Бал виновных

– Мигель, – вмешался дон Хавьер. – Замени Ивана до конца праздника, я освобождаю его сегодня от работы.

– Но дон Хавьер, я найду бабочку и снова смогу работать, – пролепетал Иван.

– Нет, это не из-за бабочки. Мигель, ты меня слышал? Иди обслуживать столы.

– Слушаюсь, дон Хавьер, – ответил дворецкий, которому больше ничего не оставалось, кроме как с поклоном удалиться.

– Пошли, Иван, – дон Хавьер двинулся в сторону кухни, посчитав, что он сделал недостаточно для раненого Йона. Он решил сообщить о случившемся Ивану и отправить этого молодого человека присматривать за раненым другом, потому что не факт, что Альба сможет сидеть с ним весь вечер. Хоакин в любой момент мог отправить дочь в свой номер, и противиться ему так, как противилась матери, она бы не смогла.

– А что случилось? Я что-то сделал не так? Извините, дон Хавьер, я постараюсь исправиться!

– Прекрати, ты тут ни при чем! – воскликнул дон Хавьер. – Мне надо тебе кое-что сообщить.

Мужчина шел так быстро, что Иван еле за ним поспевал. Они миновали кухню за две секунды и оказались в коридорах, которые вели к комнатам персонала. Около дверей комнаты они остановились, и дон Хавьер, оглядевшись по сторонам, заговорил:

– Я хотел поговорить о Йоне. Твой друг… Сегодня спас жизнь моей племяннице и был ранен. Но с ним все хорошо, он жив, и сейчас отдыхает. Нужно, чтобы кто-то с ним остался. С ним уже сидит сеньорита Альба, но, думаю, что ее вскоре может увести дон Хоакин, поэтому я хочу, чтобы с ним остался ты.

Иван тут же испуганно округлил глаза и сорвался с места, влетев в комнату. Дон Хавьер решил, что он там будет уже не к месту, поэтому поспешил к телефону, чтобы сообщить о происшествии полиции. Это было еще одним немногим, что он мог бы сделать для Йона.

В комнате Иван обнаружил лучшего друга в очень плохом виде. Рядом с ним сидела сеньорита Альба и держала его за руку, но от неожиданности встрепенулась и выпустила ее, сложив ладони на коленях. Иван предпочел сделать вид, что он ничего не заметил.

– Как он, сеньорита Альба? – обеспокоенно спросил Иван.

– Еще не просыпался, – ответила девушка, глядя на свои руки. Сейчас они были чистыми и больше не пугали, но вот платье… Платье так и было пропитано кровью ее возлюбленного. И это платье очень испугало Ивана.

– Ваше платье… Вас тоже ранили? – спросил он.

– Нет, это… не моя кровь.

– Господи, надеюсь, что этого человека найдут и посадят! Йон… он ведь спас вас? Он хороший друг. Я надеюсь, что вы его простили за его грубость…

– Иван, мы оба знаем, что Йон немного импульсивен, но он такой, какой есть, и я ни в коем случае не сержусь на него за это. Мы не знаем, что может чувствовать другой человек, мы даже не всегда можем точно знать, что чувствуем мы сами, – произнесла Альба, посмотрев на бледное лицо Йона. Вот он лежал на кровати, такой безжизненно-восковой, с синими губами и еще более острыми, чем обычно, скулами, и был для Альбы в тот момент важнее воздуха. И она вдруг поняла, что если бы он погиб от этого злосчастного выстрела, то погибла бы и она сама.

В комнату снова вошли. Это была донья Адриана с перекинутым через руку чистым платьем.

– Дорогая, пойдем переоденемся в прачечную, чтобы никого не пугать, – произнесла женщина.

Альба взглянула на маму, потом перевела взгляд на Ивана, как бы ища у него поддержку, но не нашла ее.

– Все в порядке, сеньорита Гарсиа, я посижу с ним. Переоденьтесь, ведь когда Йон очнется и увидит ваше окровавленное платье, то перепугается, это точно.

– Он прав, Альба, ты же не хочешь пугать своего раненого друга.

– Хорошо, – устало согласилась девушка. – Но как только я переоденусь, то тут же вернусь к нему.

– Не вопрос, я скажу отцу, что ты будешь отдыхать у себя.

Когда Альба вернулась в чистом платье, она села снова на кровать и принялась внимательно следить за состоянием Йона. Они с Иваном сидели вместе очень долго и очень много говорили, потому что только разговоры помогали им не сойти с ума.

***

Дон Хавьер возвращался в свою комнату ближе к ночи. Чертова полиция так и не пришла, хотя идти ей из Камтадеры всего минут десять-пятнадцать. Более того, эти безалаберные агенты сказали, что убийствами и покушениями они в своей жизни не часто занимались, а значит, скорее всего, вызовут эксперта из города. Ближайший город – Сантандер, до него примерно три часа езды на поезде, а судя по тому, что сейчас глубокий вечер и поезда уже не ходят, то эксперт выедет только утром. Значит, рассчитывать на помощь можно только к полудню завтрашнего дня. И где вероятность, что тот, кто хотел убить Альбу (или все-таки Йона?) не захочет убить кого-то еще?

Дон Хавьер шел по коридору отеля и ненавидел всю провинциальную полицию Испании, где работали одни дилетанты. То ли дело полиция Мадрида – где-то хлопнул выстрел, так они уже тут как тут и вяжут виновного!

По дороге мужчина решил зайти к сыну и узнать, как он после всего того, что произошло. Дверь в его комнату была чуть приоткрыта, и это было странно, так как Матео, как человек военный и крайне осторожный, всегда запирается, тем более в такое позднее время.

Дон Хавьер толкнул дверь и прошел в комнату.

– Матео? – позвал он.

Было темно, веяло чем-то нехорошим, плохим, даже ужасным, но чем, дон Хавьер так и не смог понять. Он ступал по деревянному полу, стуча каблуками ботинок, и чувствовал, как в душе нарастает напряжение.

Вся семья Гарсиа жила в номерах люкс, то есть в тех номерах, где было две комнаты – гостиная и спрятанная за раздвижными дверями спальня. Дон Хавьер был в гостиной, но сына там не обнаружил, а потому решил, что тот, скорее всего, уже спит. Он хотел уходить, но тревога его не отпускала, и он решил проверить спальню.

Дон Хавьер открыл двери, и его тут же окатила волна прохладного вечернего воздуха, которые проникал через открытое окно. В комнате было пусто, лишь занавески белым призраком колыхались у окна.

Кровать была застелена, значит, Матео спать не собирался. Тогда куда он мог запропаститься?

Мужчина решил закрыть окно, а после отправиться искать сына в отеле, но что-то лежащее между стеной и кроватью заставило его в ужасе остановиться. Дон Хавьер с минуту вглядывайся в полумрак, пока не понял, что на полу лежит человеческая фигура.

Он тут же кинулся к ней и упал рядом на колени.

– Матео?! – воскликнул дон Хавьер. – Матео! – мужчина затряс лежащего на полу сына, желая его разбудить, но тот не открывал глаз и не подавал признаков жизни.

Рубашка Матео была вся перепачкана чем-то липким и темным, и когда дон Хавьер взглянул на свои руки, то понял, что это кровь.

– Сын, посмотри на меня! Посмотри! – закричал мужчина, начиная трясти его тело ещё сильнее, надеясь, что тот сейчас откроет глаза и посмотрит на него так, как смотрел всегда. Таким родным и дорогим взглядом, который может быть только у сына, смотрящего на своего отца.