Балаустион

– Как она могла, она ведь девушка! – воскликнул он.

– Эх, если бы она не вытащила у меня меч! – с досадой проговорил Леонтиск, снова радуясь тому, что слой мази скрывает прихлынувшую к лицу краску стыда. – Клянусь Меднодомной, проткнул бы эту стерву без всякого сожаления.

– Да уж, не знаю, кто кого проткнул бы, – хмыкнул Галиарт. – Но дело не в этом…

– Что?

– Леотихид использовал своих людей и, более того, сам встречался с тобой!

– Наверное, был настолько уверен, что я – не жилец?

– Наверняка. И не сильно ошибался. Клянусь богами, тебя спасло только своевременное сообщение Исада и настойчивость царевича.

– И чудо, – добавил Леонтиск, вспомнив внезапно освободившуюся левую руку. О правой, лежавшей под покрывалом, он не хотел сейчас думать. Боялся думать. И продолжил повествование. О том, как его доставили в темницу и о беседе с Леотихидом. На этом Галиарт попросил остановиться поподробнее и сын стратега, постаравшись, вспомнил разговор почти слово в слово. Предложение Леотихида он воспроизвел, скрипя зубами от ярости.

– Рыжий хотел, чтобы ты подписал признание в том, что убил девушек? – повторил Аркесил. – Зачем?

– Кто знает глубину его гнусных планов? – ответил за Леонтиска Галиарт. – Проклятье… Но ведь это значит…

– Что они уже мертвы, – слова царапали горло, словно колючки. «Все, все из-за меня, я проклят!» – в отчаянии подумал Леонтиск, откинувшись на подушки. Он знал, что обречен отныне отравлять себя изнутри презрением и ненавистью к самому себе.

И пожалел, что остался жив.

Аркесил, открыв рот, вытаращился на внезапно замолчавших друзей. Комнату заполнила липкая, отчаянная тишина.

– Ты можешь объяснить мне, каким образом произошло то, что произошло? – у Эвдамида был такой вид, будто он готов броситься на младшего брата и придушить. – Я правильно понимаю, что с самого начала все пошло наперекосяк?

– Сто тысяч демонов! – Леотихид изо всех сил врезал кулаком по висящему на стене медному щиту. Зловещий гул прокатился по залу, вспугнув ночные тени. Элименарх виновато поглядел на сидевшую, не шелохнувшись, мать, украдкой потер о ребра отбитые пальцы. – То, что проклятый афиненок Леонтиск не пришел на условленное место встречи, вполне объяснимо: их с толстяком Энетом задержали в Персике римляне. Не знаю, каким образом они исхитрились вывернуться – не иначе как с помощью своего дружка в Священной Море. Кроме того, пару часов спустя выяснилось, что мои бараны схватили не того торговца пирожками. Анталкидов лазутчик ускользнул и наверняка предупредил афиненка, что мы на него охотимся.

– И тем не менее дурачок попался, – не то спросила, не то констатировала факт царица.

– Точно, матушка! Арсиона, возвращаясь с поляны, где передала Пилона Полиаду и его ребятам, заметила прятавшегося в роще афиненка, сама скрутила его и вывела прямо из-под носа у его дружков. А потом оглушила и прислала за ребятишками, которые и отволокли его во дворец, к первому. Клянусь бородой Зевса, с нашей стороны операция проведена безукоризненно! Это Горгил все испортил!

– Но не он ведь сообщил Эврипонтидам, что схваченные афиняне содержится в подвалах нашего дворца, правда? – в голосе царя звучал металл. Тимоклея успокаивающе положила свою сухую руку ему на локоть.

Леотихид вздохнул.

– Мой бывший секретарь Леарх даже под пытками отрицает, что у Анталкида есть на поводке кто-то еще из моих слуг или охранников. Я думаю, что громила Энет, который был с афиненком и слышал предупреждение анталкидова лазутчика, побежал к Эврипонтиду, и тот приказал следить за нашим дворцом.

– Разумно, – качнула высокой прической Тимоклея. – Этим объясняется, что Пирр и его свора упустили своих афинян…

Мать, как обычно, была в курсе всего происходящего. Поймав ее глубокий взгляд, Леотихид подхватил:

– Они побежали за первыми же замеченным типами с мешками на голове, которых мои ребята вели, чтобы утопить в Эвроте. Этих дерьмовых, прости, мать, торговца пирожками и мима. А главная группа, что вела Пилона и Леонтиска, спокойно доставила их в Персику.

– Но это не все, не правда ли? – желчно поинтересовался Эвдамид.

– Да, – элименарх на миг смутился. – А, да что там… Они подкараулили моих возле реки, застали врасплох. Павсаниеву ублюдку удалось расколоть моего декадарха, Пактия. Тот выболтал, куда Гермократ отвел Пилона. Так эврипонтиды и оказались у ворот Персики.

– Пактий, этот недоношенный дундук! – скрипнул зубами Эвдамид. – Он всегда был размазней. Как он-то узнал?..

– Я отдавал им приказы вместе, ему и Гермократу, – осторожно пожал плечами Леотихид, решив не высказывать претензии, что Эвдамид и Деркеллид забирают себе лучших людей, и ему приходится довольствоваться тем, что осталось. – Откуда мне было знать, что Эврипонтидам что-то известно и они наблюдают за дворцом?

– Нужно было все просчитать! – рявкнул брат. – Ты, заговорщик хренов! Этот ублюдок сдал нас с потрохами! Где он?

– Он… уедет из Спарты. Полностью осознавая свою вину.

– Боги! Столько проблем из-за одного-единственного говнюка! Прости, мать. Эврипонтиды подняли на уши всю Персику, едва не взяли ее штурмом, и это в ночь Дионисий!

– Государь… сын мой, успокойся, прошу тебя, – Тимоклея снова погладила его по руке.

– «Успокойся»! Легко сказать! Мне завтра идти на переговоры с ахейцами! Чем объяснить им, что в здании, где они проживают, по ночам творятся кровавые ужасы и носятся, ломая двери, толпы вооруженных людей! Что я за царь, если не могу обеспечить порядок и безопасность? – поинтересуются они. Не говоря уже о том, как будут вопить римляне и македонцы. Особенно римляне – после того, как двое головорезов Пирра опять учинили драку с преторианцами.

– Великая Мать, когда уже этот негодный молодой Эврипонтид перестанет возбуждать народ и тревожить нас своими выходками? – тихо проговорила вдовая царица. – Когда он умрет?

– А кто его убьет? Горгил, что ли? Он бы не способен был убить даже таракана, бегущего у него по лицу, – зло бросил Эвдамид. – Подумать только – афиненок Леонтиск больше часа был у него в руках, и он не отправил его к Аиду!

– Да, мастер смерти в очередной раз обосрался, – кивнул Леотихид. – Прости, мать. Представляете – прислал мне один труп вместо двух и записку с претензией на непредвиденные обстоятельства. Вот урод! Нужно было делать все самим, тихо и без шума.

– Уж шума будет больше, чем на большом олимпийском стадионе, это точно, – глухо простонал Эвдамид.

– Не время распускать нюни, – спокойно проговорила Тимоклея. – Нужно решать, что делать дальше.

Воцарилась тишина. Леотихид не хотел нарушать ее первым. На минуту в Охотничьем покое, где проводили ночное совещание Агиады, слово досталось очагу. Огонь плотоядно хрустел дровами, плевался алыми искрами и утробно ревел вытяжной трубой. Тени веселились на потолке, резвились на завешанных шкурами и оскаленными звериными мордами стенах, и успокаивались, отдыхали в углах. Пахло дымом и ионийскими благовониями царицы.