Баллада о Лорелее

— Скорее всего, наши скафандры до сих пор не прибыли, — ответил он. — Поэтому время на расчистку у них пока есть. Я тут подумал…

Алекс так и не узнал, о чем подумал его напарник, потому что в ту же секунду раздался совершенно ужасающий грохот, сопровождаемый настолько мощным ударом, что убежище ощутимо тряхнуло, и оно медленно-медленно поползло куда-то вниз. На этот раз без всяких иллюзий.

— Дьявол! — заорал Алекс, вцепившись руками в обжигающие подлокотники.

Лежащий на полу Каттнер изо всех сил уперся ногами в кресло в попытке удержаться на своем излюбленном месте, одновременно мертвой хваткой вцепившись в скафандр, обеспечивающий связь с далекой «Афродитой».

Сотрясение продолжалось всего несколько секунд, после чего все затихло, и убежище замерло в полной неподвижности. Наступила оглушительная тишина.

— Что это было? — наконец, спросил Алекс. — Разбор завалов, по-моему, выглядит как-то не так.

— Не знаю, — отозвался Каттнер, снова усаживаясь верхом на скафандр. — Похоже на катастрофу.

— Та самая непредвиденная случайность, — пробормотал Алекс. — Судя по всему, ты был прав.

В наушниках внезапно зашуршало, запело, а затем послышался голос Богданова:

— Эд! Ответь, Эд! Говорит Богданов…

— Да, Михаил, — слегка наклонившись произнес Каттнер. — Я тебя слушаю.

— У меня плохие новости, — командир станции «Афродита» чуть помедлил, прежде чем продолжить. — Наш робот попал под завал. И освободить его отсюда мы не можем.

— Ясно… Чего-то в этом роде я и ожидал, — Каттнер невесело усмехнулся и покосился на Алекса. — Наше спасение отменяется, я верно понял?

— Нет! Абсолютно неверно! — голос Богданова дрожал от волнения. — Я обещал, что мы вас вытащим, и мы вас вытащим!

— Не стоит давать невыполнимых обещаний, — грустно сказал Каттнер. — Спасибо, что хотя бы попытались. Но теперь это даже более чем нереально.

— Послушай… Да, ситуация с роботом совершенно неопределенная. Мы даже не знаем, в каком он состоянии. Однако, это ничего не отменяет, спасательная операция продолжает идти по намеченному плану. Правда, с небольшими изменениями… В одном из скафандров на Венеру спустится наш инженер и выполнит ту работу, которую должен был сделать робот. Свободным останется только один скафандр, поэтому поднимать вас наверх мы будем вынуждены по очереди. Сначала одного, потом другого.

— Вот, значит, как… — задумчиво сказал Каттнер и уставился на Алекса изучающим взглядом. Тот неподвижно замер в кресле, стараясь не пропустить ни слова. — Правильно ли я понимаю, что длительность операции увеличивается вдвое и тому, кто пойдет вторым, может просто не хватить времени?

— Да, — мрачно ответил Богданов. — Решайте сами, кто из вас первый, а кто…

— Что ж, все предельно ясно. В лучшем случае выживет только один… Ладно, делайте свое дело, а мы… мы будем решать. Конец связи.

Каттнер оперся спиной о стену убежища и поднял тяжелый взгляд на замершего в неподвижности Алекса.

— Слышал? — спросил он.

Алекс молча кивнул.

— Ну и что ты об этом думаешь? Как собираешься решать нашу с тобой проблему?

Алекс по-прежнему молчал, сосредоточенно разглядывая рубчатые подошвы ботинок валяющегося на полу скафандра. Тон Каттнера ему отчего-то совсем не понравился. Возникло странное ощущение, что старый десантник то ли испытывает его, Алекса, на прочность, то ли просто издевается. Ни то, ни другое оптимизма не добавляло.

— Может, попробуешь воспользоваться наручниками? — глаза Каттнера буравили Алекса, стараясь проникнуть в самую душу. — А что? Очень удобно. Избавиться от конкурента, попросту приковав его к креслу. Даже гуманно… в какой-то степени. Или, может быть, бросим жребий? Тоже вариант. А наручники можно приберечь на тот случай, если не повезет…

— Прекрати! — Алекс брезгливо поморщился. — Ты в самом деле считаешь меня последней сволочью?

Он сорвал проклятые браслеты с пояса и бросил на пол.

— Можешь забрать их себе, — сказал он, отворачиваясь. Смотреть на бывшего арестанта, ставшего сначала просто собратом по несчастью, а затем товарищем и даже другом ему стало окончательно неприятно.

— Извини, — вдруг тихо сказал Каттнер совершенно другим тоном. — Я должен был убедиться, ведь я тебя совершенно не знаю.

— Ну и как, убедился? — зло спросил Алекс.

— Да. И потому еще раз прошу прощения за столь жестокий экзамен.

— Тоже мне, учитель. А мог бы и по морде схлопотать…

— Но ведь не схлопотал же, — Каттнер неожиданно рассмеялся. — Ладно, не дуйся… что ты, как красна девица.

Алекс невольно ухмыльнулся, и тут же почувствовал, что, оказывается, больше не сердится. Все-таки было в его спутнике что-то такое… располагающее к себе даже помимо воли.

— Пойдешь ты, — вдруг сказал Каттнер.

— С какой стати, — опешил Алекс, не ожидавший от напарника ничего подобного.

— Ты молод, тебе еще жить и жить. А что касается меня… Во-первых, я уже слишком задержался на этом свете, так что хватит, пора и честь знать. А во-вторых… Что меня ждет в том случае, если я уцелею в этой передряге? Скорее всего, длительное заключение, возможно, даже пожизненное. Либо пристукнут по-тихому, и весь разговор. Думаешь, мои доброжелатели не в состоянии повторить неудавшуюся попытку? Так что там, — он указал пальцем в потолок, — мне совершенно определенно ничего не светит.

— Постой… но у тебя же дочь. Кто позаботится о ней, если не ты?

— Вот ты и позаботишься. Тем более, что сделать это, находясь в заключении, для меня так или иначе будет проблематично. Обещай, что выполнишь мою просьбу.

— Обещаю, — машинально ответил Алекс, а потом вдруг, спохватившись, добавил: — Сам позаботишься. Потому что никуда я не пойду. Только после тебя.

— Ну вот, — с досадой произнес Каттнер. — Я тут что, зря перед тобой распинался? Ты представлялся мне весьма здравомыслящим, не лишенном логики человеком. А потому просто обязан согласиться с тем, что я абсолютно прав.

— Возможно, — упрямо возразил Алекс. — Но далеко не во всем. Не забывай, я все-таки спасатель, хоть и бывший. И обязанность оказывать помощь попавшим в беду людям у меня просто в крови, на уровне инстинкта. Поэтому никак не могу бросить тебя даже ради спасения своей драгоценной шкуры. К тому же… я один на всем белом свете, а у тебя дочь. Так что извини, воспользуюсь столь великодушным предложением как-нибудь в другой раз.

— Ну, ты у нас и упертый, — покачал головой Каттнер. — Значит, на уровне инстинкта, говоришь?.. Хорошо, тогда поступим так.