Балаустион

– Пора, – выдохнул Пирр, сидевший в полушаге от Галиарта, и, вскочив на ноги, заорал своим металлическим голосом так, что зазвенело в ушах:

– СТОЯТЬ! ОРУЖИЕ – НА ЗЕМЛЮ!

Эврипонтиды бросились на опешивших охранников как стая голодных кошек на мышиный выводок. Галиарт сорвался с места мгновенно, но некий долговязый призрак (Лих?), обогнал сына наварха, первым врезавшись в кучу злодеев.

– Мечи наголо-о! – заорал кто-то из «белых плащей». Лязгнуло, раздался короткий вскрик, шум борьбы.

Галиарту было некогда следить за схваткой: следуя приказу Пирра, он бросился к дальней фигуре в надетом на голову колпаке (оставив Тисамену ближнюю) и сильным толчком отбросил ее в сторону. Бедняга, упавший животом в кусты, замычал, задрыгал ногами. Его руки были связаны за спиной.

– Сейчас, дружище, сейчас! – Галиарт обернулся, готовый защищать друга, но сражаться было не с кем. Луна, бесстрастный глаз ночи, давала достаточно света, чтобы было видно – все пятеро «белых», отчаянно сквернословя и брыкаясь, сбиты с ног и прижаты к земле превосходящими силами нападавших. Убедившись, что его помощь друзьям не нужна, молодой воин обернулся к спасенному пленнику, схватил его за плечи и вытащил из кустов. Это оказалось непросто – тот был необыкновенно тяжелым. И грузным.

По спине сына наварха пробежал холодок ужасного подозрения. Не справившись с узлом веревки, стягивающей края колпака, он, спеша и обламывая ногти, просто разодрал плотную ткань. Его взору предстали округлившиеся от ужаса глаза, нос картошкой, всклоченная борода, рот, растянутый вбитым кляпом…

– Великая Афина! – простонал Галиарт. – Это не Леонтиск! И не Эвполид!

– Что? – вскричал Пирр. – Что ты сказал?

– Тысяча фурий! Это какой-то старый хряк. Как Ион мог принять его за кого-то из наших?

К Галиарту подскочил Феникс, присел на корточки и вгляделся в лицо связанного человека.

– Вот дерьмо, и правда не афиненок, – протянул разочарованно, как будто товарищ мог ошибиться. Решительным движением рыжий сквернослов вырвал изо рта бедняги обслюнявленный кляп. – Ты кто, чудак?

– Продавец пирожков, – с трудом двигая челюстью, проговорил несчастный Мегакл. – Не убивайте, умоляю! Умоляю!

Он залился слезами и сделал попытку кинуться молодым воинам в ноги, но не удержал равновесия и повалился на бок: руки его были по-прежнему связаны за спиной.

– А второй? – вскинулся Галиарт. Все обернулись к Тисамену.

– Этот – дурацкий мим с приклеенной бородой и напудренными щеками. Да и тот не то потерял сознание, не то умер с перепугу, – раздельно произнес в наступившей тишине его голос. Самого Тисамена видно не было, Галиарт различал лишь его размытую тень и еще одну, безмолвно скорчившуюся на земле.

– Нас провели, – прошипел Коршун.

– Или Ион ошибся, – прорычал Пирр. – Но сейчас мы все узнаем.

Царевич опустился на корточки подле одного из вжатых лицом в землю охранников.

– Ты узнаешь меня, дружище Пактий?

– Пирр Эврипонтид? – изумленно прохрипел тот, придавленный к земле упершимся в спину коленом Лиха. – Какого демона… Вы что вытворяете?

– Нет, это вы какого демона здесь делаете? – с нажимом произнес царевич. – Кто этот бедняга? И где наши товарищи, похищенные сегодня днем?

Пактий задергался, и Лиху пришлось отвесить ему внушительного тумака, чтобы привести в чувство.

– Никого из ваших мы не трогали, – задыхаясь, прошипел «белый плащ». – А эти… пара придурков, задолжавших мне деньги.

– И за это ты решил отправить их кормить раков с каменными «поплавками» на шее? – подал голос Феникс.

– Побойся богов, какие раки? – горячо возмутился Пактий. – Припугнуть хотел, и только! Клянусь!

Спасенный торговец пирожками, услышав это, вдруг дико, в голос, зарыдал.

– За что эти люди схватили тебя? – Галиарт потряс Мегакла за плечо. – Где они тебя держали? С тобой был кто-нибудь еще, высокий молодой парень, афинянин?

Продолжая всхлипывать, Мегакл энергично затряс толстыми щеками.

– Нет, никого не видел, господин военный. Я… виноват, я действительно задолжал этим господам… деньги, – несмотря на то, что его мучители были распростерты на земле, торгаш смотрел на них с неприкрытым страхом.

– Эх ты, шкура! Они ведь тебя утопить собирались, и если бы не мы… – зло бросил Галиарт и выпрямился, с отвращением отстранившись от дрожащего лжеца.

– Где Леонтиск, собака? – заорал Лих, резко заламывая Пактию руку. – Говори, мразь, на куски изорву!

– Ты что, олух, спятил? – взвизгнул от боли охранник. – Отпусти! Не видел я вашего афиненка!

Лих и не подумал прекратить, задирая руку Пактия все выше. Тот ругался и скрипел зубами, но не сознавался.

– Мы теряем время, – раздраженно заметил Тисамен, наблюдая за этими бесплодными попытками.

– Что будем делать, командир? – наконец, сдался и Лих. – Может, разведем костер и будем жарить им пятки, пока кто-нибудь не признается?

– Этого не потребуется, сейчас он все скажет, – тихо проговорил Пирр.

Вынув из ножен у пояса отцовский кинжал, с рукоятью в виде оскалившегося вепря-секача, Эврипонтид присел у головы Пактия и приставил острие кинжала к его затылку.

– Сейчас ты скажешь, где наш товарищ, или умрешь, – просто сказал царевич. Но у Галиарта волосы зашевелились на голове: он ни на мгновенье не усомнился, что Пирр не шутит – так это было произнесено.

– Командир, ты ведь… – сухой язык прилип к гортани.

Пактий тоже понял, что костлявая уже намотала нить его жизни на пальцы, чтобы оборвать ее. Внезапно стало очень тихо, даже торговец Мегакл перестал скулить.

– Афиняне были еще во дворце, в подвале, когда мы вышли, – глухо произнес «белый плащ», не поднимая лица от земли. – Их должны были повести другие, декада Гермократа.

– Куда? Зачем?

– В Персику, главными воротами. Больше ничего не знаю, клянусь!

– Проклятье! – Лих вскочил на ноги. – Нужно лететь к Персике, немедленно!

– Поздно, дерьмовое дерьмо, слишком поздно! – помотал головой Феникс.

– Командир? – Галиарта трясло.

– Идем! – решил Пирр, медленно вкладывая кинжал в ножны. – Ублюдков оглушите, связывать некогда.

Раздались глухие удары и вскрики.

– Этого тоже? – спросил Энет, хватая за шею снова забившегося в истерике продавца пирожков.