Бабочка маркизы Помпадур

А тут… зубная щетка отсутствует. И любимое мыло. Крем. А также халат с медвежатами и тапочки. Зато есть Славка, который спит, раскинувшись во всю кровать, точно опасается, что Дашка вздумает захватить кусок ее в полное свое владение.

Не вздумает.

У Дашкиных глупостей срок годности имеется. И уже к завтраку ее отпустит… к вечеру так совершенно точно. Тем более что с завтраком здесь сложно: в холодильнике удручающая пустота, а на полках, помимо кофе, соли и гречневой крупы, есть только пара бутылок джина.

Джин пили вчера. Без тоника.

А до джина – мохито в высоких бокалах с зонтиками. Наверное, из-за этих зонтиков, напомнивших Дашке, что очередного летнего отпуска ей не видать как собственных ушей, и накатила грусть вселенская, которая есть первый женский враг, ибо провоцирует на неблагоразумные поступки.

Зубы Дашка чистила пальцем, тихо матерясь: постеснялась вчера к себе приглашать, так терпи.

Кофе она на работе попьет. Без джина, но с булочкой.

А Славка… вряд ли он сам захочет встретиться вновь.

Приключения должны заканчиваться, но не обязательно счастливо.

Телефонный звонок настиг Дашку на стоянке. К этому времени она успела замерзнуть, проклясть вчерашнюю авантюру с сегодняшним весьма предсказуемым исходом, Славку и собственную гордость. Именно та помешала Славку разбудить и потребовать от него доставки тела к месту работы.

– Да?

Сказала, как рявкнула… и спустя минуту попрощалась с надеждой добраться до дома. Доброе утро, значит? Доброе утро с трупа не начинается…

Спустя полчаса Дашка сидела в «уазике», который бодро скакал по промерзшей дороге. Затянутые инеем окна почти не пропускали свет, и если свернуться на сиденье калачиком, то можно подремать. Семеныч и куртку оставил. Теплую, табаком пахнущую. В кармане небось начатая пачка и дешевенькая одноразовая зажигалка. Минут десять – и Семеныч вспомнит, начнет искать…

Вот она, реальная реальность.

Анонимный звонок.

Труп в колодце заброшенной деревни. И ухабистая дорога.

Дашка все-таки легла, закрыла глаза, стараясь не слушать ни радио, ни голосов: Семеныч отчаянно спорил с Сидорчуком, доказывая, что вызов наверняка ложный и нечего было сразу всем дергаться… а Сидорчук утверждал, что в такие дали дважды машину гонять никто не станет.

Славка, наверное, проснулся.

И обрадовался, что Дашки нет. Он ведь привык, чтобы женщины уходили тихо, не причиняя неудобств. Вот Дашка и постаралась. А вообще он нормальный парень. И оттого обиднее, что нормальные парни не про Дашкину душу. Ее дело – трупы…

Двое. В том самом колодце, о котором было сказано. Невысокий, с искрошившимися краями, он был прикрыт листом ржавого железа. И тот примерз – пришлось откалывать лед. Семеныч матерился, а Дашка думала, что место-то хорошее… тихое… и совсем рядом с той деревенькой, в которой появилась на свет Кара. Совпадение?

Она не верила в такие совпадения. И когда из колодца донесся характерный запашок, Дашка поняла, что дело будет более тухлым, нежели представлялось в начале.

Трупы были. Два.

И чемодан с вещами.

И даже кошелек, впрочем, без денег. Зато и документы нашлись. Дашка только взглядом скользнула, убеждаясь: догадка ее верна.

Мерзко-то как…

Жизнь Марты, преобразившаяся столь чудесным образом, была почти безоблачна. И Марта каждый день начинала с благодарственной молитвы Господу, где просила здоровья для матушки, и госпожи Жанны, и для других людей тоже.

Ее новый дом был роскошен.

И наряды тоже… и все-то, что от Марты требовалось, – выходить изредка в парк и петь. Она старалась. Тем паче что душа ее рвалась рассказать миру о том, до чего же хорошо живется…

Нет, конечно, Марта всецело осознавала, что жизнь такая долго не продлится. Но верила обещанию госпожи Жанны – пусть бы не этот, так другой дом у Марты будет. Собственный. И приданое. И все то, что нужно хорошей девушке, чтобы выгодно выйти замуж.

Встреча, та самая, которой Марта и ждала, и боялась, случилась однажды вечером.

Марта пела, уже не романс из тех, которые ей приходилось учить наизусть, но простую песенку об одинокой девушке, ждущей возлюбленного.

– Как тебя зовут? – человек выступил из тени, и Марта, не заметившая, как он появился, не удержалась, вскрикнула в испуге. И вскочила, готовая бежать прочь, но тут же обругала себя за глупость.

Кто еще появится в парке, как не тот, кому этот парк принадлежат?

– Не бойся, – сказал он.

Не уродлив. Конечно, лицо скрыто маской, но остальное не спрячешь. Одет просто, по-охотничьи, вот только охотники не носят бархатных курток.

– Я… не боюсь.

– Как тебя зовут?

– Марта, господин.

– У тебя красивый голос.

– Благодарю вас…

– И волосы…

Волосы госпожа Жанна велела носить распущенными, что поначалу изрядно смущало Марту – она ж не гулящая девка все-таки. Но и возражать госпоже Марта не смела…

Эта встреча закончилась в доме и в постели…

И господин, которого велено было называть Охотником, подарил Марте золотой браслет. Она же, памятуя о матушкиных наказах, подарок приняла с благодарностью.

Потом была другая встреча… и третья.

Марта радовалась им, потому что Охотник был добр и щедр, а ко всему любил говорить, правда, когда он заговаривал, то Марта ощущала себя глупой. Она не понимала и половины слов, но соглашалась с каждым. Охотник, кем бы он ни был, внушал трепет и уважение.

А еще любовь.

Никогда прежде Марте не доводилось встречать подобных людей. Но она была разумной девушкой и понимала, что эти встречи не продлятся долго. Когда Охотник стал появляться реже, Марта осознала: скоро ей придется покинуть чудесный дом, оставив его другой девушке. Ей сделалось печально, до слез, и подарки, которых накопилось немалое количество, были слабым утешением. Пожалуй, Марта отдала бы их за возможность быть рядом.

Однако что значили ее желания?