот человек не случайно появился. Ты не думай, я не такая дура, как думает твой друг. И понимаю, что ты на мне женился из-за сходства с Карой.

Он зарычал и руки разжал, отпуская. Стало холодно и неуютно.

– Не потому, чтобы ей насолить, а… не знаю. Но это связано с бабочками. И с теми звонками. И мне просто страшно. Я как будто слепая. Леша, если ты мне не расскажешь, я уеду. Мне не нужны деньги, я… хочу тебе верить.

– Если я тебе расскажу, ты меня возненавидишь. Я сам себя уже…

Кошка, взобравшись на комод, следила за людьми. Вернее, присматривала по старой кошачьей привычке.

– Короче, Кару грохнули. Стопудово. Фиг его знает, как и где, но точняк.

– Ты опять говоришь, как…

– Аль, я говорю так, как оно говорится. Мне прислали эту… фиговину… бабочку. Ну ту, которая у тебя. Я ее нарочно отдал. И вообще все… короче, я как впер, что этой твари не стало, то сразу мозги переклинило. Я вроде свободный. И тошно от этого. А она жаловалась, что за ней ходят. Типа преследуют. Я не верил. Думал, придурь новая. У нее ж куча придурей.

Чужое украшение подарком на свадьбу, хотя, если учесть, что и свадьба, по сути, чужая, то и обижаться смысла нет.

– А потом она раз и все… с хахалем, – Леха сидел спиной, сгорбившись, и выглядел несчастным. – То есть поначалу я так решил, что она с хахалем. Но бабочку прислали, и меня переклинило прямо. Не бросила бы меня Кара. Не меня… деньги. Деньги она любила. Я рыть начал… ну просто, чтоб добраться. Кента нашел одного. Типа спеца крутого. Тот и объяснил, что у людей шиза случается.

Леха вздохнул так жалобно, что Алина не выдержала. Ну вот не получалось у нее долго обижаться на Леху. Она обняла и прижалась щекой к спине.

– Не злишься? – осторожно поинтересовался Леха.

– Рассказывай.

– Короче, тип этот сказал, что если кто-то за Карой ходил… короче, если крыша поехала, то он мог быть влюбленным. Ей нравилось, что вокруг все в нее влюбленные. Только все нормально, а этот с конкретным вывихом. В общем, задолбало его бегать. И пришил, к лешему. А док сказал, что если так, то у него, типа, кризис будет. И от меня он не отвяжется. Я у него это… ассоциироваться буду. Вот.

– Ты решил его поймать.

Какие плечи напряженные. И шея тоже. И надо бы высказать все, что Алина думает: нехорошо использовать людей без их ведома, особенно в таких ситуациях.

– Ага, я знаю, что я дурной, Алька. Я ж после Кары… каша в голове. Сам виноват, тут не буду врать. Не уходи, ладно?

Куда ей идти? В пустую квартиру, как собиралась? И сидеть, дрожать от страха, ожидая, что вот-вот в дверь постучит убийца? Или не постучит, но просто тихонько откроет, принесет ей букет из бумажных бабочек, а потом увезет с собой.